Неточные совпадения
Глядишь, ко храму сельскому
На колеснице траурной
В шесть
лошадей наследники
Покойника
везут —
Попу поправка добрая,
Мирянам праздник праздником…
— Вот и Крестовая! — сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая
на холм, покрытый пеленою снега;
на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом; наши извозчики объявили, что обвалов еще не было, и, сберегая
лошадей,
повезли нас кругом.
Они толпились
на вокзале, ветер гонял их по улицам, группами и по одному, они шагали пешком, ехали верхом
на лошадях и
на зеленых телегах,
везли пушки, и всюду в густой, холодно кипевшей снежной массе двигались, мелькали серые фигуры, безоружные и с винтовками
на плече, горбатые, с мешками
на спинах.
— Четверых не
повезет, — сказал кто-то; несколько человек сразу толкнули сани,
лошадь вздернула голову, а передние ноги ее так подогнулись, точно и она хотела встать
на колени.
Их
везла пара сытых
лошадей, ехавших медленной рысью; в груди у них что-то отдавалось, точно икота. Кучер держал кнут в кулаке, вожжи лежали у него
на коленях, и он изредка подергивал ими, с ленивым любопытством и зевотой поглядывая
на знакомые предметы по сторонам.
Сегодня я проехал мимо полыньи: несмотря
на лютый мороз, вода не мерзнет, и облако черного пара, как дым, клубится над ней.
Лошади храпят и пятятся. Ямщик франт попался, в дохе, в шапке с кистью, и
везет плохо. Лицо у него нерусское. Вообще здесь смесь в народе. Жители по Лене состоят и из крестьян, и из сосланных
на поселение из разных наций и сословий; между ними есть и жиды, и поляки, есть и из якутов. Жидов здесь любят: они торгуют, дают движение краю.
Мимо
везли на буйволах разные клади: видно, буйволы, насчет езды по жаре, не входили в одну категорию с
лошадьми.
Женщина же эта, тетка незаконно взятого малого, первая схватила за повод
лошадь,
на которой
везли рекрута.
Купцы средних лет подлюбливают таких
лошадей: побежка их напоминает ухарскую походку бойкого полового; они хороши в одиночку, для гулянья после обеда: выступая фертом и скрутив шею, усердно
везут они аляповатые дрожки, нагруженные наевшимся до онеменья кучером, придавленным купцом, страдающим изжогой, и рыхлой купчихой в голубом шелковом салопе и лиловом платочке
на голове.
С каким-то упоением любуясь
на великого плебея, народ хотел отложить
лошадей и
везти на себе, но его уговорили.
От приезду моего
на почтовый стан до того времени, как
лошади вновь впряжены были в мою повозку, прошло по крайней мере целой час. Но повозки его превосходительства запряжены были не более как в четверть часа… и поскакали они
на крылех ветра. А мои клячи, хотя лучше казалися тех, кои удостоилися
везти превосходительную особу, но, не бояся гранодерского кнута, бежали посредственною рысью.
Нечего делать, заложил он
лошадь и под вечерок, чтобы не видели добрые люди, сам
повез жену
на мировую.
— Повертка к Чистому болоту выпала, — объяснил он, нерешительно подходя к саням. — Ночью-то, пожалуй, болото и не переехать… которые окна еще не застыли, так в них попасть можно. Тут сейчас будет старый курень Бастрык, а
на нем есть избушка, — в ней, видно, и заночуем. Тоже и
лошадь затомилась: троих
везет…
Фельдъегерь едет назад с одним жандармом, а другие двое с частным приставом
на обывательских
лошадях везут нас до Иркутска, где с нас снимут цепи.
— А ты, принц Оранский — франт канальский! — обратился Николай Силыч к семиклассному гимназисту. —
Вези меня
на лошадях твоих домой.
Среди этой поучительной беседы проходит час. Привезший вас ямщик бегает по дворам и продаетвас. Он порядился с вами, примерно,
на сто верст (до места) со сдачей в двух местах, за пятнадцать рублей, теперь он проехал тридцать верст и норовит сдать вас рублей за шесть, за семь. Покуда он торгуется, вы обязываетесь нюхать трактирные запахи и выслушивать поучения «гостей». Наконец ямщик появляется в трактир самолично и объявляет, что следующую станцию
повезет он же,
на тех же
лошадях.
Он и скрылся, а я проснулся и про все это позабыл и не чаю того, что все эти погибели сейчас по ряду и начнутся. Но только через некоторое время поехали мы с графом и с графинею в Воронеж, — к новоявленным мощам маленькую графиньку косолапую
на исцеление туда
везли, и остановились в Елецком уезде, в селе Крутом
лошадей кормить, я и опять под колодой уснул, и вижу — опять идет тот монашек, которого я решил, и говорит...
