Неточные совпадения
Когда мать спросила Клима, предлагал ли ему Варавка
взять в
газете отдел критики и библиографии, она заговорила, не ожидая, что скажет Клим...
Я не видел, чтобы в вагоне, на пароходе один
взял, даже попросил, у другого праздно лежащую около
газету, дотронулся бы до чужого зонтика, трости.
— Это мы втроем дали три тысячи, я, брат Иван и Катерина Ивановна, а доктора из Москвы выписала за две тысячи уж она сама. Адвокат Фетюкович больше бы
взял, да дело это получило огласку по всей России, во всех
газетах и журналах о нем говорят, Фетюкович и согласился больше для славы приехать, потому что слишком уж знаменитое дело стало. Я его вчера видел.
Он
взял пьесу и начал читать, а мне дал сигару и
газету.
— Я ходил к нему, к хохлу, и говорил с ним. Как, говорю, вам не совестно тому подобными делами заниматься? А он смеется и говорит: «Подождите, вот мы свою
газету откроем и прижимать вас будем, толстосумов». Это как, по-вашему? А потом он совсем обошел стариков,
взял доверенность от Анфусы Гавриловны и хочет в гласные баллотироваться, значит, в думу. Настоящий яд…
Возьмите приказ по войскам, хотя вы не читаете
газет.
В эти же дни Николай Степанович Вязмитинов получил командировку,
взял подорожную и собирался через несколько дней уехать месяца на два из Петербурга, и, наконец, в один из этих дней Красин обронил на улице свой бумажник, о котором очень сожалел, но не хотел объявить ни в
газетах, ни в квартале и даже вдруг вовсе перестал говорить о нем.
Я
взял франкфуртскую
газету, прочел две строки и задремал.
Никогда он не
взял в руки ни одной
газеты, не произнес ни одного слова, ни одного звука; а только сидел, смотря перед собою во все глаза, но таким тупым, безжизненным взглядом, что можно было побиться об заклад, что он ничего не видит из всего окружающего и ничего не слышит.
— Тебе, Софья, — заговорил Николай после обеда, — придется
взять еще дело. Ты знаешь, мы затеяли
газету для деревни, но связь с людьми оттуда потеряна благодаря последним арестам. Вот только Пелагея Ниловна может указать нам, как найти человека, который
возьмет распространение
газеты на себя. Ты с ней поезжай туда. Нужно — скорее.
О Крутицыне я не имел никаких слухов.
Взял ли он в руки «знамя» и высоко ли его держал — никому до этого дела в то время не было, и ни в каких
газетах о том не возвещалось. Тихо было тогда, безмолвно; человек мог держать «знамя» и даже в одиночку обедать во фраке и в белом галстуке — никто и не заметит. И во фраке обедай, и в халате — как хочешь, последствия все одни и те же. Даже умываться или не умываться предоставлялось личному произволению.
Я так и сделал: три ночи всё на этом инструменте, на коленях, стоял в своей яме, а духом на небо молился и стал ожидать себе иного в душе совершения. А у нас другой инок Геронтий был, этот был очень начитанный и разные книги и
газеты держал, и дал он мне один раз читать житие преподобного Тихона Задонского, и когда, случалось, мимо моей ямы идет, всегда, бывало,
возьмет да мне из-под ряски
газету кинет.
В подобном обществе странно бы, казалось, и совершенно бесполезно начинать разговор о литературе, но Петр Михайлыч не утерпел и, прежде еще высмотрев на окне именно тот нумер
газеты, в котором был расхвален Калинович,
взял его, проговоря скороговоркой...
Я
взял купца за руку, подвел его к вывешенному объявлению и показал красную строку. «Выставка вполне закончена». Выругал купец газетчиков и уверовал. Так и дома скажет. А таких купцов тысячи. Другие, оказывается, и совсем не были на выставке, а ругательски ругаются со слов
газет и из желания хоть как-нибудь да поругать начальство, блеснуть перед слушателем смелостью и полиберальничать…
Шли дни. Разговор — по всей Москве, а в московских
газетах ни строчки об этом ужасном факте. Ко мне зашел сотрудник одной
газеты, человек весьма обделистый, и начал напевать о том, что я напрасно обидел фирму, что из провинции торговцы наотрез отказываются брать их чай и даже присылают его обратно. Он мне открыто предложил
взять взятку наличными деньгами и, кроме того, принять на несколько тысяч объявлений для
газеты.
В половине апреля 1899 года меня вызвал по телефону в Петербург А.В. Амфитеатров и предложил мне
взять на себя обязанности корреспондента из Москвы и заведование московским отделением вновь выходящей большой
газеты «Россия».
Ни одна
газета не вынесла столько кар и преследований со стороны цензуры, сколько вынесли «Русские ведомости». Они начались с 1870 года воспрещением розничной продажи, что повторилось в 1871 и 1873 годах, за что — указаний не было: просто
взяли и закрыли розничную продажу.
