Неточные совпадения
Противоречие, заключавшееся в занимаемой им должности, состояло в том, что назначение должности состояло в поддерживании и защите
внешними средствами, не исключая и
насилия, той церкви, которая по своему же определению установлена самим Богом и не может быть поколеблена ни вратами ада ни какими то бы ни было человеческими усилиями.
Раб вечно ощущает
насилие над собой со стороны
внешнего, и для него все
внешнее — чуждое.
Война лишь проявляет зло, она выбрасывает его наружу.
Внешний факт физического
насилия и физического убийства нельзя рассматривать, как самостоятельное зло, как источник зла. Глубже лежат духовное
насилие и духовное убийство. А способы духовного
насилия очень тонки и с трудом уловимы. Иные душевные движения и токи, иные слова, иные чувства и действия, не имеющие признаков физического
насилия, более убийственны и смертоносны, чем грубое физическое
насилие и разрушение.
Он прав, что
насилием нельзя побороть зла и нельзя осуществить добра, но он не признает, что
насилию нужно положить
внешнюю границу.
Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к
насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и
внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт.
Правительства утверждают, что войска нужны преимущественно для
внешней обороны, но это несправедливо. Они нужны прежде всего против своих подданных, и всякий человек, отбывающий воинскую повинность, невольно становится участником всего
насилия государства над своими подданными.
Вообще будем стремиться всеми доступными для нас средствами к достижению коренного переворота во взглядах, чувствах и действиях нашего общества относительно греховности
насилия по отношению к
внешним и внутренним врагам.
Общий обман, распространенный на всех людей, состоит в том, что во всех катехизисах или заменивших их книгах, служащих теперь обязательному обучению детей, сказано, что
насилие, т. е. истязание, заключения и казни, равно как и убийства на междоусобной или
внешней войне для поддержания и защиты существующего государственного устройства (какое бы оно ни было, самодержавное, монархическое, конвент, консульство, империя того или другого Наполеона или Буланже, конституционная монархия, коммуна или республика), совершенно законны и не противоречат ни нравственности, ни христианству.
Нужны особенные, сверхъестественные усилия. И такие усилия, всё более и более напрягая их, и употребляют церкви. У нас в России (кроме всех других) употребляется простое, грубое
насилие покорной церкви власти. Людей, отступающих от
внешнего выражения веры и высказывающих это, или прямо наказывают, или лишают прав; людей же, строго держащихся
внешних форм веры, награждают, дают права.
Христианин ни с кем не спорит, ни на кого не нападает, ни против кого не употребляет
насилия; напротив того, сам беспрекословно переносит
насилие; но этим самым отношением к
насилию не только сам освобождается, но и освобождает мир от всякой
внешней власти.
Внешняя принудительность истин веры не отвечала бы основным требованиям религиозного сознания, и достоинству чтущего нашу свободу Божества не соответствовало бы насиловать нашу личность, хотя бы даже логическим принуждением или
насилием знания.
И это социальное
насилие над свободой совести совершается не только государством, властью,
внешней церковью, пользующейся органами государственной власти, но и «общественным мнением», «общественным мнением» семьи, национальности, класса, сословия, партии и пр.
Только свобода от
внешнего принуждения и
насилия ставит нравственную проблему в чистоте.
Он не выносит уже
внешнего и внутреннего
насилия над своим творческим инстинктом.
Чистота нравственного акта предполагает совершенную свободу человека от
внешнего принуждения и
насилия.
Людям мирского учения, направившим свой разум на устройство известных условий существования, кажется, что увеличение блага жизни происходит от лучшего
внешнего устройства своего существования. Лучшее же
внешнее устройство их существования зависит от большего
насилия над людьми, прямо противоположного любви. Так что, чем лучше их устройство, тем меньше у них остается возможности любви, возможности жизни.
Подлинный, не
внешний, глубокий христианин не может быть доволен старой «буржуазной» жизнью, основанной на
насилии и ненависти, он хочет «нового неба» и «новой земли», хочет более глубоких и радикальных изменений и улучшений, чем самый революционный социалист.
Исповедание христианства в его истинном значении, включающем непротивление злу
насилием, освобождает людей от всякой
внешней власти. Но оно не только освобождает их от
внешней власти, оно вместе с тем дает им возможность достижения того улучшения жизни, которого они тщетно ищут через изменение
внешних форм жизни.