Неточные совпадения
Цыфиркин. Не за что. Я государю служил
с лишком двадцать лет. За службу
деньги брал, по-пустому не бирал и не возьму.
Стародум (
берет у Правдина табак). Как ни
с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли к купцу двое. Один, заплатя
деньги, принес домой табакерку. Другой пришел домой без табакерки. И ты думаешь, что другой пришел домой ни
с чем? Ошибаешься. Он принес назад свои пятьсот рублев целы. Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да мое принес домой неповрежденно, мою душу, мою честь, мои правилы.
— Зачем же
деньги брать? Они вас, значит, поштовали. Разве у них продажная водка? — сказал солдат, стащив наконец
с почерневшим чулком замокший сапог.
Потом в продолжение некоторого времени пустился на другие спекуляции, именно вот какие: накупивши на рынке съестного, садился в классе возле тех, которые были побогаче, и как только замечал, что товарища начинало тошнить, — признак подступающего голода, — он высовывал ему из-под скамьи будто невзначай угол пряника или булки и, раззадоривши его,
брал деньги, соображаяся
с аппетитом.
— Как в цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я стану
брать деньги за души, которые в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то
с своей стороны я передаю их вам безынтересно и купчую
беру на себя.
Он стал изредка
брать ее
с собой в город, а затем посылать даже одну, если была надобность перехватить
денег в магазине или снести товар.
— Ведь этакой! Я нарочно о вашем деле
с вами не заговаривал, хоть меня, разумеется, мучит любопытство. Дело фантастическое. Отложил было до другого раза, да, право, вы способны и мертвого раздразнить… Ну, пойдемте, только заранее скажу: я теперь только на минутку домой, чтобы
денег захватить; потом запираю квартиру,
беру извозчика и на целый вечер на острова. Ну куда же вам за мной?
— Всю эту возню, то есть похороны и прочее, я
беру на себя. Знаете, были бы
деньги, а ведь я вам сказал, что у меня лишние. Этих двух птенцов и эту Полечку я помещу в какие-нибудь сиротские заведения получше и положу на каждого, до совершеннолетия, по тысяче пятисот рублей капиталу, чтоб уж совсем Софья Семеновна была покойна. Да и ее из омута вытащу, потому хорошая девушка, так ли? Ну-с, так вы и передайте Авдотье Романовне, что ее десять тысяч я вот так и употребил.
В заключение скажу, что, выходя за господина Лужина, Авдотья Романовна те же самые
деньги берет, только
с другой стороны…
Иван. Нельзя-с, игра не равна: я ставлю
деньги, а вы нет; выигрываете —
берете, а проигрываете — не отдаете. Ставьте деньги-с!
Огудалова. Отчего же… Я ее сейчас пришлю к вам. (
Берет футляр
с вещами.) Да вот, Сергей Сергеич, завтра Ларисы рождение, хотелось бы подарить eй эти вещи, да
денег много не хватает.
— Нет, не случалось. Знаете, в нашем деле любовь приедается. Хотя иные девицы заводят «кредитных», вроде как любовников, и
денег с них не
берут, но это только так, для игры, для развлечения от скуки.
— Закон-с, — сказал он, — мое дело сторона: я только соблюдая интересы сестры, а какие
деньги брали Илья Ильич, мне неизвестно.
— Уж и дело! Труслив ты стал, кум! Затертый не первый раз запускает лапу в помещичьи
деньги, умеет концы прятать. Расписки, что ли, он дает мужикам: чай,
с глазу на глаз
берет. Погорячится немец, покричит, и будет
с него. А то еще дело!
— Когда-нибудь… мы проведем лето в деревне, cousin, — сказала она живее обыкновенного, — приезжайте туда, и… и мы не велим пускать ребятишек ползать
с собаками — это прежде всего. Потом попросим Ивана Петровича не посылать… этих баб работать… Наконец, я не буду
брать своих карманных
денег…
— Ваши проиграл. Я
брал у князя за ваш счет. Конечно, это — страшная нелепость и глупость
с моей стороны… считать ваши
деньги своими, но я все хотел отыграться.
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы
с князем, и видя, что я в то же время
беру у князя
деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны были считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и
беру у князя за сестру
деньги зазнамо!
— Мать рассказывает, что не знала,
брать ли
с тебя
деньги, которые ты давеча ей предложил за месячное твое содержание. Ввиду этакого гроба не только не
брать, а, напротив, вычет
с нас в твою пользу следует сделать! Я здесь никогда не был и… вообразить не могу, что здесь можно жить.
— Землю, по-моему, — сказал он, — нельзя ни продавать ни покупать, потому что если можно продавать ее, то те, у кого есть
деньги, скупят ее всю и тогда будут
брать с тех, у кого нет земли, что хотят, за право пользоваться землею. Будут
брать деньги за то, чтобы стоять на земле, — прибавил он, пользуясь аргументом Спенсера.
