Неточные совпадения
— Хорошо? — спрашивала его
Вера Петровна,
улыбаясь.
Роженица выздоравливала медленно, ребенок был слаб; опасаясь, что он не выживет, толстая, но всегда больная мать
Веры Петровны торопила окрестить его; окрестили, и Самгин, виновато
улыбаясь, сказал...
Не дослушав его речь, Варавка захохотал, раскачивая свое огромное тело, скрипя стулом,
Вера Петровна снисходительно
улыбалась, Клим смотрел на Игоря с неприятным удивлением, а Игорь стоял неподвижно, но казалось, что он все вытягивается, растет. Подождав, когда Варавка прохохотался, он все так же звонко сказал...
После завтрака все окружили Райского. Марфенька заливалась слезами: она смочила три-четыре платка.
Вера оперлась ему рукой на плечо и глядела на него с томной улыбкой, Тушин серьезно. У Викентьева лицо дружески
улыбалось ему, а по носу из глаз катилась слеза «с вишню», как заметила Марфенька и стыдливо сняла ее своим платком.
Вера, на другой день утром рано, дала Марине записку и велела отдать кому-то и принести ответ. После ответа она стала веселее, ходила гулять на берег Волги и вечером, попросившись у бабушки на ту сторону, к Наталье Ивановне, простилась со всеми и, уезжая,
улыбнулась Райскому, прибавив, что не забудет его.
Вера мельком оглядела общество, кое-где сказала две-три фразы, пожала руки некоторым девицам, которые уперли глаза в ее платье и пелеринку, равнодушно
улыбнулась дамам и села на стул у печки.
Бабушка с ласковой грустью кивнула ему головой,
Вера старалась
улыбнуться, а Марфенька без церемонии сказала...
Они послеобеденные часы нередко просиживали вдвоем у бабушки — и
Вера не скучала, слушая его, даже иногда
улыбалась его шуткам. А иногда случалось, что она, вдруг не дослушав конца страницы, не кончив разговора, слегка извинялась и уходила — неизвестно куда, и возвращалась через час, через два или вовсе не возвращалась к нему — он не спрашивал.
— Какая ты хорошенькая, нарядная! — говорила
Вера, стараясь
улыбнуться.
Он иногда даже заставлял их
улыбаться. Но он напрасно старался изгнать совсем печаль, тучей севшую на них обеих и на весь дом. Он и сам печалился, видя, что ни уважение его, ни нежность бабушки — не могли возвратить бедной
Вере прежней бодрости, гордости, уверенности в себе, сил ума и воли.
Индиец, полуголый, с маленьким передником, бритый, в чалме, или с большими волосами, смотря по тому, какой он
веры, бежит ровно, грациозно, далеко и медленно откидывая ноги назад,
улыбаясь и показывая ряд отличных зубов.
— Так вы та самая опасная женщина, за которую просила
Вера Ефремовна? — сказал Нехлюдов,
улыбаясь и протягивая руку.
А теперь опасность была больше, чем тогда: в эти три года
Вера Павловна, конечно, много развилась нравственно; тогда она была наполовину еще ребенок, теперь уже не то; чувство, ею внушаемое, уже не могло походить на шутливую привязанность к девочке, которую любишь и над которой
улыбаешься в одно и то же время.
И
Вера Павловна, взглянув на свои руки, опускает их на колено, так что оно обрисовывается под легким, пеньюаром, и она думает опять: «он говорит правду», и
улыбается, ее рука медленно скользит на грудь и плотно прилегает к груди, и
Вера Павловна думает: «правда».
Марья Алексевна так и велела: немножко пропой, а потом заговори. — Вот, Верочка и говорит, только, к досаде Марьи Алексевны, по — французски, — «экая дура я какая, забыла сказать, чтобы по — русски»; — но
Вера говорит тихо…
улыбнулась, — ну, значит, ничего, хорошо. Только что ж он-то выпучил глаза? впрочем, дурак, так дурак и есть, он только и умеет хлопать глазами. А нам таких-то и надо. Вот, подала ему руку — умна стала Верка, хвалю.
— А насчет
веры, — начал он,
улыбнувшись (видимо не желая так оставлять Рогожина) и, кроме того, оживляясь под впечатлением одного внезапного воспоминания, — насчет
веры я, на прошлой неделе, в два дня четыре разные встречи имел.
—
Веру вашу я знаю! — задумчиво сказал Миронов. — Бумаги эти читал. Ба, Ниловна! — воскликнул он,
улыбаясь матери умными глазами. — И ты бунтовать пошла?
Они приучили ее слышать слова, страшные своей прямотой и смелостью, но эти слова уже не били ее с той силой, как первый раз, — она научилась отталкивать их. И порой за словами, отрицавшими бога, она чувствовала крепкую
веру в него же. Тогда она
улыбалась тихой, всепрощающей улыбкой. И хотя Рыбин не нравился ей, но уже не возбуждал вражды.
— Вот и все, — произнес, надменно
улыбаясь, Желтков. — Вы обо мне более не услышите и, конечно, больше никогда меня не увидите. Княгиня
Вера Николаевна совсем не хотела со мной говорить. Когда я ее спросил, можно ли мне остаться в городе, чтобы хотя изредка ее видеть, конечно не показываясь ей на глаза, она ответила: «Ах, если бы вы знали, как мне надоела вся эта история. Пожалуйста, прекратите ее как можно скорее». И вот я прекращаю всю эту историю. Кажется, я сделал все, что мог?
Туберозов
улыбнулся и, вздохнув кротко, ответил, что прошло не время
веры и идеалов, а прошло время слов.
