Неточные совпадения
В то время как Степан Аркадьич приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, — напомнить о
себе в министерстве, — и при исполнении этой обязанности,
взяв почти все деньги из дому, весело и приятно проводил время и на скачках и на дачах, Долли
с детьми переехала в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
— Пишу другой: мальчика заставили пасти гусей, а когда он полюбил птиц, его сделали помощником конюха. Он полюбил лошадей, но его
взяли во флот. Он море полюбил, но сломал
себе ногу, и пришлось ему служить лесным сторожем. Хотел жениться — по любви — на хорошей девице, а женился из жалости на замученной вдове
с двумя
детьми. Полюбил и ее, она ему родила
ребенка; он его понес крестить в село и дорогой заморозил…
— Садитесь, сядем рядом, сюда! — пригласила она и,
взяв его за руку, усадила рядом
с собой, шаловливо завесив его салфеткой, как делают
с детьми и стариками.
— Или идиотка; впрочем, я думаю, что и сумасшедшая. У нее был
ребенок от князя Сергея Петровича (по сумасшествию, а не по любви; это — один из подлейших поступков князя Сергея Петровича);
ребенок теперь здесь, в той комнате, и я давно хотел тебе показать его. Князь Сергей Петрович не смел сюда приходить и смотреть на
ребенка; это был мой
с ним уговор еще за границей. Я
взял его к
себе,
с позволения твоей мамы.
С позволения твоей мамы хотел тогда и жениться на этой… несчастной…
Жену и
детей он уже отправил в Китай и сам отправится туда же
с Перри, который обещал
взять его
с собою, лишь только другой миссионер приедет на смену.
Ранцева
взяла девочку и,
с материнскою нежностью прижимая к
себе голенькие и пухленькие ручки
ребенка, посадила к
себе на колени и подала ей кусок сахара.
—
Возьмите меня
с собой… Я вам буду служить верой и правдой, вам надобно горничную,
возьмите меня. Здесь я должна погибнуть от стыда… — И она рыдала, как
дитя.
Я ему заметил, что в Кенигсберге я спрашивал и мне сказали, что места останутся, кондуктор ссылался на снег и на необходимость
взять дилижанс на полозьях; против этого нечего было сказать. Мы начали перегружаться
с детьми и
с пожитками ночью, в мокром снегу. На следующей станции та же история, и кондуктор уже не давал
себе труда объяснять перемену экипажа. Так мы проехали
с полдороги, тут он объявил нам очень просто, что «нам дадут только пять мест».
Это «житие» не оканчивается
с их смертию. Отец Ивашева, после ссылки сына, передал свое именье незаконному сыну, прося его не забывать бедного брата и помогать ему. У Ивашевых осталось двое
детей, двое малюток без имени, двое будущих кантонистов, посельщиков в Сибири — без помощи, без прав, без отца и матери. Брат Ивашева испросил у Николая позволения
взять детей к
себе; Николай разрешил. Через несколько лет он рискнул другую просьбу, он ходатайствовал о возвращении им имени отца; удалось и это.
— Отчего ты жену и
детей не
взял с собой на Сахалин?
Детей Дросиды Ивановны недавно разрешено родным покойного Вильгельма
взять к
себе на воспитание
с тем, чтоб они назывались Васильевыми. В августе приезжала сестра его Устинья Карловна Глинка и повезла их в Екатеринбург, где она гостит у Владимира Андреевича. Она теперь хлопочет, чтоб сюда перевели М. Кюхельбекера из Баргузина. Это будет большое утешение для Дросиды Ивановны, которая поручает тебе очень кланяться.
С этой почтой было письмо от родных покойного Вильгельма, по которому можно надеяться, что они будут просить о
детях. Я уверен, что им не откажут
взять к
себе сирот, а может быть, и мать пустят в Россию. Покамест Миша учится в приходском училище. Тиночка милая и забавная девочка. Я их навещаю часто и к
себе иногда зазываю, когда чувствую
себя способным слушать шум и
с ними возиться.
— Нет, monsieur Белоярцев, — отвечала
с своей всегдашней улыбкой Мечникова, — я не могу так жить: я люблю совершенную независимость, и к тому же у меня есть сестра,
ребенок, которая в нынешнем году кончает курс в пансионе. Я на днях должна буду
взять к
себе сестру.
