Жадов. Ведь молодую, хорошенькую жену надо любить, надо ее лелеять… (Кричит.) да, да, да! надо ее наряжать… (Успокоившись.) Ну, что ж, ничего… ничего… Это легко сделать! (С отчаянием.) Прощайте, юношеские мечты мои! Прощайте,
великие уроки! Прощай, моя честная будущность! Ведь буду и я старик, будут у меня и седые волосы, будут и дети…
Неточные совпадения
— Я, дети мои, ничего не знаю, а что и знаю, то — очень плохо. Но я ей буду читать замечательное произведение
великого грузинского поэта Руставели и переводить строчка за строчкой. Признаюсь вам, что я никакой педагог: я пробовал быть репетитором, но меня вежливо выгоняли после второго же
урока. Однако никто лучше меня не сумеет научить играть на гитаре, мандолине и зурне.
— В молодости он обещал быть ученым, готовился быть оставленным при университете; но, на беду
великую, в одном барском доме, где давал
уроки, он встретил дочь — девушку смазливую и неглупую…
Я попросил у нее прощения за жестокий
урок и отдал ей, к
великому ее удивлению, все восемьдесят. Она робко замерсикала и вышла… Я поглядел ей вслед и подумал: легко на этом свете быть сильным!
С тоски начал учиться играть на скрипке, пилил по ночам в магазине, смущая ночного сторожа и мышей. Музыку я любил и стал заниматься ею с
великим увлечением, но мой учитель, скрипач театрального оркестра, во время
урока, — когда я вышел из магазина, — открыл не запертый мною ящик кассы, и, возвратясь, я застал его набивающим карманы свои деньгами. Увидав меня в дверях, он вытянул шею, подставил скучное бритое лицо и тихо сказал...
Люди нового времени приняли от своих предшественников их убеждения, как готовое наследие; но тут же они приняли и жизненный
урок их, состоящий в том, что надрывание себя вовсе не есть доказательство
великой души, а просто признак нервного расстройства.
Нельзя же, наверное зная, попускать, чтобы человека обокрали и, кроме того, этой не Варваре Николаевне, как она тебе сказывалась, а Евгении Николаевне не мешает дать хороший
урок, так как она, по всему видно, негодяйка
великая».
— Поляки потеряли свою самостоятельность, — продолжала она, — а выше этого несчастия нет; все народы, теряя свою государственную самостоятельность, обыкновенно теряют доблести духа и свойства к его возвышению. Так было с
великими греками, римлянами и евреями, и теперь то же самое в наших глазах происходит с поляками. Это ужасный
урок.
— Имею, только очень малые понятия, но в том не ожидаю себе
великого осуждения, потому что я ведь не вырос в благородной семье, я не слушал
уроков у схоластиков в Византии.
Особенно любит
великий князь слушать рассказы о том, как латинское царство, прежде столь сильное, ныне чахнет, разделенное на мелкие республики, и старается из этих рассказов, льстящих силе его характера, выводить для себя полезные
уроки.
Он далеко не верил в
великую артистическую будущность своей хорошенькой ученицы, хотя вместе с Эдельштейном пылко уверял ее в противном. Марин рассчитывал, что она, со своей пикантной сценической внешностью, может иметь успех на сцене, исполняя роль кокеток и ingénue comique, оставаясь во всех ролях той же «божественной» Александрой Яковлевной, а потому не только не препятствовал ей играть в премьерши среди любителей, но даже подал ей мысль выйти с курсов и брать у него частные
уроки, что та и исполнила.
— Нельзя, княжна, нельзя, — сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными
уроками, уже готовилась уходить, — математика
великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится-слюбится. — Он потрепал ее рукой по щеке. — Дурь из головы выскочит.