Неточные совпадения
Вы лучше подождите, — заключил я, — когда учредятся европейские фактории, которые, конечно, выговорят себе право отправлять
дома богослужение, и вы сначала
везите священные книги и предметы в эти фактории, чего японцы par le temps qui court запретить уже не могут, а от них исподволь, понемногу, перейдут они
к японцам».
Прекрасный, чистый, учтивый извозчик
повез его мимо прекрасных, учтивых, чистых городовых, по прекрасной, чисто политой мостовой, мимо прекрасных, чистых
домов к тому
дому на канаве, в котором жила Mariette.
Из своей «поездки по уезду» Полуянов вернулся в Заполье самым эффектным образом. Он подкатил
к малыгинскому
дому в щегольском дорожном экипаже Ечкина, на самой лихой почтовой тройке. Ечкин отнесся
к бывшему исправнику решительно лучше всех и держал себя так, точно
вез прежнего Полуянова.
Там кипела деятельность: полоскали на плотах прачки белье; в нескольких местах поили лошадей; водовозы наливались водой; лодочник
вез в ялике чиновника;
к огромному
дому таскали на тачках дикий камень сухопарые солдаты; двое чухонцев отпихивали шестом от моста огромную лайбу с дровами.
Он плюнул и побежал садиться: «В Скворешники!» Кучер рассказывал, что барин погонял всю дорогу, но только что стали подъезжать
к господскому
дому, он вдруг велел повернуть и
везти опять в город: «Поскорей, пожалуйста, поскорей».
— Да вот что, хозяин: беда случилась, хуже смерти пришлось; схватили окаянные опричники господина моего,
повезли к Слободе с великою крепостью, сидит он теперь, должно быть, в тюрьме, горем крутит, горе мыкает; а за что сидит, одному богу ведомо; не сотворил никакого дурна ни перед царем, ни перед господом; постоял лишь за правду, за боярина Морозова да за боярыню его, когда они лукавством своим, среди веселья, на
дом напали и дотла разорили.
Глумов. Помнишь, сколько
к нам провинциалов наезжало! Подумаешь, у него горы золотые, — так развернется. А глядишь, покутит недель шесть, либо в солдаты продается, либо его домой по этапу вышлют, а то приедет отец, да как в трактире за волосы ухватит, так и
везет его до самого
дому верст четыреста. (Глядит на часы.) Однако мне пора. Как я заболтался. (Быстро уходит.)
Когда они приехали
к Офонькину, то застали его сбирающимся уехать из
дому и отправиться именно
к Чуйкиной; он был уже в передней и держал в руках завернутый в бумагу толстый кусок шелковой материи, которую и
вез ей в подарок.
На другой или третий день отец
повез нас на Миллионную в
дом министра Новосильцова, где кроме его жены мы были представлены и старухе матери с весьма серьезным лицом, украшенным огромною на щеке бородавкою. В глаза бросалось уважение, с которым высокопоставленные гости относились
к этой старухе, говорившей всем генералам! «Ты, батюшка»…
Не сознавая почти ясно того, что делает, призвала она кучера, дала ему ни с того ни с сего пять рублей на водку, а часов в шесть вечера, велев заложить лошадь и выехав из
дому, приказала
везти себя
к Бахтиарову.
Дульчин (не слушая). И
повез их
к Салаю Салтанычу, должен я ему, и, как на грех, не застал его
дома. Воротился домой, а тут у меня приятели сидят, банк мечут, золото по столу рассыпано… «Пристань да пристань!» И не хотел, клянусь тебе, не хотел. Дернуло как-то поставить карточку, одну, другую… и просадил около трех тысяч… А надо долг платить, завтра срок; хоть в петлю полезай! Достань мне денег!
— Я
везу вас теперь, Борис Андреич, — отвечал Петр Васильич с расстановкой, — в один очень почтенный
дом —
к Тиходуевым. Это препочтенное семейство. Старик служил полковником и прекрасный человек. Жена его тоже прекрасная дама. У них две дочери, чрезвычайно любезные особы, воспитаны отлично, и состояние есть. Не знаю, какая вам больше понравится: одна этак будет поживее, другая — потише; другая-то, признаться, уже слишком робка. Но обе могут за себя постоять. Вот вы увидите.
Затем муж
везет молодую жену
к своим родителям, те уж дожидаются — знают, что сын поехал сноху им выкрасть, новую даровую работницу в
дом привезти, с радостью встречают они новобрачных.
Дома я его осмотрел, обмыл его раны — да и думаю:
повезу я его завтра чуть свет
к бабке в Ефремовский уезд.
Помни, что ты не стоишь, а проходишь, что ты не в
доме, а в поезде, который
везет тебя
к смерти. Помни, что тело твое только проживает или доживает, а только один дух в тебе живет.
В половине второго он вышел из
дому. Мальчика он не будил, а запер дверь снаружи ключом, взял извозчика и велел
везти себя
к Тверскому бульвару.
Второй час ночи. На Рыбной улице повевает только метель, поднявшаяся
к полуночи. Ни «Ваньки», ни пешехода. В будке давно погас огонь. От
дома дворянского клуба, стоящего на площади, в той же стороне, где и окружной суд, проедут изредка сани,
везут кого-нибудь домой после пульки в винт. Фонари, керосиновые и довольно редкие, мелькают сквозь снежную крупу, густо посыпающую крыши, дорогу, длинные заборы.
Когда карета была подана, пришедшую немного в себя Зою Александровну, видимо не понимавшую еще ясно совершающегося вокруг нее, одели, усадили в карету и
повезли на набережную реки Фонтанки по адресу, переданному Александрой Яковлевной своему выездному лакею. Лишь подъезжая
к дому княгиня пришла в себя.
— Зачем, я завтра все равно
повезу муку в высокий
дом, а оттуда заверну
к тебе, невесть как далеко оттуда.
Мертвеца положили на телегу, поверх накопанного им золотистого песку, прикрыли рогожей и тихим шагом
повезли в Знаменское по корчеватой лесной дороге; позади враздробь тихо шли мужики, рассыпавшись между деревьями, и рубахи их под солнечными пятнами вспыхивали красным огнем. И когда проезжали мимо двухэтажного
дома Ивана Порфирыча, псаломщик предложил поставить покойника
к нему...
Помните ли вы это радостное чувство детства, когда в ваши именины вас принарядили,
повезли к обедне, и вы, возвратившись с праздником на платье, на лице и в душе, нашли
дома гостей и игрушки?