Там кипела деятельность: полоскали
на плотах прачки белье; в нескольких местах поили
лошадей; водовозы наливались водой; лодочник
вез в ялике чиновника; к огромному дому таскали
на тачках дикий камень сухопарые солдаты; двое чухонцев отпихивали шестом от моста огромную лайбу с дровами.
— Да вот так же, вам всегда
везет, и сейчас тоже! Вчера приехал ко мне мой бывший денщик, калмык, только что из полка отпущенный
на льготу! Прямо с поезда, проездом в свой улус, прежде ко мне повидаться, к своему командиру… Я еду
на поезд — а он навстречу
на своем коне… Триста монет ему давали в Москве — не отдал! Ну, я велел ему дожидаться, — а вышло кстати… Вот он вас проводит, а потом и мою
лошадь приведет… Ну, как, довольны? — и хлопнул меня по плечу.
Услышав это, все, разумеется, поспешили исполнить приказание юродивого. Адмиральшу
повезли в бричке
на одной
лошади, причем она не без важности объяснила шедшей около нее gnadige Frau...
Лошадь, запряженная вместе с другими в воз, не свободна не идти впереди воза. И если она не
везет, воз будет бить ее по ногам, и она пойдет туда же, куда пойдет воз, и будет невольно
везти его. Но, несмотря
на эту ограниченную свободу, она свободна сама
везти воз или быть влекомой им. То же и с человеком.
Его
везли в зимней кибитке
на переменных обывательских
лошадях; гвардии капитан Галахов и капитан Повало-Швейковский, несколько месяцев пред сим бывший в плену у самозванца, сопровождали его.
Потом проехала какая-то коляска странной формы, похожей
на тыкву, из которой вырезана ровно четверть; тыкву эту
везли четыре потертых
лошади; гайдук-форейтор и седой сморщившийся кучер были одеты в сермягах, а сзади трясся лакей в шинели с галунами цвету верантик.
Каждое движение молодой, предметы и лица, ее окружающие, даже
лошади, которые
везут ее в церковь, подвергаются
на свадебных поездках внимательному рассмотрению; все это, по мнению двух баб, не благоприятствовало молодой.
Из дома гроб
везли под балдахином,
на траурной колеснице, влекомой цугом в шесть
лошадей.
— Всю нашу жизнь они
везут на своих горбах! — с раздражением воскликнул Ежов. —
Везут, как
лошади… покорно, тупо… И эта их покорность — наше несчастие, наше проклятие…
Всюду несли и
везли разные вещи и товары; люди двигались спешно, озабоченно, понукали
лошадей, раздражаясь, кричали друг
на друга, наполняли улицу бестолковой суетой и оглушающим шумом торопливой работы.
Изнуренные уже солдаты должны были трое суток
везти на себе орудия, снаряды и тяжести, потому что при войске находилось не более 500 конных и вовсе не было ни артиллерийских, ни обозных
лошадей.
Минут через пять в лакейской уже говорили, что Николая Петровича Ванька
повез будто бы отыскивать неизвестно куда скрывшегося Петра Яковлевича, а покуда им седлали
лошадей, в саду у них рассмотрели, что Петр Яковлевич повесился
на дереве.
— Ты сейчас садись
на лошадь Евстигнея и валяй
на Половинку что есть мочи…
Лошадь старая, дорогу знает; ты только понужай. Евстигней останется здесь и
повезет доктора… Фатевна, седлай всех своих
лошадей… Мне нужно остаться пока здесь, а потом я приеду.
Не сознавая почти ясно того, что делает, призвала она кучера, дала ему ни с того ни с сего пять рублей
на водку, а часов в шесть вечера, велев заложить
лошадь и выехав из дому, приказала
везти себя к Бахтиарову.
Правил
лошадью я, а назади, в качестве пассажиров, помещались Роська и другие девчонки, из которых одна бережно
везла в коленях кошелочку с яйцами, а другая имела общее попечение о различных предметах, но наиболее поддерживала рукою мой огромный кинжал, который был у меня подвешен через плечо
на старом гусарском шнуре от дядина этишкета и болтался из стороны в сторону, значительно затрудняя мои движения и отрывая мое внимание от управления
лошадью.
Исполнилось все так, как было назначено. Нас прямо из-за стола повели одевать, чтобы
везти на травлю Сганареля. Надели наши заячьи шубки и лохматые, с круглыми подошвами, сапоги, вязанные из козьей шерсти, и повели усаживать в сани. А у подъездов с той и другой стороны дома уже стояло множество длинных больших троечных саней, покрытых узорчатыми коврами, и тут же два стременных держали под уздцы дядину верховую английскую рыжую
лошадь, по имени Щеголиху.
Помнится, кареты взяли с Владимирской; они были очень стары, голубого цвета,
на круглых рессорах, с широкими козлами и клочками сена внутри; бурые разбитые
лошади везли нас тяжелой рысью, хромая каждая
на разную ногу.
