Неточные совпадения
Мы, русские, вдохновлены
великой и справедливой войной, но мы не пережили еще непосредственного страха за судьбу родины, у нас не было такого чувства, что отечество в
опасности.
— Мальчик, ребенок, не понимающий
опасности, пробирается сквозь толпу, чтоб увидеть блеск, мундиры, свиту и наконец
великого человека, о котором так много накричали ему.
Все эти слухи и вести проникают в училище. Юнкера сами не знают, чему верить и чему не верить. Как-то нелепо странна, как-то уродливо неправдоподобна мысль, что государю, вершинной, единственной точке той
великой пирамиды, которая зовется Россией, может угрожать
опасность и даже самая смерть от случайного крушения поезда. Значит, выходит, что и все существование такой необъятно большой, такой неизмеримо могучей России может зависеть от одного развинтившегося дорожного болта.
— Не я-с говорю это, я во сне бы никогда не посмел подумать того, — отвечал ей немного уже опешивший Тулузов, — но это могут сказать другие, и, главное, может таким образом понять правительство, которое зорко следит за подобными отношениями и обеспечивает крепостных людей от подобного самоуправства: сын этого Власия, как вы сами видели, не из смирных; грубиян и проходимец
великий; он найдет себе заступу, и вам может угрожать
опасность, что у вас отберут ваше имение в опеку.
По крайней мере мы, без всякой
опасности для себя, могли бы узнать, кто наши внутренние враги, кто эти сочувствователи, которые поднимают голову при всяком успехе превратных идей, как
велика их сила и до чего может дойти их дерзость.
Все это, брат, такая кутерьма,
Что голова кругом пойдет невольно.
Сомненья нет, что это самозванец,
Но, признаюсь,
опасность не мала.
Весть важная! и если до народа
Она дойдет, то быть грозе
великой.
— А не находите ли вы, что если все, в том числе и лучшие люди, мыслители и
великие ученые, участвуя в борьбе за существование каждый сам за себя, станут тратить время на битье щебня и окраску крыш, то это может угрожать прогрессу серьезною
опасностью?
У нас идеи — идеями, но если бы теперь, в конце XIX века, можно было взвалить на рабочих еще также наши самые неприятные физиологические отправления, то мы взвалили бы и потом, конечно, говорили бы в свое оправдание, что если, мол, лучшие люди, мыслители и
великие ученые станут тратить свое золотое время на эти отправления, то прогрессу может угрожать серьезная
опасность.
Услыхав, что ее сопернице угрожает это счастие, княгиня страшно и окончательно испугалась за самое себя; она, судя по собственным своим чувствам, твердо была убеждена, что как только родится у князя от Елены ребенок, так он весь и навсегда уйдет в эту новую семью; а потому, как ни добра она была и как ни чувствовала отвращение от всякого рода ссор и сцен, но
опасность показалась ей слишком
велика, так что она решилась поговорить по этому поводу с мужем серьезно.
Опасность так
велика, что не только запятые, даже точки не упразднят ее. Наполеон I на острове Св. Елены говорил:"Чем сильнее
опасности, тем сильнейшие должны быть употреблены средства для их уврачевания". Под именем сих"сильнейших средств"что разумел
великий человек? Очевидно, он разумел то же, что разумею и я, то есть: сперва оглуши страсти, а потом уже ставь точку, хоть целую страницу точек.
Всеобщее, мысль, идея — начало, из которого текут все частности, единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из вида за подробностями; они видят страшную
опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку ужас заблудиться в многоразличии всякой всячины, ничем не сшитой; они так положительны, что не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и в отчаянии, теряя единую,
великую цель науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
Но вот наступила
великая японская война. Посетители Гамбринуса зажили ускоренною жизнью. На бочонках появились газеты, по вечерам спорили о войне. Самые мирные, простые люди обратились в политиков и стратегов, но каждый из них в глубине души трепетал если не за себя, то за брата или, что еще вернее, за близкого товарища: в эти дни ясно сказалась та незаметная и крепкая связь, которая спаивает людей, долго разделявших труд,
опасность и ежедневную близость к смерти.
Многочисленное Российское Дворянство со времен Петра
Великого служило мечом отечеству до изнеможения сил своих; тогда под знаменами воинскими, в шумных станах, среди
опасностей и сражений, надлежало искать почтенных сынов России.
