Неточные совпадения
Все дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре одна сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или
запад, но даже и это упущено
было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и в одно и то же время дня и ночи.
Тяга
была прекрасная. Степан Аркадьич убил еще две штуки и Левин двух, из которых одного не нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на
западе уже сияла из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус. Над головой у себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его и когда ясны
будут везде звезды Медведицы.
Между тем чай
был выпит; давно запряженные кони продрогли на снегу; месяц бледнел на
западе и готов уж
был погрузиться в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли.
Генерал
был такого рода человек, которого хотя и водили за нос (впрочем, без его ведома), но зато уже, если в голову ему
западала какая-нибудь мысль, то она там
была все равно что железный гвоздь: ничем нельзя
было ее оттуда вытеребить.
Весело хлопотали птицы, обильно цвели цветы, бархатное небо наполняло сад голубым сиянием, и в блеске весенней радости
было бы неприлично говорить о печальном. Вера Петровна стала расспрашивать Спивака о музыке, он тотчас оживился и, выдергивая из галстука синие нитки, делая пальцами в воздухе маленькие запятые, сообщил, что на
Западе — нет музыки.
— Но нигде в мире вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас
есть категория людей, которых не мог создать даже высококультурный
Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот человек, и в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
На Сенатской площади такие же опаловые пузыри освещали темную, масляно блестевшую фигуру буйного царя, бронзовой рукою царь указывал путь на
Запад, за широкую реку; над рекою туман
был еще более густ и холодней. Клим почувствовал себя обязанным вспомнить стихи из «Медного всадника», но вспомнил из «Полтавы...
Как-то в праздник, придя к Варваре обедать, Самгин увидал за столом Макарова. Странно
было видеть, что в двуцветных вихрах медика уже проблескивают серебряные нити, особенно заметные на висках. Глаза Макарова глубоко
запали в глазницы, однако он не вызывал впечатления человека нездорового и преждевременно стареющего. Говорил он все о том же — о женщине — и, очевидно, не мог уже говорить ни о чем другом.
Мы видели, однако ж, что хижины
были обмазаны глиной, не то что в Гамильтоне; видно, зима не шутит здесь; а теперь пока
было жарко так, что мы сняли сюртуки и шли в жилетах, но все нестерпимо, хотя солнце клонилось уже к
западу.
Мне остается сказать несколько слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то
есть до Ледовитого моря, или в противную сторону, до неведомых пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к югу, на реку Уду, третий к
западу, в Вилюйский округ.
Завтра снимаемся с якоря и идем на неделю в Нагасаки, а потом, мимо корейского берега, к Сахалину и далее, в наши владения. Теперь рано туда: там еще льды. Здесь даже, на южном корейском берегу, под 34-м градусом ‹северной› широты, так холодно, как у нас в это время в Петербурге, тогда как в этой же широте на
западе, на Мадере например, в январе прошлого года
было жарко. На то восток.
Русский Константинополь должен
быть одним из центров единения Востока и
Запада.
Русский империализм имеет национальную основу, но по заданиям своим он превышает все чисто национальные задания, перед ним стоят задачи широких объединений,
быть может, невиданных еще объединений
Запада и Востока, Европы и Азии.
Проблема Востока и
Запада в сущности всегда
была основной темой всемирной истории, ее осью.
Ничего христианского не
было в вечном припеве славянофилов о гниении
Запада и отсутствии у него христианской жизни.
Там, на
Западе,
есть не только положительная наука и общественное деяние.
Романтическое движение на
Западе возникло тогда, когда буржуазия
была еще в самом начале своего жизненного пути, когда ей предстояло еще целое столетие блестящих успехов и могущества в земной жизни.
Тот же Достоевский, который проповедовал всечеловека и призывал к вселенскому духу, проповедовал и самый изуверский национализм, травил поляков и евреев, отрицал за
Западом всякие права
быть христианским миром.
Но этот процесс роста и развития не
есть движение в сторону, к какой-то «интернациональной Европе», которой нигде на
Западе нельзя найти, это — движение вверх, движение всечеловеческое в своей национальной особенности.
Этого движения боялись народы Европы, чувствуя себя как бы неготовыми для него, и факт существования Турции с Константинополем у входа
Запада на Восток
был выражением духовной незрелости европейских народов.