— Настойчив ты, черт тебя
возьми! Ничего, это хорошо. Однако — книжки брось! С Нового года я выпишу хорошую
газету, вот тогда и читай…
И до того ли было!
Взять хоть полк. Ведь это был 1871 год, а в полку не то что солдаты, и мы, юнкера, и понятия не имели, что идет франко-прусская война, что в Париже коммуна… Жили своей казарменной жизнью и, кроме разве как в трактир, да и то редко, никуда не ходили, нигде не бывали, никого не видали, а в трактирах в те времена ни одной
газеты не получалось — да и читать их все равно никто бы не стал…
Встал он утром с постели, как обыкновенно, правой ногой, умылся, справился, не приезжал ли за ним курьер с приглашением прибыть для окончательных переговоров по весьма нужному делу, спросил кофею,
взял в руки
газету, и вдруг… видит:"Увольняется от службы по прошению:бесшабашный советник Дыба".
Ежов порылся в груде
газет, вырвал из нее лист и,
взяв его в обе руки, встал перед Фомой, широко расставив ноги, а Фома развалился в кресле с продавленным сиденьем и слушал, улыбаясь.
— Нешто с ветру по нонешнему времени
взять можно? Вон, гляди, в газетах-то пропечатывают, что с фальшивыми паспортами беглые каторжники нарочно нанимаются, чтобы обокрасть! — сказали ему в одном из богатых купеческих домов.
«Кто-то теперь, — подумал я, — разливает отцу чай?»
Взявши лампочку, я пошел в хибарку и тут примостил себе постель из старых
газет и лег.
— Ой, господи, для чего так много! — произнес Елпидифор Мартыныч, как бы испугавшись даже такой огромной цифры денег; и после этого обещания по крайней мере с неделю ходил по своим каналам; затем, приехав, наконец, к князю, объявил ему с отчаянным видом: — Нет-с! Ничего тут не поделаешь, и слышать не хотят. «Как, говорят, при нынешней гласности, можно это сделать?.. — Пожалуй, все
газеты протрубят: она мать, — кто же может
взять у нее ребенка?»
— Именно, брат, мартобря. Жилы они из меня этим мартобрем вытянули. Как ни
возьмешь в руки
газету — так от нее мартобрем и разит!
И у меня прошла дрожь несколько раз по телу. Оправясь, я залез за пазуху, вынул браунинг и проклял себя за то, что забыл дома вторую обойму. Нет, если уж я не остался ночевать, то факел почему я не
взял с собой?! Мысленно я увидел короткое сообщение в
газете о себе и злосчастном пожарном.
На другой же день,
взявши десяток червонцев, отправился он к одному издателю ходячей
газеты, прося великодушной помощи; был принят радушно журналистом, назвавшим его тот же час «почтеннейший», пожавшим ему обе руки, расспросившим подробно об имени, отчестве, месте жительства.
— Потом она пригласила Печорина сесть, заняла сама прежнее место, а князь
взял опять в руки свои
газеты.
Василий Петрович,
взяв все шесть полученных писем и
газеты, отправился в спальню к Варваре Михайловне, чтоб там распечатать их и вместе прочесть.
Мне показалось, что в последних словах прозвучал оттенок некоторой злости, но затем заседатель небрежно протянул руку,
взял номер лежавшей на столе
газеты и подал его мне.
При имени Пупона мне вдруг что-то смутно вспомнилось. Что-то такое, что я в 1863 году в
газетах читал. Реляция какая-то, в которой говорилось, что храбрый полковник Пупон… но вот тут-то именно я и сбивался: крепость ли неприятельскую
взял или молодцом взлетел на четвертый этаж какого-то дома и без ключа отпер дверь какой-то квартиры.
Теперь, когда явился Филипп Иванович, настоящий двигатель жизни, и я рассказал ему о ходе местных дел, было решено, что он останется в городе, добудет денег, откроет торговлю чем-нибудь,
возьмёт Алёшу приказчиком себе и примется за устройство
газеты для нас. А Василий, сын лесника, уехал в губернию, к рабочим.
— Вы живете, как дикие звери,
газет не читаете, не обращаете никакого внимания на гласность, а в
газетах так много замечательного! Ежели что случится, сейчас все известно, ничего не укроется! Как я счастлив! О, господи! Ведь только про знаменитых людей в
газетах печатают, а тут
взяли да про меня напечатали!
