Неточные совпадения
Ей хотелось спросить, где его
барин. Ей хотелось
вернуться назад и послать ему письмо, чтобы он приехал
к ней, или самой ехать
к нему. Но ни того, ни другого, ни третьего нельзя было сделать: уже впереди слышались объявляющие о ее приезде звонки, и лакей княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.
— Ну что? — спросил Базаров Аркадия, как только тот
вернулся к нему в уголок, — получил удовольствие? Мне сейчас сказывал один
барин, что эта госпожа — ой-ой-ой; да барин-то, кажется, дурак. Ну, а по-твоему, что она, точно — ой-ой-ой?
— Здравствуйте,
господа; извините, что опоздал
к чаю, сейчас
вернусь; надо вот этих пленниц
к месту пристроить.
Один местный чиновник, приезжавший
к нам на пароход обедать, скучный и скучающий
господин, много говорил за обедом, много пил и рассказал нам старый анекдот про гусей, которые, наевшись ягод из-под наливки и опьяневши, были приняты за мертвых, ощипаны и выброшены вон и потом, проспавшись, голые
вернулись домой; при этом чиновник побожился, что история с гусями происходила в де-Кастри в его собственном дворе.
— Если вы чувствуете хоть на волос привязанности или уважения ко мне, — промолвил Санин, — вы сейчас
вернетесь домой или в магазин
к господину Клюберу, и никому не скажете ни единого слова, и будете ждать моего возвращения!
Приблизительно так бурчит про себя
господин обер-офицер Александров, идя торопливыми большими шагами по Поварской
к Арбату. Вчера была елка и танцевали у Андриевичей. Домой он
вернулся только
к пяти часам утра, а подняли его насилу-насилу в семь без двадцати. Ах, как бы не опоздать! Вдруг залепит Дрозд трое суток без отпуска. Вот тебе и Рождество…
Желтков, совершенно растерявшись, опустился вдруг на диван и пролепетал омертвевшими губами: «Прошу,
господа, садиться». Но, должно быть, вспомнил, что уже безуспешно предлагал то же самое раньше, вскочил, подбежал
к окну, теребя волосы, и
вернулся обратно на прежнее место. И опять его дрожащие руки забегали, теребя пуговицы, щипля светлые рыжеватые усы, трогая без нужды лицо.
Одобрив такое намерение ее, Егор Егорыч и Сверстов поджидали только возвращения из тюрьмы Музы Николаевны, чтобы узнать от нее, в каком душевном настроении находится осужденный. Муза Николаевна, однако, не
вернулась домой и вечером поздно прислала острожного фельдшера, который грубоватым солдатским голосом доложил Егору Егорычу, что Муза Николаевна осталась на ночь в тюремной больнице, так как
господин Лябьев сильно заболел. Сусанна Николаевна, бывшая при этом докладе фельдшера, сказала, обратясь
к мужу...
— Он, изволишь видеть, — отвечал служитель, — приехал месяца четыре назад из Москвы; да не поладил, что ль, с панам Тишкевичем, который на ту пору был в наших местах с своим региментом; только говорят, будто б ему сказано, что если он назад
вернется в Москву, то его тотчас повесят; вот он и приютился
к господину нашему, Степану Кондратьичу Опалеву. Вишь, рожа-то у него какая дурацкая!.. Пошел
к боярину в шуты, да такой задорный, что не приведи господи!
— Полно, говорю! Тут хлюпаньем ничего не возьмешь! Плакалась баба на торг, а торг про то и не ведает; да и ведать нет нужды! Словно и взаправду горе какое приключилось. Не навек расстаемся,
господь милостив: доживем, назад
вернется — как есть, настоящим человеком
вернется; сами потом не нарадуемся… Ну, о чем плакать-то? Попривыкли! Знают и без тебя, попривыкли: не ты одна… Слава те господи! Наслал еще его
к нам в дом… Жаль, жаль, а все не как своего!
«Так, мол, это
господь милосердый и пронесет, и
вернемся мы опять
к своим делам, и станем жить да поживать, да добро наживать. Надую, мол, всех вас в одно слово, да и только».
