Неточные совпадения
Тот
мастер был — умел пороть!
В сей крайности вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным сделать, но я тот удар отклонил, предложивши господину градоначальнику обратиться за помощью в Санкт-Петербург, к часовых и органных дел
мастеру Винтергальтеру, что и
было ими выполнено в точности.
― Вот ты всё сейчас хочешь видеть дурное. Не филантропическое, а сердечное. У них, то
есть у Вронского,
был тренер Англичанин,
мастер своего дела, но пьяница. Он совсем запил, delirium tremens, [белая горячка,] и семейство брошено. Она увидала их, помогла, втянулась, и теперь всё семейство на ее руках; да не так, свысока, деньгами, а она сама готовит мальчиков по-русски в гимназию, а девочку взяла к себе. Да вот ты увидишь ее.
— Давно не бывали у нас, сударь, — говорил катальщик, поддерживая ногу и навинчивая каблук. — После вас никого из господ
мастеров нету. Хорошо ли так
будет? — говорил он, натягивая ремень.
Он знал очень хорошо манеру дилетантов (чем умнее они
были, тем хуже) осматривать студии современных художников только с той целью, чтоб иметь право сказать, что искусство пало и что чем больше смотришь на новых, тем более видишь, как неподражаемы остались великие древние
мастера.
Были тут и
мастера кататься, щеголявшие искусством, и учившиеся за креслами, с робкими неловкими движениями, и мальчики, и старые люди, катавшиеся для гигиенических целей; все казались Левину избранными счастливцами, потому что они
были тут, вблизи от нее.
За двойную <цену>
мастер решился усилить рвение и засадил всю ночь работать при свечах портное народонаселение — иглами, утюгами и зубами, и фрак на другой день
был готов, хотя и немножко поздно.
У всякого
есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий
мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого
есть свое, но у Манилова ничего не
было.
— Рассказывать не
будут напрасно. У тебя, отец, добрейшая душа и редкое сердце, но ты поступаешь так, что иной подумает о тебе совсем другое. Ты
будешь принимать человека, о котором сам знаешь, что он дурен, потому что он только краснобай и
мастер перед тобой увиваться.
Потом
были показаны турецкие кинжалы, на одном из которых по ошибке
было вырезано: «
Мастер Савелий Сибиряков».
— В том-то и дело, что
есть. Зять делал выправки: говорит, будто и след простыл, но ведь он человек военный:
мастер притопывать шпорой, а если бы похлопотать по судам…
Андрей Иванович подумал, что это должен
быть какой-нибудь любознательный ученый-профессор, который ездит по России затем, чтобы собирать какие-нибудь растения или даже предметы ископаемые. Он изъявил ему всякую готовность споспешествовать; предложил своих
мастеров, колесников и кузнецов для поправки брички; просил расположиться у него как в собственном доме; усадил обходительного гостя в большие вольтеровские <кресла> и приготовился слушать его рассказ, без сомнения, об ученых предметах и естественных.
— Противузаконная, однако ж, вещь, — сказал Вишнепокромов, — капиталы не должны
быть в одних <руках>. Это теперь предмет трактатов во всей Европе. Имеешь деньги, — ну, сообщай другим: угощай, давай балы, производи благодетельную роскошь, которая дает хлеб
мастерам, ремесленникам.
Мастер ли ты
был или просто мужик, и какою смертью тебя прибрало? в кабаке ли, или середи дороги переехал тебя сонного неуклюжий обоз?
Ибо далеко разносится могучее слово,
будучи подобно гудящей колокольной меди, в которую много повергнул
мастер дорогого чистого серебра, чтобы далече по городам, лачугам, палатам и весям разносился красный звон, сзывая равно всех на святую молитву.
— Эти бочки привез в 1793 году твой предок, Джон Грэй, из Лиссабона, на корабле «Бигль»; за вино
было уплачено две тысячи золотых пиастров. Надпись на бочках сделана оружейным
мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не
пил, не пробовал и не
будет пробовать.
Все они — великие
мастера обнимать резвую приму, то
есть меня.
— Н-нет, — отвечала Дунечка, оживляясь, — я очень поняла, что это слишком наивно выражено и что он, может
быть, только не
мастер писать… Это ты хорошо рассудил, брат. Я даже не ожидала…
Я от него
было и двери на запор;
Да
мастер услужить: мне и сестре Прасковье
Двоих ара́пченков на ярмарке достал;
Купил, он говорит, чай, в карты сплутовал;
А мне подарочек, дай бог ему здоровье!