Любили мы все эту свою святыню страстною любовью, и сообща пред нею святой елей теплили, и
на артельный счет
лошадь содержали и особую повозку,
на которой
везли это божие благословение в двух больших коробьях всюду, куда сами шли.
Но зато извозчик не унывал: как будто бы
везя какого-нибудь генерала, он бойко подлетел к воротам
на красный, огороженный простым огородом двор и сразу остановил
лошадей.
Почта из Петербурга приходит иногда через семь дней, иногда через двадцать, а иногда и совсем не приходит, потому что
везут ее длинным кружным путем, сначала
на юг,
на Москву, потом
на восток,
на Рыбинск,
на пароходе, а зимою
на лошадях и, наконец, тащат ее опять
на север, двести верст по лесам, болотам, косогорам и дырявым мостам, пьяные, сонные, голодные, оборванные мерзлые ямщики.
Навстречу ехал длинный обоз: бабы
везли кирпич. Яков должен был свернуть с дороги;
лошадь его вошла в снег по брюхо, сани-одиночки накренились вправо, и сам он, чтобы не свалиться, согнулся влево и сидел так всё время, пока мимо него медленно подвигался обоз; он слышал сквозь ветер, как скрипели сани и дышали тощие
лошади и как бабы говорили про него: «Богомолов едет», — а одна, поглядев с жалостью
на его
лошадь, сказала быстро...
Яков проводил его до станции молча, потом вернулся домой и запряг
лошадь, чтобы
везти Матвея в Лимарово. Он решил, что свезет его в Лимаровский лес и оставит там
на дороге, а потом будет говорить всем, что Матвей ушел в Веденяпино и не возвращался, и все тогда подумают, что его убили прохожие. Он знал, что этим никого не обманешь, но двигаться, делать что-нибудь, хлопотать было не так мучительно, как сидеть и ждать. Он кликнул Дашутку и вместе с ней
повез Матвея. А Аглая осталась убирать в кухне.
— Прощайте, господа! Вас они тоже
повезут… В лодке не соглашайтесь…
Повезут, подлецы, и
на лошадях.
— Сказывала я тебе, матушка, что не знаю, и теперь та же речь, что не знаю… Через два дня тот гость опять приезжал,
лошади с ним, тройка и тарантас, туда сами сели, Танюшу с собой посадили, а имение сложили
на подводы.
На пяти подводах
повезли, матушка.
Лезут и татары — тоже чужие; схватили их, посвязали, посадили
на лошадей,
повезли.
Проехали версты три, — встречает их Абдул-хозяин с двумя татарами. Поговорил что-то с татарами, пересадили
на своих
лошадей,
повезли назад в аул.
Сняли татары седло, сбрую. Сел татарин с красной бородой
на лошадь, а другие подсадили Жилина к нему
на седло; а чтобы не упал, притянули его ремнем за пояс к татарину и
повезли в горы.
По осени их
везти неспособно было из Дмитровки, а теперь готовьтесь: как санный путь встанет — поезжайте
на пяти подводах, берите по две четверти
на лошадь и привозите домой, ссыплем в один мой амбар, а по весне, что бог даст, — запашем и засеем все земли — мои и ваши, и будет чудесно… не правда ли?
Две
лошади везли два воза. Передняя
лошадь везла хорошо, а задняя останавливалась.
На переднюю
лошадь стали поклажу перекладывать с заднего воза; когда все переложили, задняя
лошадь пошла налегке и сказала передней...
Станционный писарь советует мне ехать
на вольных в какой-то Вьюн, а оттуда в Красный Яр; из Красного Яра меня
повезут верст 12
на лодке в Дубровино, и там уж мне дадут почтовых
лошадей. Так и делаю: еду во Вьюн, потом в Красный Яр… Привозят меня к мужику Андрею, у которого есть лодка.
Невдалеке он заарестовал бабу, ехавшую в город с возом молодой капусты и, дав этой, ничего не понимавшей и упиравшейся бабе несколько толчков, насильно привел ее
лошадь к тому месту, где лежал бесчувственный Подозеров. Здесь майор, не обращая внимания
на кулаки и вопли женщины, сбросив половину кочней
на землю, а из остальных устроил нечто вроде постели и, подняв тяжело раненного или убитого
на свои руки, уложил его
на воз, дал бабе рубль, и Подозерова
повезли.
Прасковья Федоровна запела. Пела она о том, какими раньше хорошими
лошадьми были эти гнедые. «Ваша хозяйка в старинные годы много имела хозяев сама… Юный корнет и седой генерал — каждый искал в ней любви и забавы…» И вот она состарилась и грязною нищенкою умирает в углу. И та же пара гнедых, теперь тощих и голодных,
везет ее
на кладбище.
Его
вез извозчик. Своих
лошадей он уж начал беречь и не ездил
на них по вечерам. До дому Калакуцкого было недалеко, но извозчик тащился трусцой.