Кистер напрасно до полуночи прождал Лучкова и на другой день утром сам отправился
к нему. Денщик доложил Федору Федоровичу, что барин-де почивает и не велел никого принимать. «И меня не велел?» — «И ваше благородие не велел». Кистер с мучительным беспокойством прошелся раза два по улице,
вернулся домой. Человек ему подал записку.
Евдокия Антоновна. Благодарю вас,
господин студент! А вас,
господин студент, — простите, что до сих пор не могу запомнить вашего имени-отчества…
господин Глуховцев, кажется? — а вас прошу об одном одолжении. Вы, вероятно, раньше меня
вернетесь домой, так, пожалуйста, скажите там, что Оленька, моя дочь, поехала на два дня на дачу,
к знакомым.
Дав слово вскорости повторить свое посещение, гости наконец удалились; приветливые взоры Эмеренции сопровождали их до самой столовой, а Калимон Иваныч вышел даже в переднюю и, посмотрев, как проворный слуга Бориса Андреича закутал
господ в шубы, навязал им шарфы и натянул на их ноги теплые сапоги,
вернулся в свой кабинет и немедленно заснул, между тем как Поленька, пристыженная своею матерью, ушла
к себе наверх, а две безмолвные женские личности, одна в чепце, другая в темном платочке, поздравляли Эмеренцию с новой победой.
Мать Пелагея побежала в усадьбу
к господам сказать, что Ефим помирает. Она давно уже ушла, и пора бы ей
вернуться. Варька лежит на печи, не спит и прислушивается
к отцовскому «бу-бу-бу». Но вот слышно, кто-то подъехал
к избе. Это
господа прислали молодого доктора, который приехал
к ним из города в гости. Доктор входит в избу; его не видно в потемках, но слышно, как он кашляет и щелкает дверью.
Ему хотелось проникнуть в то, что теперь происходит или может произойти «промеж» Василия Иваныча и Калерии Порфирьевны. За
барина он ручался:
к своей недавней «сударке» он больше не
вернется… Шалишь! Положим, она собою «краля», да он
к ней охладел. Еще бы — после такого с ее стороны «невежества». Этакая шалая баба и его как раз зарежет. Удивительно, как еще она и на него самого не покусилась.
— Нет их! Кучер
господ повез
к лесничему и там остался, а приказчик только ночью из города
вернется. На хуторе только мы, да бабы, да сторож. Я хотел за помощью в деревню скакать, да боюся, мне не поверят мужики-то! Што я им-то! Вот коли ты за ними съездишь, так они в одну минуту набегут и огонь затушат. Да болен ты, не сможешь!
Тем часом, милые вы мои, купеческий сын, который этот кулеш заварил, сбегал
к скоропомощному старичку в слободу. Как дальше-то быть? И фельдфебеля жалко, а себя еще пуще. А вдруг тот, в казарму
вернувшись, за свой срам всю команду без
господ офицеров на вечерних занятиях источит?
— Нельзя ли покороче,
господин защитник! Нам известно с самого начала, что госпожа Караулова занимается проституцией.
Господа присяжные заседатели не дети и сами прекрасно знают, как это делается.
Вернитесь к христианству. И потом, она не крестьянка, а мещанка города Воронежа.
Фимка, выйдя от
барина и узнав от встретившейся ей девушки, что барыня
вернулась, прямо направилась
к ней. Вошла она нервной походкой, бледная, возбужденная.
Яков проводил пленника и
вернулся в кабинет
к барину.
Вернувшись домой, слуга рассказал об этом в людской, откуда известие и перешло
к господам.
«Ужо
вернусь, сейчас же за письмо папеньке с маменькой сяду! Беспременно отпишу, чтобы не беспокоились милые мои старички, — решила Даша, — да всего-то в письме рассказывать не стану.
К чему их беспокоить задаром…
Господь с ними, с девочками, пусть смеются!
К чему нашим про это знать!»
— Батюшки-светы! Граф молодой! — вскрикнул он, узнав молодого
барина. — Что ж это? Голубчик мой! — И Прокофий, трясясь от волненья, бросился
к двери в гостиную, вероятно для того, чтоб объявить, но видно опять раздумал,
вернулся назад и припал
к плечу молодого
барина.