А отец
был дорожным
мастером, потом — подрядчиком по земляным работам, очень богатый, летом этим — умер.
— Деньги — люблю, а считать — не люблю, даже противно, — сердито сказала она. — Мне бы американской миллионершей
быть, они, вероятно, денег не считают. Захарий у меня тоже не
мастер этого дела. Придется взять какого-нибудь приказчика, старичка.
— Почтеннейший страховых дел
мастер, — вот забавная штука: во всех диких мыслях скрыта некая доза истины! Пилат, болван, должен бы знать: истина — игра дьявола! Вот это и
есть прародительница всех наших истин, первопричина идиотской, тревожной бессонницы всех умников. Плохо спишь?
Был я на одной фабрике, там двоюродный брат мой работает,
мастер.
Папиросницей восхищались. Клим тоже взял ее в руки, она
была сделана из корневища можжевельника, на крышке ее
мастер искусно вырезал маленького чертика, чертик сидел на кочке и тонкой камышинкой дразнил цаплю.
Неплохой
мастер широкими мазками написал большую лысоватую голову на несоразмерно узких плечах, желтое, носатое лицо, яркосиние глаза, толстые красные губы, — лицо человека нездорового и, должно
быть, с тяжелым характером.
«Плачет. Плачет», — повторял Клим про себя. Это
было неожиданно, непонятно и удивляло его до немоты. Такой восторженный крикун, неутомимый спорщик и
мастер смеяться, крепкий, красивый парень, похожий на удалого деревенского гармониста, всхлипывает, как женщина, у придорожной канавы, под уродливым деревом, на глазах бесконечно идущих черных людей с папиросками в зубах. Кто-то мохнатый, остановясь на секунду за маленькой нуждой, присмотрелся к Маракуеву и весело крикнул...
— Я —
пью, а вы — не
пьете, и ваша осторожность, хмурое личико ваше… не то чтобы стесняют меня, — я стесняться не
мастер, — но все-таки мешают. Среди племени, населяющего этот город, я — чужой человек, туземцы относятся ко мне враждебно. У них тут сохранилось родовое начало и вообще… как будто преобладают мошенники.
Дело в том, что Тарантьев
мастер был только говорить; на словах он решал все ясно и легко, особенно что касалось других; но как только нужно
было двинуть пальцем, тронуться с места — словом, применить им же созданную теорию к делу и дать ему практический ход, оказать распорядительность, быстроту, — он
был совсем другой человек: тут его не хватало — ему вдруг и тяжело делалось, и нездоровилось, то неловко, то другое дело случится, за которое он тоже не примется, а если и примется, так не дай Бог что выйдет.
— А контракт-то, контракт-то каков заключили? — хвастался Тарантьев. —
Мастер ты, брат, строчить бумаги, Иван Матвеевич, ей-богу,
мастер! Вспомнишь покойника отца! И я
был горазд, да отвык, видит Бог, отвык! Присяду: слеза так и бьет из глаз. Не читал, так и подмахнул! А там и огороды, и конюшни, и амбары.
— Все! — сказал Обломов. — Ты
мастер равнять меня с другими да со всеми! Это
быть не может! И нет, и не
было! Свадьба — обыкновенное дело: слышите? Что такое свадьба?
Здесь же нашла место и высокая конторка, какая
была у отца Андрея, замшевые перчатки; висел в углу и клеенчатый плащ около шкафа с минералами, раковинами, чучелами птиц, с образцами разных глин, товаров и прочего. Среди всего, на почетном месте, блистал, в золоте с инкрустацией, флигель Эрара. [То
есть фортепиано французского
мастера музыкальных инструментов Эрара.]
— Он солгал. Я — не
мастер давать насмешливые прозвища. Но если кто проповедует честь, то
будь и сам честен — вот моя логика, и если неправильна, то все равно. Я хочу, чтоб
было так, и
будет так. И никто, никто не смей приходить судить меня ко мне в дом и считать меня за младенца! Довольно, — вскричал он, махнув на меня рукой, чтоб я не продолжал. — А, наконец!
