Неточные совпадения
Желать обнять у вас колени
И, зарыдав, у ваших ног
Излить мольбы, признанья, пени,
Всё, всё, что выразить бы мог,
А между тем притворным хладом
Вооружать и
речь и взор,
Вести спокойный разговор,
Глядеть на вас
веселым взглядом!..
Бросила прочь она от себя платок, отдернула налезавшие на очи длинные волосы косы своей и вся разлилася в жалостных
речах, выговаривая их тихим-тихим голосом, подобно когда ветер, поднявшись прекрасным вечером, пробежит вдруг по густой чаще приводного тростника: зашелестят, зазвучат и понесутся вдруг унывно-тонкие звуки, и ловит их с непонятной грустью остановившийся путник, не чуя ни погасающего вечера, ни несущихся
веселых песен народа, бредущего от полевых работ и жнив, ни отдаленного тарахтенья где-то проезжающей телеги.
Он редко встречал эту девушку, помнил ее
веселой, с дурашливой
речью, с острым блеском синеватых, задорных глаз.
Веселая беседа за дверью мешала Самгину слушать Кутузова, но он все-таки ловил куски его
речи.
В этом настроении он прожил несколько ненастных дней, посещая музеи,
веселые кабачки Монпарнаса, и, в один из вечеров, сидя в маленьком ресторане, услыхал за своей спиною русскую
речь...
А Дунаев слушал, подставив ухо на голос оратора так, как будто Маракуев стоял очень далеко от него; он сидел на диване, свободно развалясь, положив руку на широкое плечо угрюмого соседа своего, Вараксина. Клим отметил, что они часто и даже в самых пламенных местах
речей Маракуева перешептываются, аскетическое лицо слесаря сурово морщится, он сердито шевелит усами; кривоносый Фомин шипит на них, толкает Вараксина локтем, коленом, а Дунаев, усмехаясь, подмигивает Фомину
веселым глазом.
Всех-то забыла я,
Батюшку родного,
Близких и сродников,
Милых подруженек,
Игры
веселые,
Речи заветные.
Потом он улегся на голом полу,
Всё скоро уснуло в сторожке,
Я думала, думала… лежа в углу
На мерзлой и жесткой рогожке…
Сначала
веселые были мечты:
Я вспомнила праздники наши,
Огнями горящую залу, цветы,
Подарки, заздравные чаши,
И шумные
речи, и ласки… кругом
Всё милое, всё дорогое —
Но где же Сергей?.. И подумав о нем,
Забыла я всё остальное!
Лебедев, чуть не доведший некоторых из слушателей до настоящего негодования (надо заметить, что бутылки всё время не переставали откупориваться), неожиданным заключением своей
речи насчет закусочки примирил с собой тотчас же всех противников. Сам он называл такое заключение «ловким, адвокатским оборотом дела».
Веселый смех поднялся опять, гости оживились; все встали из-за стола, чтобы расправить члены и пройтись по террасе. Только Келлер остался недоволен
речью Лебедева и был в чрезвычайном волнении.
Она его приняла как нельзя лучше, и до поздней ночи высокие комнаты дома и самый сад оглашались звуками музыки, пенья и
веселых французских
речей.
Потом Белоярцев пойдет поспать, в сумерки встанет, съест у себя в комнате втихомолочку вареньица или миндальных орешков и выходит в том же архалучке в залу, где уже кипит самовар и где все готовы слушать его
веселые и умные
речи.
Мать говорила с жаром о Прасковье Ивановне: хвалила ее простой и здравый ум, ее открытый,
веселый и прямой нрав, ее правдивые, хотя подчас резкие и грубые,
речи.
Я не поведу читателя ни к Одинцову, ни на Невский, где он гуляет entre chien et loup, [в сумерки (франц.)] ради обострения аппетита и встречи с бесчисленными шалопаями, ни даже к Борелю, где он обедает в
веселой компании. Везде слышатся одни и те же неосмысленные
речи, везде производятся одни и те же паскудные телодвижения. И все это, вместе взятое, составляет то, что у порядочных людей известно под выражением: «отдавать дань молодости».