Мать держала ее у
себя в девичьей, одевала и кормила так, из сожаленья; но теперь, приставив свою горничную ходить за сестрицей, она попробовала
взять к
себе княжну и сначала была ею довольна; но впоследствии не было никакой возможности ужиться
с калмычкой: лукавая азиатская природа, льстивая и злая, скучливая и непостоянная, скоро до того надоела матери, что она отослала горбушку опять в девичью и запретила нам говорить
с нею, потому что точно разговоры
с нею могли быть вредны для
детей.
Он полюбил меня, достал у посланника паспорт и
взял меня
с собой в Россию учить
детей.
Для этой цели она напросилась у мужа, чтобы он
взял ее
с собою, когда поедет на ревизию, — заехала будто случайно в деревню, где рос
ребенок, — взглянула там на девочку; потом, возвратясь в губернский город, написала какое-то странное письмо к Есперу Иванычу, потом — еще страннее, наконец, просила его приехать к ней.
— Оно, — говорит, — это так и надлежит, чтобы это мучение на мне кончилось, чем еще другому достанется, потому что я, — говорит, — хорошего рода и настоящее воспитание получил, так что даже я еще самым маленьким по-французски богу молился, но я был немилостивый и людей мучил, в карты своих крепостных проигрывал; матерей
с детьми разлучал; жену за
себя богатую
взял и со света ее сжил, и, наконец, будучи во всем сам виноват, еще на бога возроптал: зачем у меня такой характер?
Если тебя изнасиловал какой-нибудь негодяй, — господи, что не возможно в нашей современной жизни! — я
взял бы тебя, положил твою голову
себе на грудь, вот как я делаю сейчас, и сказал бы: «Милое мое, обиженное, бедное
дитя, вот я жалею тебя как муж, как брат, как единственный друг и смываю
с твоего сердца позор моим поцелуем».
Пугачев хотел идти к Каспийскому морю, надеясь как-нибудь пробраться в киргиз-кайсацкие степи. Казаки на то притворно согласились; но, сказав, что хотят
взять с собою жен и
детей, повезли его на Узени, обыкновенное убежище тамошних преступников и беглецов. 14 сентября они прибыли в селения тамошних староверов. Тут произошло последнее совещание. Казаки, не согласившиеся отдаться в руки правительства, рассеялись. Прочие пошли ко ставке Пугачева.
А когда померла сноха-любовница, Щуров
взял в дом
себе немую девочку-нищую, по сей день живет
с ней, и она родила ему мертвого
ребенка…
Галчиха. Думаю, куда его деть?.. Держать у
себя — так еще будут ли платить… сумлевалась. Уж запамятовала фамилию-то… муж
с женой, только
детей бог не дал. Вот сама-то и говорит: достань мне сиротку, я его вместо сына любить буду. Я и отдала; много я
с нее денег
взяла… За воспитанье, говорю, мне за два года не плочено, так заплати! Заплатила. Потом Григорью… как его… да, вспомнила, Григорью Львовичу и сказываю: так и так, мол, отдала. И хорошо, говорит, и без хлопот. Еще мне же зелененькую пожаловал.
— Милочка, душечка Жервеза, и ничего больше, — успокоивала ее Дора. — Совершенно французская идиллия из повести или романа, — говорила она, выходя
с Долинским за калитку дворика, — благородная крестьянка, коровки,
дети, куры, молоко и лужайка. Как странно! Как глупо и пошло мне это представлялось в описаниях, и как это хорошо, как спокойно ото всего этого на самом деле. Жервеза,
возьмите, милая, меня жить к
себе.
Было ясно, что он по-прежнему любит мою сестру, но он ни разу даже в шутку не сказал, что
возьмет ее
с собою в Петербург или за границу, и я не мог
себе ясно представить, что будет
с нею, если она останется жива, что будет
с ее
ребенком.
Жиго согласился, а бабушка велела французу
взять с собою и
детей, чтобы ей свободнее было говорить без них
с Дон-Кихотом.
— Я вашей дочери колотить не стану, за это я вам ручаюсь, потому что у меня у самой есть сын —
ребенок, которого я попрошу
взять с собой.