— Одним словом, мы так не кончим до завтрашнего дня, — сказала она своим спокойным, слегка насмешливым, как у Аркадия Николаевича, голосом. — Как бы то ни было, Дуняша сейчас же отправится разыскивать тапера. Покамест ты будешь одеваться, Дуняша, я тебе выпишу из
газеты адреса. Постарайся найти поближе, чтобы не задерживать елки, потому что сию минуту начнут съезжаться. Деньги на извозчика
возьми у Олимпиады Савичны…
— Позвольте, ваше превосходительство, и вы, кажется, не слишком осторожны в выборе чтения! — прервал первый генерал и,
взяв, в свою очередь,
газету, прочел: — «Из Вятки пишут: один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи:
взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же, от огорчения, печень его увеличится…»
— Тьфу ты, Господи! да неужто ж, ваше превосходительство, не можете найти другого предмета? — воскликнул в отчаянии другой генерал и,
взяв у товарища
газету, прочел следующее: — «Из Тулы пишут: вчерашнего числа, по случаю поимки в реке Упе осетра (происшествие, которого не запомнят даже старожилы, тем более что в осетре был опознан частный пристав Б.), был в здешнем клубе фестиваль.
Тот, не глядя на него,
взял рецепт, дочитал в
газете до точки и, сделавши легкий полуоборот головы направо, пробормотал...
Страницы этой
газеты так и пестрят заметками редакции в таком роде: «Опять непозволительные опыты!», «Мы решительно не понимаем, как врачи могут позволять себе подобные опыты!», «Не ждать же, в самом деле, чтобы прокуроры
взяли на себя труд разъяснить, где кончаются опыты позволительные и начинаются уже преступные!», «Не пора ли врачам сообща восстать против подобных опытов, как бы поучительны сами по себе они ни были?»
О моем успехе прочти в
газетах. Но один шут несколько испортил Мне настроение: это был член Армии Спасения, предложивший Мне немедленно
взять трубу и вести Армию в бой… это были слишком дешевые лавры, и Я выгнал его и его Армию вон. Но Топпи!.. Всю дорогу домой он торжественно молчал и наконец сказал Мне угрюмо и почтительно...
На улице он уж был; к товарищам идти стыдно. Опять некстати припомнились ему две девочки-англичанки… Он прошелся из угла в угол по «общей» и вошел в комнату Августина Михайлыча. Тут сильно пахло эфирными маслами и глицериновым мылом. На столе, на окнах и даже на стульях стояло множество флаконов, стаканчиков и рюмок с разноцветными жидкостями. Володя
взял со стола
газету, развернул ее и прочел заглавие: «Figaro»…
Газета издавала какой-то сильный и приятный запах. Потом он
взял со стола револьвер…
— Но только мне такая фамилия совершенно не понравилась, — что за шутовство? К чему это? Шутки вполне неуместные.
Взял и переделал в паспорте букву ерь в ер, и получилось — Карас. Раз в
газете прочел, что есть где-то такой немецкий посланник, — фон Карас. И вот — вроде как бы теперь родственник немецкого посланника! Хе-хе!
Газету он
взял на столе в кабинете и подал ей. Она нашла статейку и показала ему.
В десять часов директор обыкновенно читал
газеты. И на этот раз он не изменил своей привычке. Оставив писание, он встал, потянулся, разлегся на кушетке и принялся за
газеты.
Взяв в руки «Новое время», он презрительно усмехнулся, пробежал глазами по передовой и, не дочитав до конца, бросил.
В Европе нам оказали непочтительность: мы увидели надобность
взять в руки оружие. Сценой действия сделался наш Крым. Регулярные полки и ратники ополчения тащились на ногах через Киев, где их встречал поэт из птенцов Киевской духовной академии Аскоченский и командовал: «На молитву здесь, друзья! Киев перед вами!» А к другим он оборачивался и грозил: «Не хвались, иду на рать, а идучи с…». [15 сентября 1893 года этот стих полностью воспроизведен в весьма известной русской
газете. (Прим. Лескова.).]
Как только
возьмешь в руки
газеты, сейчас натолкнешься на описание какого-нибудь съезда. Вчера на ночь читал описание съезда лесничих и думал: отчего это ростовщики не устроят съезда? С этою мыслью загасил свечу, уснул и видел довольно странный сон, который заношу на страницы моего дневника.
Еще три дня назад она прочла в
газетах, что в пользу"Фонда"будет вечер в зале Кредитного общества, посвященный памяти умершего, за год перед тем, знаменитого писателя. В программе значилось до восьми номеров: были стихи, воспоминания о покойном, краткий биографический очерк, несколько отрывков в исполнении литераторов и двух актеров. Она в тот же день заехала в книжный магазин и
взяла себе одно место.
Взяла да и послала в
газету объявление…
Как бы гладко и ловко ни оправдывал он себя, она потеряла любимого человека. ЕеГаярин больше не существовал. Она гадливо бросила сложенный в несколько раз лист
газеты на стол, присела к нему,
взяла тетрадь дневника и раскрыла его на последней исписанной странице, где толстая черта виднелась посредине. И с минуту сидела, опустив голову в обе ладони.
Ежели я мудреных слов не знаю, так это плевое дело:
взял да и выписал из старых
газет.
По его уходе Шатов
взял принесенную им книгу и вдруг он прочел, явственно прочел в одном из столбцов
газеты, в которую она была завернута: княжна Маргарита Шестова.