Слушали, ели и пили собственное тихомировское вино из его крымского имения «Красная Горка». Чокались водянистым «зандом» и кислым «аликантом» и ждали, когда литератор — рассказчик В.Е. Ермилов или нетерпеливый экспромтист перебьет текущую плавно элоквенцию какой-нибудь неожиданной шуткой или
веселым анекдотом. Тогда все оживали впредь до новой
речи.
Слилися
речи в шум невнятный;
Жужжит гостей
веселый круг;
Но вдруг раздался глас приятный
И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна:
И славит сладостный певец
Людмилу-прелесть и Руслана
И Лелем свитый им венец.
Веселый дядя ушел, оставив меня еще более запутанным его
речами.
Разбудил его
веселый голос Хан-Магомы, возвращавшегося с Батою из своего посольства. Хан-Магома тотчас же подсел к Хаджи-Мурату и стал рассказывать, как солдаты встретили их и проводили к самому князю, как он говорил с самим князем, как князь радовался и обещал утром встретить их там, где русские будут рубить лес, за Мичиком, на Шалинской поляне. Бата перебивал
речь своего сотоварища, вставляя свои подробности.
Над ним наклонилась Палага, но он не понимал её
речи, с ужасом глядя, как бьют Савку: лёжа у забора вниз лицом, парень дёргал руками и ногами, точно плывя по земле;
весёлый, большой мужик Михайло, высоко поднимая ногу, тяжёлыми ударами пятки, чёрной, точно лошадиное копыто, бухал в его спину, а коренастый, добродушный Иван, стоя на коленях, истово ударял по шее Савки, точно стараясь отрубить голову его тупым, красным кулаком.
Однажды зашла
речь о пожарах, и некоторый
веселый собеседник выразил предположение, что новый начальник, судя по его действиям, должен быть, по малой мере, скрытный член народового жонда.
Скрепя сердце Арина Васильевна должна была подлаживаться к его
речам и, не смея не только спрашивать, но даже и вздыхать, напрасно старалась разгадать мысли своего супруга; напрасно устремляла вопрошающие взгляды маленьких своих каштановых глазок, заплывших жиром, — темноголубые, открытые и
веселые глаза Степана Михайловича ничего не отвечали.
Он снова с
веселой яростью, обезумевший от радости при виде того, как корчились и метались эти люди под ударами его
речей, начал выкрикивать имена и площадные ругательства, и снова негодующий шум стал тише. Люди, которых не знал Фома, смотрели на него с жадным любопытством, одобрительно, некоторые даже с радостным удивлением. Один из них, маленький, седой старичок с розовыми щеками и глазками, вдруг обратился к обиженным Фомой купцам и сладким голосом пропел...
Краткие
речи всегда более содержательны и способны вызвать сильное впечатление. Мужики почтительно расступились перед Фомой, низко кланяясь ему и с
веселыми, благодарными улыбками благодаря его за щедрость дружным, одобрительным гулом.
На задней палубе толклось несколько башкир. Они держались особняком, не понимая остроумной русской
речи. Это были те самые, которые три дня тому назад лакомились «
веселой скотинкой». Кравченко попробовал было заговорить с одним, но скоро отстал: башкиры были настолько жалки, что никакая шутка не шла с языка, глядя на их бронзовые лица.
Сколько рассказов начинается об этих журавлях! И какие все хорошие рассказы! век бы их слушал, если бы только опять их точно так же рассказывали.
Речь идет про порядки, какие ведут эти птицы, про путину, которую каждый год они держат, про суд, которым судят преступивших законы журавлиного стада. Все это так живо,
веселей, чем у Брема. Как памятны все впечатления первой попытки вздохнуть одним дыханием с природой.