Но такого человека, который бы пожалел его, не нашлось ни одного во всё то время, когда он, как зверок, жил в городе свои года ученья и, обстриженный под гребенку, чтоб не разводить вшей, бегал
мастерам за покупкой; напротив, всё, что он слышал от
мастеров и товарищей с тех пор, как он живет в городе,
было то, что молодец тот, кто обманет, кто
выпьет, кто обругает, кто прибьет, развратничает.
— Вот и мы к тебе за крупчаткой приехали, — шутил Василий Назарыч, хлопая Нагибина по плечу. — У нас своя-то вся вышла, а
есть хочется… Вон у меня зятек-то
мастер насчет еды.
Были выписаны мастера-специалисты из Петербурга и Варшавы; оттуда же партиями получалась дорогая мебель, обои, драпировки, ковры, бронза, экипажи и тысячи других предметов, необходимых в обиходе богатого барского дома.
— Ракитин знает. Много знает Ракитин, черт его дери! В монахи не пойдет. В Петербург собирается. Там, говорит, в отделение критики, но с благородством направления. Что ж, может пользу принесть и карьеру устроить. Ух, карьеру они
мастера! Черт с эфикой! Я-то пропал, Алексей, я-то, Божий ты человек! Я тебя больше всех люблю. Сотрясается у меня сердце на тебя, вот что. Какой там
был Карл Бернар?
— Ведь вот-с, опять это самое: они на меня свалить желают, что это моих рук дело-с, — это я уже слышал-с, — а вот хоть бы это самое, что я в падучей представляться
мастер: ну сказал ли бы я вам наперед, что представляться умею, если б у меня в самом деле какой замысел тогда
был на родителя вашего?
По их словам, не бывало еще на свете такого
мастера своего дела: «Вязанки хворосту не даст утащить; в какую бы ни
было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, — силен, дескать, и ловок, как бес…
Служители судили иначе: «Ну, этого Кирсанов берет в свою палату, — значит, труден», говорили они между собою, а потом больному: «
Будь благонадежен: против этого лекаря редкая болезнь может устоять,
мастер: и как
есть, отец».
Тут начали здоровья следовать одно за другим:
пили здоровье каждого гостя особливо,
пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков,
пили здоровье всех цехов вообще и каждого в особенности,
пили здоровье
мастеров и подмастерьев.
Впоследствии я много видел мучеников польского дела; Четьи-Минеи польской борьбы чрезвычайно богаты, — а Цеханович
был первый. Когда он мне рассказал, как их преследовали заплечные
мастера в генерал-адъютантских мундирах, эти кулаки, которыми дрался рассвирепелый деспот Зимнего дворца, — жалки показались мне тогда наши невзгоды, наша тюрьма и наше следствие.
И так как он
был на все руки
мастер, то ловля вышла обильная.
— И тут, как везде, дело
мастера боится. Не смешаешь,
будешь один цветок
пить, голова ошалеет. А от черного, от одного, вкусу настоящего нет. Терпок, — язык, десны вяжет. Словно зверобой
пьешь.
— Эге-ге-ге, земляк! да ты
мастер, как вижу, обниматься! А я на четвертый только день после свадьбы выучился обнимать покойную свою Хвеську, да и то спасибо куму:
бывши дружкою,уже надоумил.
Жюль — парижанин, помнивший бои Парижской коммуны, служил главным
мастером у Леона Эмбо, который
был «придворным» парикмахером князя В. А. Долгорукова.
Был у нас
мастер, пьяный тоже меня бил.
После убийства Александра II, с марта 1881 года, все московское дворянство носило год траур и парикмахеры на них не работали. Барские прически стали носить только купчихи, для которых траура не
было. Барских парикмахеров за это время съел траур. А с 1885 года французы окончательно стали добивать русских
мастеров, особенно Теодор, вошедший в моду и широко развивший дело…
Агапов всем французам поперек горла встал: девять дамских самых первоклассных
мастеров каждый день объезжали по пятнадцати — двадцати домов. Клиенты Агапова
были только родовитые дворяне, князья, графы.
Взрослые дочери хозяев и молодые мастерицы, мальчики, вышедшие в
мастера, уже получавшие жалованье, играли свадьбы, родня росла, — в «Олсуфьевке» много
было родственников.
После обеда мальчики убирают посуду, вытирают каток, а портные садятся тотчас же за работу. Посидев за шитьем час,
мастера, которым
есть что надеть, идут в трактир
пить чай и потом уже вместе с остальными
пьют второй, хозяйский чай часов в шесть вечера и через полчаса опять сидят за работой до девяти.