Небо, как бы единственно для славы Ее, несколько раз помрачало тучами горизонт России в царствование
великой Монархини, чтобы Она, презирая бури и громы, могла доказать народам крепость души Своей: так искусный мореходец еще более славен
опасностями, чрез которые провел он корабль свой в мирное пристанище.
— Егорки — не бойся! Ты какой-нибудь заговор против страха ночного знаешь? Егорка ночному страху предан, он смерти боится. У него на душе грех
велик лежит… Я иду раз ночью мимо конюшни, а он стоит на коленках — воет: «Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянные смерти», [«Пресвятая матушка владычица Варвара, спаси нечаянныя смерти» — молитва, обращенная к Варваре Великомученице; считалось, что она спасает от пожаров, кораблекрушений и от всякой неожиданной
опасности.] — понимаешь?
Мне было грустно. Мой спутник томился и нервничал. Возок наш то и дело кидало с боку на бок, и уже не раз он опрокидывался совсем. При этом, к
великой досаде Михайла Ивановича, случалось все как-то так, что валились мы неизменно в его сторону. Это было естественно, но все же причиняло ему большое неудовольствие. Однако случись иначе, мне грозила бы серьезная
опасность, тем более что в таких случаях он, с своей стороны, не делал ни малейших усилий. Только крякнет, бывало, и деловито обращается к ямщику...
Великая Ганза, не простила бы нам, если бы мы остались только свидетелями ваших
опасностей.
— Я бы хотел сказать, что и батюшке Ивану Матвеичу, и матушке Пульхерии, и Мартыновым, и Гусевым, и всем главным лицам нашего общества ваше решение станет за
великую обиду. Они старались, они ради всего христианства хлопотали, а вы, матушка, ровно бы ни во что не поставили ихних стараний, не почтили достойно ихних трудов, забот и даже
опасности, которой от светского правительства столько они раз себя подвергали.
Больной было очень плохо; она жаловалась на тянущие боли в груди и животе, лицо ее было бело, того трудно описуемого вида, который мало-мальски привычному глазу с несомненностью говорит о быстро и неотвратимо приближающемся параличе сердца. Я предупредил мужа, что
опасность очень
велика. Пробыв у больной три часа, я уехал, так как у меня был другой трудный больной, которого было необходимо посетить. При Стариковой я оставил опытную фельдшерицу.
«Маловерные!» — сказал Спаситель испугавшимся во время бури на озере апостолам [См.: Мф. 8:22–26.], а ведь им было так естественно испугаться, ибо непосредственная
опасность утонуть была на самом деле
велика.
Здесь величайшая духовная трудность нашего времени: с одной стороны, явно пришла пора для восприятия природы более духовного, нежели оно свойственно было новому времени с его «естествознанием», потребность «оккультного» постижения в широком смысле слова становится все глубже и шире, но вместе с тем и религиозная
опасность этого пути, приводящего к измене Христу и к лжехристианству, к погружению в язычество и природную магию, чрезвычайно
велика.
— Как бы не так! — замирая от предстоящей
опасности и соединенного с ней понятного разве одним только детям восторга, смеется Оня Лихарева. — Как бы не так! Держи карман ширше! Так и послушались. По-твоему, Мурке с Хвостиком поститься из-за того, что снег
велик на задней дорожке! Небось!
человек мужественно и стойко принимает свой жребий, поднимается душою как бы выше себя и сливается душою с велениями неизбежности. Он как бы ощущает тот таинственный ритм, которым полна мировая жизнь, в ощущении которого нестрашными становятся
опасности и ужасы личного бытия. Ярко и полно выражает это ощущение
великий Архилох...
К этому граф Орлов прибавил: «А случилось мне расспрашивать одного майора, который послан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы и дни два в оных останавливался, и он там видел князя Радзивила и сказывал, что она еще в Рагузах, где как Радзивилу, так и оной женщине
великую честь отдавали и звали его, чтоб он шел на поклон, но оный, услышав такое всклепанное имя, поопасся идти к злодейке, сказав притом, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест уехать, чтобы не подвергнуть себя
опасности».
Он есть
великое благо, и он же несет
опасность опошления жизни, выветривания, выбрасывания на поверхность, отрыва от глубины.
При этом русский народ не только не мог выполнить своей
великой миссии, но самое его независимое существование подвергалось
опасности.