Сначала
веселый говор пробежал по толпе, смех, песни, шутки, рассказы, всё сливалось в одну нестройную, неполную музыку, но скоро шум начал возрастать, возрастать, как грозное крещендо оркестра; хор сделался согласнее, сильнее, выразительнее; о, какие песни, какие
речи, какие взоры, лица, телодвижения, буйные, вольные!
— Что ж я, не человек, что ли? Небось тоже устанешь, — ответила, слегка краснея, отвыкшая от таких
речей Катерина Львовна, чувствуя внезапный прилив желания разболтаться и наговориться словами
веселыми и шутливыми.
И много происходит тут
веселых шуток. Смех, забавные
речи, острые и умные слова занимают молодых людей, которые и не заметят, как день пройдет.
Клиент отправлялся крючничать на реку, посмеиваясь над
речами ротмистра. Он неясно понимал их соль, но видел пред собой
веселые глаза, чувствовал бодрый дух и знал, что в красноречивом ротмистре он имел руку, которая, в случае надобности, может поддержать его.
Ужин вышел шумный и
веселый. Даже окончившие разошлись, говорили поздравительные
речи с приведением текстов и, сняв свои дымчатые стекла, оказались теплыми ребятами с простоватыми, добродушными физиономиями и не дураками выпить. Новый год встречали по-старинному, с воззванием: «Благослови, господи, венец лета благости твоя на 19 ** год». Хотели гадать, но отец Василий воспрепятствовал этому.
Она очень любила общество, любила разговоры людей
веселых и живых, любила шутки и смех, любила, чтоб ее заставляли хохотать, а не задумываться, любила простые
речи о вещах ей доступных; а Шатов говорил протяжно, плавно, последовательно, очень складно и умно или, по крайней мере, рассудительно, но зато безжизненно, вяло, утомительно и беспрестанно сбивался на книжные, отвлеченные предметы.
Это была правда: одежда сильно меняла к лучшему наружность мальчика. Типично еврейских черт у него было гораздо меньше, чем у отца и брата. Он больше походил на мать и сестру — только в нем не было застенчивости, и глаза сверкали
веселым задором. Еврейский акцент в его
речи почти исчез, о чем он, видимо, очень старался.
И всё чаще и чаще она чувствовала к мужу дикую и холодную ненависть, возбуждавшую в ней чёрные думы, и всё менее жалела она этого человека, три года тому назад так обогатившего её жизнь
весёлым смехом, ласками, любовными
речами.
Новый взрыв выстрелов и
веселых криков прервал его
речь, а когда шум улегся, губернатора уже не было.
Наконец, вытянутая физиономия, унылый взгляд, вялая, сонливая
речь, тоскливое выражение лица, опять таки ровно ничего не доказывают: у самого
веселого, милого, занимательного человека встречаются минуты тоски и грусти; он делается тогда сам на себя не похожим.
За ним пестрая толпа публики гуляла по бульвару, слышалась то русская, то нерусская
речь, то чинные и тихие голоса местных почтенных особ, то щебетанье барышень, громкие и
веселые голоса взрослых гимназистов, ходивших кучками около двух или трех из них.
Веселая гурьба шла мимо; один из юношей говорил что-то молоденькой гимназистке; товарищи шумели и перебивали его горячую и, по-видимому, оправдательную
речь.
— Ты знаешь, каково мне, крестнинька. Я тебе сказывала, — шепотом ответила Настя. — Высижу вечер, и завтра все праздники высижу; а
веселой быть не смогу… Не до веселья мне, крестнинька!.. Вот еще знай: тятенька обещал целый год не поминать мне про этого. Если слово забудет да при мне со Снежковыми на сватовство
речь сведет, таких чудес натворю, что, кроме сраму, ничего не будет.
Ясное,
веселое лицо Аграфены Петровны верней всяких
речей говорило, что нет у нее ни горя на душе, ни тревоги на сердце.
Белый день идет к вечеру, честнóй пир идет навеселе. На приволье, в радости, гости прохлаждаются, за стаканами меж собой беседу ведут… Больше всех говорит, каждым словом смешит подгулявший маленько Чапурин.