— Хорошо, что заранее, по крайней мере, сказала! — проговорил князь почти задыхающимся от гнева голосом и затем встал и собрал все книги, которые приносил Елене читать,
взял их
себе под руку, отыскал после того свою шляпу, зашел потом в детскую, где несколько времени глядел на
ребенка; наконец, поцеловав его горячо раза три — четыре, ушел совсем, не зайдя уже больше и проститься
с Еленой.
Около трех приезжает она. Встречая меня, она ничего не говорит. Я воображаю, что она смирилась, начинаю говорить о том, что я был вызван ее укоризнами. Она
с тем же строгим и страшно измученным лицом говорит, что она приехала не объясняться, а
взять детей, что жить вместе мы не можем. Я начинаю говорить, что виноват не я, что она вывела меня из
себя. Она строго, торжественно смотрит на меня и потом говорит...
В следовавшей затем товарищеской беседе Эдвардс старался всякий раз доказать, что метод обучения Беккера никуда не годится, что страхом и побоями ничего не
возьмешь не только
с детьми, но даже при обучении собак и обезьян; что страх внушает, несомненно, робость, а робость — первый враг гимнаста, потому что отымает у него уверенность и удаль; без них можно только вытянуть
себе сухие жилы, сломать шею или перебить позвонки на спине.
С окончанием завтрака мисс Бликс сочла своею обязанностью заявить графине, что никогда еще не видала она, чтобы
дети вели
себя так примерно, как в эти последние дни. Графиня возразила, что она уже слышала об этом от сестры и потому распорядилась, приказав
взять к вечеру ложу в цирке.
Павел хотел было отказаться, но ему жаль стало сестры, и он снова сел на прежнее место. Через несколько минут в комнату вошел
с нянькой старший сын Лизаветы Васильевны. Он, ни слова не говоря и только поглядывая искоса на незнакомое ему лицо Павла, подошел к матери и положил к ней головку на колени. Лизавета Васильевна
взяла его к
себе на руки и начала целовать. Павел любовался племянником и, кажется, забыл неприятное впечатление, произведенное на него зятем:
ребенок был действительно хорош
собою.
Стада теснились и шумели,
Арбы тяжелые скрыпели,
Трепеща, жены близ мужей
Держали плачущих
детей,
Отцы их, бурками одеты,
Садились молча на коней
И заряжали пистолеты,
И на костре высоком жгли,
Что
взять с собою не могли!
«Эх, Филипп, Филипп! Нехорошо и думать такое крещеному человеку, что ты
себе теперь думаешь. Опомнись! Ведь у Янкеля останутся
дети, будет кому долг отдать… А второе-таки и грешно, — Янкель тебе худого не делал. Может, другим и есть за что поругать старого шинкаря, так ведь
с других-то и ты сам не прочь
взять лихву…»
— Недобрая вы! Отчего же вы
детей с собой не
взяли?
Чеглов(перебивая его). Молчи, Калистрат! Дело в том теперь, Ананий, я человек прямой и решился
с тобой действовать совершенно откровенно; ты, говорят, хочешь
взять с собой в Петербург жену и
ребенка?
При этом видно было гордое сознание, что он
с своей стороны
себя в этом не винит — да и в самом деле, без вопиющей несправедливости мудрено было винить Льва Степановича,
взяв во внимание хоть одно разительное сходство
с ним поваровых
детей.
Один раз
дети пошли играть на дорогу и
взяли с собой котенка.
На следующий день, в назначенный час, учитель
взял в руки книжку, из которой задан был урок Алеше, подозвал его к
себе и велел проговорить заданное. Все
дети с любопытством обратили на Алешу внимание, и сам учитель не знал, что подумать, когда Алеша, несмотря на то что вовсе накануне не твердил урока, смело встал со скамейки и подошел к нему. Алеша нимало не сомневался в том, что и этот раз ему удастся показать свою необыкновенную способность; он раскрыл рот… и не мог выговорить ни слова!
Как только баба обманом угомонила
детей и ее старшие ребятишки уснули
с голодным брюхом, она
взяла своего грудного мальчика, дрожавшего в ветошках, положила его к
себе на колени и дала ему в ротик грудь, а возле
себя положила на стол хлебный ножик.
