Неточные совпадения
Не доезжая слободки, я повернул направо
по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один.
Бросив поводья и опустив голову на грудь, я ехал долго, наконец очутился в месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и стал отыскивать
дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал к Кисловодску, измученный, на измученной лошади.
«Сохрани вас Боже! — закричал один бывалый человек, — жизнь проклянете! Я десять раз ездил
по этой
дороге и знаю этот путь как свои пять пальцев. И полверсты не проедете,
бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь ушла
по пояс в воду, а задняя еще не сошла с пригорка, или наоборот. Не то так передняя вскакивает на мост, а задняя задерживает: вы-то в каком положении в это время? Между тем придется ехать
по ущельям,
по лесу,
по тропинкам, где качка не пройдет. Мученье!»
По дороге я стал расспрашивать его, почему он не хотел, чтобы я
бросил в воду огонь и рыбу.
— Вишь, какие мешки кто-то
бросил на
дороге! — сказал он, осматриваясь
по сторонам, — должно быть, тут и свинина есть.
Скитники на брезгу уже ехали дальше. Свои лесные сани они оставили у доброхота Василия, а у него взамен взяли обыкновенные пошевни, с отводами и подкованными полозьями. Теперь уж на раскатах экипаж не валился набок, и старики переглядывались. Надо полагать, он отстал. Побился-побился и
бросил. Впрочем, теперь другие интересы и картины захватывали их.
По дороге то и дело попадались пешеходы, истомленные, худые, оборванные, с отупевшим от истомы взглядом. Это брели из голодавших деревень в Кукарский завод.
Вот едет он путем-дорогою, со своими слугами верными,
по пескам сыпучиим,
по лесам дремучиим, и откуда ни возьмись налетели на него разбойники, бусурманские, турецкие да индейские нехристи поганые; и, увидя беду неминучую,
бросает честной купец свои караваны богатые со прислугою своей верною и бежит в темны леса.
Но волнение, которое было только что пережито всеми, сказалось в общей нервной, беспорядочной взвинченности.
По дороге в собрание офицеры много безобразничали. Останавливали проходящего еврея, подзывали его и, сорвав с него шапку, гнали извозчика вперед; потом
бросали эту шапку куда-нибудь за забор, на дерево. Бобетинский избил извозчика. Остальные громко пели и бестолково кричали. Только Бек-Агамалов, сидевший рядом с Ромашовым, молчал всю
дорогу, сердито и сдержанно посапывая.
— Вот она этих воспоминаний не любит, — кобенится Непомнящий, — а я ничего
дороже их не знаю. Поверьте, что когда-нибудь я устрою себе праздник
по своему вкусу.
Брошу все, уеду в Москву и спрячусь куда-нибудь на Плющиху… непременно на Плющиху!
Пока старик бормотал это, они въехали в двадцативерстный волок.
Дорога пошла сильно песчаная. Едва вытаскивая ноги, тащили лошаденки, шаг за шагом, тяжелый тарантас. Солнце уже было совсем низко и
бросало длинные тени от идущего
по сторонам высокого, темного леса, который впереди открывался какой-то бесконечной декорацией. Калинович, всю
дорогу от тоски и от душевной муки не спавший, начал чувствовать, наконец, дремоту; но голос ямщика все еще продолжал ему слышаться.
Эти трое — первейшие забавники на базаре: они ловили собак, навязывали им на хвосты разбитые железные вёдра и смотрели, смеясь, как испуганное животное с громом и треском мечется
по площади, лая и визжа. В сырые дни натирали доски тротуара мылом, любуясь, как прохожий, ступив в натёртое место, скользил и падал; связывали узелки и тюрички, наполняя их всякою дрянью,
бросали на
дорогу, — их веселило, когда кто-нибудь поднимал потерянную покупку и пачкал ею руки и одежду.