Речи любимые, разговоры забавные про житье-бытье скитское, про дела черниц молодых, белиц удалых, про ихних дружков-полюбовников. Задушевным смехом,
веселым хохотом беседа каждый рассказ его покрывает.
Воротясь из Казани, Евграф Макарыч, заметив однажды, что недоступный, мрачный родитель его был в
веселом духе, осторожно повел
речь про Залетовых и сказал отцу: «Есть, мол, у них девица очень хорошая, и если б на то была родительская воля, так мне бы лучше такой жены не надо».
— Рад слушать умные
речи, — молвил Патап Максимыч, дружески хлопнув по плечу Василья Борисыча, и
веселая улыбка озарила лицо его. — Когда ж в путь-дорогу?
— Девичьи
речи слаще птичьего щебета!
Веселей соловьиного пения голосок ненаглядной красотки! — с улыбкой промолвил молодой Самоквасов, идя навстречу к ней.
А Наташа про Веденеева ни с кем
речей не заводит и с каждым днем становится молчаливей и задумчивей. Зайдет когда при ней разговор о Дмитрии Петровиче, вспыхнет слегка, а сама ни словечка. Пыталась с ней Лиза заговаривать, и на сестрины
речи молчала Наташа, к Дуне ее звали — не пошла. И больше не слышно было
веселого, ясного, громкого смеха ее, что с утра до вечера, бывало, раздавался по горницам Зиновья Алексеича.
Вечером долго сидели за чайным столом. Шли разговоры
веселые, велась беседа шутливая, задушевная. Зашла
речь про скиты, и Патап Максимыч на свой конек попал — ни конца, ни краю не было его затейным рассказам про матерей, про белиц, про «леших пустынников», про бродячих и сидячих старцев и про их похожденья с бабами да с девками. До упаду хохотал Сергей Андреич, слушая россказни крестного; молчала Аграфена Петровна, а Марфа Михайловна сказала детям...
А у той баловницы, у Фленушки, и острый разум, и в
речах быстрота, и нескончаемые
веселые разговоры. «Из Дуни что-то еще выйдет, — думает Самоквасов, — а Фленушка и теперь краса неописанная, а душой-то какая добрая, какая сердечная, задушевная!..»
Без обычной
веселой суеты поднимались в это утро солдаты. Ни единого громкого слова не было произнесено ими, ни единого костра не было разложено на лесной поляне: ветер дул в сторону деревни, занятой неприятелем, запах гари и дыма и громкая
речь могли быть замеченными австрийцами.
— А мы ехали… долго… ехали… все горами… горами… останавливались только у духанов, [Духан — кабачок, харчевня.] а ночевали в аулах… — рассказывала она, поминутно пересыпая свою
речь веселым, детски-беспечным смехом.
На рождественские праздники он ездил к ней в Москву. Воротился оттуда оживленный и приподнятый. С
веселою улыбкою насмешливых своих губ он рассказывал, как ошарашивал своими
речами собиравшихся у сестры московских богачей, как высмеивал их и приводил в бешенство, так что сестра, наконец, поругалась с ним, и он от нее уехал раньше времени. Поссорились основательно: ее обычный месячный присыл он отправил ей обратно. И, таким образом, остался сам без гроша.
Веселая, остроумная
речь, готовность танцевать или петь, когда угодно, сделали его любимцем не только девушек, но даже солидных дам, которые все были от него положительно без ума.
Шлиппенбах опять принял посылку по адресу, надулся, как клещ, думал отвечать по-военному; но, рассудив, что не найдет своего счета с таким смелым словодуэлистом, у которого орудия не выбьешь из рук, и что неприлично было бы ему, генералу шведскому, унизиться до ссоры с неизвестным путешественником, отложил свое мщение до отъезда из Гельмета, старался принять
веселый вид и спустил тон
речи пониже...