— А вы желали бы, чтоб я и это на
себя взял?.. Ха, ха, ха!.. Какой вы щедрый, однако! — презрительно усмехнулся Полояров. — Этот
ребенок столько же мой, сколько и ваш!.. Почем знать,
с кем она прижила его! Может, и
с вами! Ведь вы были
с нею такой же знакомый, как и я!..
Я, как честный человек, считаю
с своей стороны долгом предупредить тебя, что я не
возьму на
себя ни малейшей заботы об этом
ребенке, если ты вздумаешь делать глупости, оставлять его.
Теперь боюсь, как бы не замерз дорогой…» Я ей и говорю: «Послушай, сударыня, бог посылает людям
детей, кому десять, кому и двенадцать, а меня
с хозяином наказал, ни одного не дал; оставь нам своего Сашу, мы его
себе в сыночки
возьмем».
И я
взял из его рук письмо maman от довольно давней уже даты и прочел весть, которая меня ошеломила. Maman, после кратких выражений согласия
с Кольбергом, что «не все в жизни можно подчинить
себе», справедливость этого вывода применяет к Христе, которая просто захотела погибнуть, и погибла. Суть дела была в том, что у Христи явилось
дитя, рождение его было неблагополучно — и мать и
ребенок отдали богу свои чистые души.
«Будь я путевым, честным человеком, — думал он, — наплевал бы на всё, пошел бы
с этим младенчиком к Анне Филипповне, стал бы перед ней на коленки и сказал: „Прости! Грешен! Терзай меня, но невинного младенца губить не будем. Деточек у нас нет;
возьмем его к
себе на воспитание!“ Она добрая баба, согласилась бы… И было бы тогда мое
дитя при мне… Эх!»
— Послушайте, голубушка, — Рубцов в первый раз так назвал ее и
взял ее за руку. — Вы не тормошите
себя… Вы видите, как сестричка вас полюбила… Что же
с нами чиниться… Понимаю я,"дворянское
дите".
— Кузьку вернули назад домой… Я подумал, подумал и
взял его к
себе. Что ж? Хоть и арестантское отродье, а все-таки живая душа, крещеная… Жалко. Сделаю его приказчиком, а ежели своих
детей не будет, то и в купцы выведу. Теперь, как еду куда, беру его
с собой: пускай приучается.
Георгий Дмитриевич. Нет. И вы подумайте: что нужно пережить, испытать человеку, такому, как я, чтобы
взять револьвер и… Да, о чем я сейчас говорил? Да: я говорил, что ночь. Вот где ночь (бьет
себя по лбу), понимаете? — вот где ночь. Да что там делают
с детьми, бьют их что ли! Это невозможно.
— Ах, да! Вот славно! Непременно
возьми нас
с собой, папа! — закричали
дети, прыгая и тормоша отца во все стороны.
— Ну, если знает — идите
с Богом! Только смотрите, к ужину назад, — предупредил
детей Юрий Денисович. — Ты, Сергей, старший и
возьми на
себя ответственность за братьев. Смотрите, будьте на опушке, а в лес не углубляйтесь… чтобы я был спокоен.
— Успокойтесь прежде всего, — услышала я голос Громова, — перестаньте. Что за малодушие — трепать нервы и портить глаза.
Ребенок ваш останется
с вами. Я беру это на
себя. Но вы должны
взять себя в руки и играть и репетировать, как будто ничего особенного не случилось, разумеется, самым энергичным образом проделывая необходимую дезинфекцию перед каждым выходом отсюда. Вы поняли меня? Я беру всякую ответственность на
себя, повторяю, так и знайте.
Пузырек
с эликсиром передан ходячему скелету при переводе лекарского наставления. Дрожащая костлявая рука положила было на стол корабельник (Schiffsnobel). Корабельник? легко сказать! Подарок царский, судя по тому, что и сам Иван Васильевич посылывал родным своих друзей, царицам,
детям их по корабельнику, много по два. Несмотря на важность дара, лекарь возвратил монету, говоря, что
возьмет ее, когда лекарство подействует.
С этим выпроводил от
себя пациента и посредника.