Подпоручик Иванов вышел в отставку и с Кавказа, где квартировал его полк, приехал в один из городов средней России. Еще будучи юнкером, он получал от своей единственной родственницы, старушки тетки, жившей в этом городе, небольшие суммы денег и теперь,
бросив службу «
по служебным недоразумениям», приехал к тетке, чтобы пока, до новой должности, пережить трудное время.
Дорогой Иванов скромно мечтал о какой-нибудь должности на железной
дороге или в конторе, о чистенькой комнатке, о женитьбе.
Бригадир брал шляпу и шел к Перскому, но так как в корпусе всем было до Боброва дело, то он
по дороге часто останавливался для каких-нибудь распоряжений, а имея слабость горячиться и пылить, Бобров часто
бросал свою шляпу или забывал ее, а потом снова ее брал и шел далее.
— Теперь я другую линию повел. Железнодорожную-то часть
бросил. Я свое дело сделал, указал на Изюм — нельзя? — стало быть, куда хочешь, хоть к черту-дьяволу
дороги веди — мое дело теперь сторона! А я нынче
по административной части гусара запустил. Хочу в губернаторы. С такими, скажу вам, людьми знакомство свел — отдай все, да и мало!
Так пел казак, шагом выезжая на гору
по узкой
дороге, беззаботно
бросив повода и сложа руки. Конь привычный не требовал понуждения; и молодой казак на свободе предавался мечтам своим. Его голос был чист и полон, его сердце казалось таким же.
— Ну, вздор! Что она слуга, так и
бросить ее! Тоже ведь живой человек; вот уж неделю
по дорогам рыщем, тоже и ей посмотреть хочется. С кем же ей, кроме меня? Одна-то и нос на улицу показать не посмеет.
Это обстоятельство так сильно обеспокоило Бузыгу, что он взял с собой только двух коней, какие были получше, остальных же
бросил привязанными, а мальчику велел немедля бежать домой, и бежать не
по дороге, а напрямик через Маринкино болото и через казенный лес.
Отец с матерью опять свели детей в лес и их там
бросили, и опять мальчик с пальчик кидал
по дороге крошки хлеба.
Старшая девочка кричала: «
Брось грибы!», а маленькая девочка думала, что ей велят собрать грибы, и ползала
по дороге.
Изо всех городов, сел и деревень обширной матушки-Руси стали стекаться
по первому зову правительства молодые и старые запасные солдаты. Они покидали свои семьи, престарелых родителей, жен и детей,
бросали полевые работы, оставляя неубранным хлеб на полях, чтобы стать в ряды русских войск, готовившихся к защите чести
дорогой России и маленького славянского королевства.
Катя быстро переглянулась с Леонидом. И дальше все замелькало, сливаясь, как спицы в закрутившемся колесе. Леонид охватил сзади махновца, властно крикнул: «Товарищи, вяжите его!» — и
бросил на землю. Катя соскочила с линейки, а мужик, втянув голову в плечи, изо всей силы хлестнул кнутом
по лошадям. Горелов на ходу спрыгнул, неловко взмахнул руками и кувыркнулся в канаву. Греки вскочили в мажару и погнали
по дороге в другую сторону.
В горах, в недоступных лесных чащах, скрывались зеленые. Они перехватывали продовольственные обозы, обстреливали из засады проезжающие автомобили.
По вечерам делали налеты на поселки и деревни, забирали припасы,
бросали на
дорогах изрешеченные пулями трупы захваченных комиссаров. Между тем войск на фронте было мало, снимать их на борьбу с партизанами было невозможно.
Катя шла
по горной
дороге, среди виноградников, и смеялась. Да, эти разнузданные толпы, лущившие семечки под грохот разваливающейся родины, может быть, они
бросили в темный мир новый пылающий факел, который осветит заблудившимся народам выход на
дорогу.
Надо было все это
бросить и ехать в Казань. И грустно и сладко было. Меня проводили на пароход, первый пароход, на какой я вступал и пускался в путь, не
по одной только Волге, а в долгую
дорогу ученья — в аудитории и в жизни, у себя и в чужих землях.