Европейский
Запад перестает
быть монополистом культуры.
В радикальном западничестве русской интеллигенции всегда
было очень много не только совершенно русского, чуждого
Западу, но и совершенно азиатского.
Но я не думал, что Азия может окончательно возобладать над Европой, что сближение Востока и
Запада будет победой крайнего Востока и что свет христианской Европы
будет угасать.
Радикальное русское западничество, искаженное и рабски воспринимающее сложную и богатую жизнь
Запада,
есть форма восточной пассивности.
В христианском средневековом сознании
была идея универсального единства, но единство Востока и
Запада в этом замысле не достигалось.
Я думал, что мировая война выведет европейские народы за пределы Европы, преодолеет замкнутость европейской культуры и
будет способствовать объединению
Запада и Востока.
Для того, кто смотрит на мировую борьбу с точки зрения философии истории, должно
быть ясно, что ныне разыгрывается один из актов всемирно-исторической драмы Востока и
Запада.
Война 1914 года глубже и сильнее вводит Россию в водоворот мировой жизни и
спаивает европейский Восток с европейским
Западом, чем война 1812 года.
Но проблема Востока и
Запада не
есть проблема отвлеченной справедливости, это — проблема конкретного бытия.
Поэтому процесс абсолютизации власти на Востоке
был острее, чем на
Западе.
И если народы
Запада принуждены
будут, наконец, увидеть единственный лик России и признать ее призвание, то остается все еще неясным, сознаем ли мы сами, чт́о
есть Россия и к чему она призвана?
Но конец славянофильства
есть также конец и западничества, конец самого противоположения Востока и
Запада.
Образование Турецкой империи
было шествием Востока на
Запад.
На
Западе не может
быть западничества, там невозможна эта мечта о
Западе, как о каком-то высшем состоянии.
Разрушение Турецкой империи
будет обратным шествием
Запада на Восток.
Империализм, как бы ни
были часто низменны его мотивы и дурны его приемы, все же выводит за грани замкнутого национального существования, он выводит за границы Европы в мировую ширь, за моря и океаны, объединяет Восток и
Запад.
Вселенская церковь, не знающая деления на Восток и
Запад,
есть духовная основа единства человечества.
Для славянофилов Польша
была тем
Западом внутри славянского мира, которому они всегда противополагали русский православный Восток, носитель высшего духовного типа и полноты религиозной истины.
Германия
была экономически и политически отсталой страной по сравнению с Францией и Англией,
была Востоком по сравнению с
Западом.
Она стоит в центре восточного и западного миров и может
быть определена, как Востоко-Запад.
На русских равнинах должен
был образоваться великий Востоко-Запад, объединенное и организованное государственное целое.
В таком направлении русской мысли
была та правда, что для русского сознания основная тема — тема о Востоке и
Западе, о том, является ли западная культура единственной и универсальной и не может ли
быть другого и более высокого типа культуры?
О, это, конечно,
было не то сошествие, в котором явится он, по обещанию своему, в конце времен во всей славе небесной и которое
будет внезапно, «как молния, блистающая от востока до
запада».
Мы с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху
было видно далеко во все стороны. На юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река; на
западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня; на севере тоже тянулись горные хребты; на восток они шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина
была величественная и суровая.
Порой сквозь туман
было видно темное небо, покрытое тучами. Они шли совсем не в ту сторону, куда дул ветер, а к юго-западу.
Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега моря,
будучи отдалена от него горным кряжем Чанготыкалани.
В 1907 году в прибрежном районе
был урожай кедровых орехов; но к
западу от Сихотэ-Алиня их не
было вовсе. Зато желудей много уродилось в бассейне Уссури, и наоборот, в Зауссурийском крае дуб
был пустоцветным.
Утро 4 декабря
было морозное: — 19°С. Барометр стоял на высоте 756 мм. Легкий ветерок тянул с
запада. Небо
было безоблачное, глубокое и голубое. В горах белел снег.
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам
было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в реку и пошли по галечниковой отмели. Все
были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались позади.
Посеребренная луна склонилась к
западу. С восточной стороны на небе появились новые созвездия. Находящаяся в воздухе влага опустилась на землю и тонким серебристым инеем покрыла все предметы. Это
были верные признаки приближения рассвета.