Он отвергал показание Масловой о том, что Бочкова и Картинкин были
с ней вместе, когда она
брала деньги, настаивая на том, что показание ее, как уличенной отравительницы, не могло иметь веса.
Деньги, 2500 рублей, говорил адвокат, могли быть заработаны двумя трудолюбивыми и честными людьми, получавшими иногда в день по 3 и 5 рублей от посетителей.
Деньги же купца были похищены Масловой и кому-либо переданы или даже потеряны, так как она была не в нормальном состоянии. Отравление совершила одна Маслова.
Вместе
с преподаванием, устраивались и развлечения. Бывали вечера, бывали загородные прогулки: сначала изредка, потом, когда было уже побольше
денег, то и чаще;
брали ложи в театре. На третью зиму было абонировано десять мест в боковых местах итальянской оперы.
Сначала были
деньги, я всего накупила ему в самых больших магазейнах, а тут пошло хуже да хуже, я все снесла «на крючок»; мне советовали отдать малютку в деревню; оно, точно, было бы лучше — да не могу; я посмотрю на него, посмотрю — нет, лучше вместе умирать; хотела места искать,
с ребенком не
берут.
Мне хотелось
с самого начала показать ему, что он не имеет дела ни
с сумасшедшим prince russe, который из революционного дилетантизма, а вдвое того из хвастовства дает
деньги, ни
с правоверным поклонником французских публицистов, глубоко благодарным за то, что у него
берут двадцать четыре тысячи франков, ни, наконец,
с каким-нибудь тупоумным bailleur de fonds, [негласным пайщиком (фр.).] который соображает, что внести залог за такой журнал, как «Voix du Peuple», — серьезное помещение
денег.
Так бедствовали мы и пробивались
с год времени. Химик прислал десять тысяч ассигнациями, из них больше шести надобно было отдать долгу, остальные сделали большую помощь. Наконец и отцу моему надоело
брать нас, как крепость, голодом, он, не прибавляя к окладу, стал присылать денежные подарки, несмотря на то что я ни разу не заикнулся о
деньгах после его знаменитого distinguo! [различаю, провожу различие (лат.).]
Но так как возраст
берет свое, то большая часть французской молодежи отбывает юность артистическим периодом, то есть живет, если нет
денег, в маленьких кафе
с маленькими гризетками в quartier Latin, [Латинском квартале (фр.).] и в больших кафе
с большими лоретками, если есть
деньги.
Итак, Витберг отправился в ссылку, отрешенный от службы «за злоупотребление доверенности императора Александра и за ущербы, нанесенные казне», на него насчитывают миллион, кажется, рублей,
берут все именье, продают все
с публичного торга и распускают слух, что он перевел видимо-невидимо
денег в Америку.
Заметьте, что в самых яростных нападках на Стансфильда и Палмерстона об этом не было речи ни в парламенте, ни в английских журналах, подобная пошлость возбудила бы такой же смех, как обвинение Уркуарда, что Палмерстон
берет деньги с России.
Сперанский пробовал облегчить участь сибирского народа. Он ввел всюду коллегиальное начало; как будто дело зависело от того, как кто крадет — поодиночке или шайками. Он сотнями отрешал старых плутов и сотнями принял новых. Сначала он нагнал такой ужас на земскую полицию, что мужики
брали деньги с чиновников, чтобы не ходить
с челобитьем. Года через три чиновники наживались по новым формам не хуже, как по старым.
Они никогда не сближались потом. Химик ездил очень редко к дядям; в последний раз он виделся
с моим отцом после смерти Сенатора, он приезжал просить у него тысяч тридцать рублей взаймы на покупку земли. Отец мой не дал; Химик рассердился и, потирая рукою нос,
с улыбкой ему заметил: «Какой же тут риск, у меня именье родовое, я
беру деньги для его усовершенствования, детей у меня нет, и мы друг после друга наследники». Старик семидесяти пяти лет никогда не прощал племяннику эту выходку.
У братьев жизнь была рассчитана по дням, часам и минутам. Они были почти однолетки, один брюнет
с темной окладистой бородкой, другой посветлее и
с проседью. Старший давал
деньги в рост за огромные проценты. В суде было дело Никифорова и Федора Стрельцова, обвиняемого первым в лихоимстве:
брал по сорок процентов!
Он как-то прятал
деньги в рукава, засовывал их в диван, куда садился знакомый подрядчик, который
брал и уносил эти
деньги, вел им счет и после, на дому, рассчитывался
с Петром Кирилычем.
Я садился обыкновенно направо от входа, у окна, за хозяйский столик вместе
с Григорьевым и беседовал
с ним часами. То и дело подбегал к столу его сын, гимназист-первоклассник,
с восторгом показывал купленную им на площади книгу (он увлекался «путешествиями»),
брал деньги и быстро исчезал, чтобы явиться
с новой книгой.