— У этих милых девушек один недостаток: надежда должна быть старше
веры, ео ipso, [разумеется (лат.).] а в действительности
Вера старше Надежды. Но с этой маленькой хронологической неточностью можно помириться, потому что она умеет так хорошо
улыбаться и смотреть такими светлыми глазками…
— Хорошо сказано, — проговорил Андрей Ефимыч,
улыбаясь от удовольствия. — Это хорошо, что вы веруете. С такой
верой можно жить припеваючи даже замуравленному в стене. Вы изволили где-нибудь получить образование?
Он ждал от него чего-то, уверенно ждал. Но Павел, выглядывая из-за плеча человека, сидевшего впереди его, молчал, не шевелился. Громов,
улыбаясь, говорил что-то скользкими, масляными словами… Потом, негромко и твёрдо стала говорить
Вера…
Двое присяжных — Додонов и его сосед, рыжий, бритый человек, — наклонив друг к другу головы, беззвучно шевелили губами, а глаза их, рассматривая девушку,
улыбались. Петруха Филимонов подался всем телом вперёд, лицо у него ещё более покраснело, усы шевелились. Ещё некоторые из присяжных смотрели на
Веру, и все — с особенным вниманием, — оно было понятно Лунёву и противно ему.
Он уходил в чистенькую комнату подруги Павла, и
Вера, видя его нахмуренное лицо, виновато
улыбалась. Однажды она спросила...
Вера Сергеевна взяла его за руку и опять с усилием крепко ее пожала. Долинский встал и его опять подернуло
улыбнуться очень недоброй улыбкой. M-me Бюжар пугливо жалась в углу, а ботаник видимо растерялся.
Вера Филипповна (
улыбаясь). Да, пожалуй. Очень, очень дурно ты сделал, и никак я не могла от тебя ожидать… а коли правду сказать… если ты каешься да говоришь, что вперед не будешь… так… само собой… какая ж тут обида! Простить тебя очень можно. Поедем, Ераст!
Вера Дмитриевна томно
улыбнулась ей и сказала...
Она следила за ним. Он подымал глаза и
улыбался сырому, сверкающему морскому воздуху; пустота казалась ему только что опущенным, немым взглядом. Взгляд принадлежал ей; и требование, и обещанная чудесная награда были в этих оленьих, полных до краев жизнью глазах, скрытых далеким берегом. Человек, рискнувший на попытку поколебать
веру Аяна, был бы убит тут же на месте, как рука расплющивает комара.
Вера (
улыбаясь). Вы меня так испугали, что я когда-нибудь умру…
«Зачем она со мной пошла? Ведь ее придется провожать назад!» — подумал Огнев, но, поглядев на профиль
Веры, он ласково
улыбнулся и сказал...
Он замолчал, продолжая
улыбаться своим воспоминаниям. Тогда
Вера Львовна сказала...
Тогда оставалось только одно средство: рассказать садовнику подробно всю историю с злополучным пятном, и Верочка так и сделала. Садовник слушал сначала недоверчиво, почти враждебно, но когда
Вера дошла до того, как у нее возникла мысль посадить куст, он сделался внимательнее и несколько раз сочувственно
улыбался.
Закрытые глаза его, сохранившие в своем мраке живую, нетускнеющую картину той ночи, видели, как
Вера поднимается на своей постели,
улыбается и говорит…
— Какой вздор! —
улыбнувшись, она молвила. — Мало ли каких глупостей народ ни наскажет. Нельзя же всякому толку
веру давать.
— Такие же, как сказанья про «верховного гостя», про стародубского христа Тимофеича, про мученицу Настасью Карповну, — едва заметно
улыбнувшись, ответил Денисов. — Людям «малого ведения» это нужно — сказанья о чудесном их
веру укрепляют.
Вера лежала на своем месте и казалось спала, но сквозь сон тихо
улыбалась.
— Ну, ну! просто — постоянно! —
улыбнулась Вера.
Вера виновато
улыбнулась.
Вера,
улыбаясь, сказала...
— Ну, не через два… —
Вера поглядела на него и
улыбнулась. — Через два-три года.
— Я с ним познакомилась в прошлом году, летом, когда гостила у подруги. —
Вера Дмитриевна
улыбнулась своим воспоминаниям и прибавила: — Такие странные у нас были отношения!
Вера Дмитриевна рассказывала, мечтательно
улыбаясь. Она шла на сочувственное внимание Ордынцева, как будто рассказывала своей подруге. А он слушал, подняв брови, и соображал: это было прошлым летом, значит за месяц, за два до их свадьбы…
— Да… —
улыбнулась богомолка. — Греки тоже есть… Они нашей
веры, а только ничего не поймешь, что они, прости господи, лопочут: «ерасиха! ерасиха! ерасиха! Ерань! ерань!» А то еще: «берша! берша!» И патриарх-батюшка то же самое, по-грецки. Погодите, вот я вам его сейчас в панораме покажу.
— Он очень хорош в этой роли, — ответила
Вера Степановна, даже не
улыбнувшись его шутке.
Один из главарей революционеров террористической партии, Игнатий Меженецкий, тот самый, который увлек Светлогуба в террористическую деятельность, пересылался из губернии, где его взяли, в Петербург. В той же тюрьме сидел и старик раскольник, видевший казнь Светлогуба. Его пересылали в Сибирь. Он все так же думал о том, как и где бы ему узнать, в чем истинная
вера, и иногда вспоминал про того светлого юношу, который, идя на смерть, радостно
улыбался.
Красивая
Вера презрительно
улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
— Да, меня совсем иначе воспитывали, — сказала старшая, красивая графиня
Вера,
улыбаясь.
Вера в то же время также
улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё-таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию
Веры, понимал жизнь.
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно
улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что́ будет дано за
Верой, и не получит вперед хотя части того, что́ назначено ей, то он принужден будет отказаться.