Лежа, она дышала в подушку и мечтала о том, как бы хорошо было пойти теперь купить самую
дорогую брошь и
бросить ею в лицо этой самодурке. Если бы бог дал, Федосья Васильевна разорилась, пошла бы
по миру и поняла бы весь ужас нищеты и подневольного состояния и если бы оскорбленная Машенька подала ей милостыню. О, если бы получить большое наследство, купить коляску и прокатить с шумом мимо ее окон, чтобы она позавидовала!
Говорят, что они прикалывают раненых и даже пленных, а раненый рядовой 6 роты 2 восточного стрелкового полка Осип Коченов рассказывал мне, что у его товарища, попавшего в плен, японцы будто бы вырезали ремни из груди и спины и
бросили его
по дороге; его нашли и доставили на русские позиции.
Бросив последний взгляд на
дорогие развалины, молодая девушка пошла назад
по поселку к избе Феклы. Изба эта была очень хорошая, и, благодаря заботам Гладких, старуха с сыном жили безбедно.
Летит папаша
по столбовой
дороге, коня шпандорит, направление к станции держит. Про село свое и думать забыл, до того его амбиция распирает. Докатил до водокачки, вожжи работнику
бросил.
Ждать ему пришлось недолго, так как Семен Порфирьевич, услыхав шум бегства Семена Семеновича, вообразил, что весь дом проснулся,
бросил полузадушенного Петра Иннокентьевича и, не воспользовавшись ни одним золотым, убежал из дома почти следом за своим сыном и
по той же
дороге.
Да и самое исчезновение было,
по рассказам рабочих, крайне загадочно, не могла же на самом деле она, без всяких сборов, прямо от чайного стола бежать на станцию железной
дороги,
бросив в доме совершенно чужого пьяного человека. Это было просто безумием, на которое была — он знал это — неспособна благоразумная Настя.
Невеста
бросала красные ленты
по дороге, особенно на перекрестках, где хоронились некрещеные дети.
Вся эта обстановка напоминала фон Зееману годы его юности, и он мысленно стал переживать эти минувшие безвозвратные годы, все испытанное им, все им перечувствованное, доведшее его до смелой решимости вызваться прибыть сегодня к графу и
бросить ему в лицо жестокое, но,
по убеждению Антона Антоновича, вполне заслуженное им слово,
бросить, хотя не от себя, а
по поручению других, но эти другие были для него
дороже и ближе самых ближайших родственников, а не только этой «седьмой воды на киселе», каким приходился ему ненавистный Клейнмихель.
Извозчики шедшего в то время
по большой
дороге обоза,
бросив лошадей, прибежали и начали кричать...
Бросьте вы к черту ругаться —
Это теперь не помога.
Нам нужно одно:
Дознаться,
По каким они скрылись
дорогам.
Идут
по шоссе и проселкам, ползут на автомобилях, едут
по железным
дорогам в набитых вагонах, залетают вперед на аэропланах и
бросают бомбы, перескакивают от кочки к кочке, прячутся за бугорками, выглядывают, перебегают еще на шаг, еще на версту ближе ко мне, скалятся, ляскают зубами, волокут ножи и пушки, прицеливаются, видят вдали дом и поскорее зажигают его — и все идут, все идут!
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова
бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающею с палочкой и котомочкой
по пыльной
дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний, от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав 30 верст
по грязной вязкой
дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный Штаб», и
бросив лошадь, он вошел в темные сени.
По его словам, он заранее, идя в строй, порешил никого не убивать, и вот, когда они бросились на немецкий окоп, в штыковую атаку, он во избежание соблазна
по дороге бросил свое ружье.
По дороге от деревни, держась за руку, шли Стенька Верхотин и Таня. Какие славные ребята: и тут, на отдыхе, не
бросают общественной работы. Он помогал в деревне организовать комсомольскую ячейку, она развернула широкую работу в женотделе. И как хорошо идут, держась за руку, — какая хорошая товарищеская пара!