Грязно, конечно, было в «Ляпинке», зато никакого начальства. В каждой комнате стояло по четыре кровати, столики
с ящиками и стулья. Помещение было даровое, а за стол
брали деньги.
Столовка была открыта ежедневно, кроме воскресений, от часу до трех и всегда была полна. Раздетый, прямо из классов, наскоро прибегает сюда ученик,
берет тарелку и металлическую ложку и прямо к горящей плите, где подслеповатая старушка Моисеевна и ее дочь отпускают кушанья. Садится ученик
с горячим за стол, потом приходит за вторым, а потом уж платит
деньги старушке и уходит. Иногда, если
денег нет, просит подождать, и Моисеевна верила всем.
Жиды скупущие, сами
с других
деньги берут, а этот так и сыплет бумажками.
— Просто не понимаю, что сделалось
с женой, — удивлялся Замараев, разводя руками. — Уж я как ее уговаривал: не
бери мамынькиных
денег. Проживем без них… А разве
с бабой сговоришь?
— Ах, аспид! ах, погубитель! — застонал старик. — Видел, Михей Зотыч? Гибель моя, а не сын… Мы
с Булыгиным на ножах, а он, слышь, к Булыгиным. Уж я его, головореза, три раза проклинал и на смирение посылал в степь, и своими руками терзал — ничего не
берет. У других отцов сыновья — замена, а мне нож вострый. Сколько я
денег за него переплатил!
Генерал Гинце, как бы в отмену генерал-губернаторского предписания, разрешил в 1885 г. (приказ № 95) чиновникам
брать себе в прислуги ссыльнокаторжных женщин
с платою по два рубля в месяц, и чтобы
деньги были обращаемы в казну.
Аграфена Платоновна, не спросясь Ивановых,
берёт с Андрея Брускова расписку, а
с отца его —
деньги.
Еще он меня виноватою пред собой сочтет: воспитание ведь дал, как графиню содержал, денег-то, денег-то сколько ушло, честного мужа мне приискал еще там, а здесь Ганечку; и что же б ты думала: я
с ним эти пять лет не жила, а деньги-то
с него
брала, и думала, что права!
Опять я в Москве, любезнейший Пушкин, действую снова в суде. —
Деньги твои возвращаю: Вяземская их не
берет, я у себя оставить не могу; она говорит, что получит их от одесского приятеля, я говорю, что они мне не следуют. Приими их обратно, — я никак благоразумнее не умею поступить
с ними.
— Или адресные билеты, — зачинал другой. — Что это за билеты? Склыка одна да беспокойство. Нет, это не так надо устроить! Это можно устроить в два слова по целой России, а не то что здесь да в Питере, только склыка одна.
Деньги нужны — зачем не
брать, только
с чего ж бы и нас не спросить.
— Ну, пусть, положим, теперича, — рассуждали между собою приятельницы, — двадцать пять рублей за харчи. Какие уж там она ему дает харчи, ну только уж так будем считать: ну, двадцать пять рублей. Ну, десять
с полтиной за комнаты: ну, тридцать пять
с полтиной. А ведь она сорок два рубля
берет! За что она шесть
с полтиной
берет? Шесть
с полтиной —
деньги: ведь это без пятиалтынного два целковых.
Но чаще всего у него не было
денег, и он просиживал около своей любовницы целыми вечерами, терпеливо и ревниво дожидаясь ее, когда Соньку случайно
брал гость. И когда она возвращалась обратно и садилась
с ним рядом, то он незаметно, стараясь не обращать на себя общего внимания и не поворачивая головы в ее сторону, все время осыпал ее упреками. И в ее прекрасных, влажных, еврейских глазах всегда во время этих разговоров было мученическое, но кроткое выражение.
— Ах! Боже мой! Я
с вас не
беру больших
денег: за всех четырех какая-нибудь паршивая тысяча рублей.
— Ванька! — крикнула
с другого конца толстая Катька, — покажи молодым офицерам молнию, а то, гляди, только даром
деньги берешь, дармоед верблюжий!
— Да что, разве хитро было-то! Начальство-то только им прежде поблажало, потому что
деньги с них
брало.
— Ну да, не нравишься… Нравятся им только
деньги, а если не
берет, значит —
с той стороны дают больше.
Совестливые до щепетильности, супруг и супруга — из того, что они
с Павла
деньги берут, — бог знает как начали за ним ухаживать и беспрестанно спрашивали его: нравится ли ему стол их, тепло ли у него в комнате?
А он ей: «Ты, говорит, мадам Жубер-с,
деньги бери, а ндраву моему не препятствуй», да тут же ей шестьсот пятьдесят франков и отвалил.