Слишком огромными пространствами приходилось овладевать русскому народу, слишком
велики были
опасности с Востока, от татарских нашествий, от которых он охранял и Запад,
велики были
опасности и со стороны самого Запада.
Все
великие религии создавали свой тип мистики, боролись против мистики как против
опасности и узаконили свой тип мистики.
Сын Донского, действуя с необыкновенным благоразумием, соблюл целость Москвы, но уступил Смоленск и другие русские областва Витову и еще искал милости у ханов, а внук не мог противиться горсти татарских хищников и испил всю чашу стыда и горести на престоле, униженном его слабостью, и был пленником в Казани, невольником в самой Москве, хотя и смирил наконец внутренних врагов, но восстановлением уделов подвергнул
великое княжество новым
опасностям междоусобий.
Первое впечатление у заговорщиков было, что все погибло, что готовое увенчаться здание рухнуло, рассыпалось до основания, но затем все понемногу успокоились, и так как в разговоре Ростовцева с Николаем Павловичем первый не упомянул ни одного имени, то решили, что
опасность не так
велика, как представлялась всем вначале.
Генерал Берг тоже отозвался о нем с большой похвалой, как отличном кавалерийском офицере, который быстр в рекогносцировке, отважен в бою и хладнокровен в
опасности. Были, конечно, люди, которые приписывали все подвиги Суворова отчасти счастью, отчасти удали, не щадившей ни своей, ни чужой жизни. Но этот змеиный шип во все времена и у всех народов раздавался и раздается вокруг
великих людей.
Но на этом
великом творчестве отпечатлелась вся двойственность русского характера, в ней даны и
великие русские возможности и
великие русские
опасности.
Даже страх перед
опасностью раскрытия его страшного плана совершенно исчез из души княжны Маргариты Дмитриевны — так
велика была в ней уверенность в уме, дальновидности и рассчетливости ее нового друга, союзника и соучастника.
В это пребывание в Москве Елизавета Петровна очень серьезно заболела. У нее сделались страшные спазмы, от которых она лишилась чувств и жизнь ее была в
опасности. Придворные страшно переполошились, но болезнь хранилась под величайшим секретом. Даже
великий князь и
великая княгиня узнали о ней только случайно.
«Достоевщина» таит в себе для русских людей не только
великие духовные сокровища, но и большие духовные
опасности.
— Я думал об этом, — отвечал спокойно Иван Александрович, — но там
опасность для моей девочки не так
велика, как здесь.
Мы знаем, что в древней истории нашей не Иоанн III был творцом величия России, но что это величие было подготовлено для него в печальное время княжеских усобиц и борьбы с татарами, мы знаем, что Петр
Великий не приводил Россию из небытия в бытие; что так называемое преобразование было естественным и необходимым явлением народного роста, народного развития, и
великое значение Петра состоит в том, что он силою своего гения помог своему народу совершить тяжелый переход, сопряженный со всякого рода
опасностями.
Опасность, если бы, пользуясь сном посельщиков, кочевникам удалось поджечь острог и произвести нападение на усадьбу, была бы несомненно
велика.
Вот с застывшим выражением глубокой печали на челе, бесстрашно и бесстрастно распоряжается сестра Хвастунова, только что потерявшая любимого мужа, павшего славной смертью героя в битве под Вафангоу, вот сестра Тучкова, жена ротного полкового командира, достойная спутница жизни воина, вот и другие, мужественные, пренебрегающие
опасностью, готовые на смерть для
великого дела помощи раненым.
Ей не верилось, чтобы
опасность, в которой они находились, была
велика, потому что все старались представить ее незначительной, а иные даже утверждали, что
опасности вовсе никакой не было.
Новая
опасность для канцлера восставала в лице наследницы престола. Из депеши Шатарди оказывалось даже, будто Екатерина дала слово Фридриху II низвергнуть его. Но молоденькая
великая княгиня сумела так обойти старого дипломата, что между ними постоянно установилась приязнь.
Государь далеко не разделял доверия
великого князя Константина Павловича, и не подозревавшего, что императорское правительство могло встретить серьезные препятствия в провинциях старой Польши. Император же, напротив, знал, что
опасность существовала и что она скоро должна обнаружиться.
У страха глаза
велики. Когда Андрей Ильич доедал последнее блюдо, она уже была полна решимости: рассказать всё мужу и бежать от
опасности!