Неточные совпадения
Принц пользовался необыкновенным даже между принцами здоровьем; и гимнастикой и хорошим
уходом за своим телом, он довел себя до такой силы, что, несмотря на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он был свеж, как
большой зеленый глянцовитый голландский огурец.
Давеча Феня, тотчас по
уходе его, бросилась к старшему дворнику Назару Ивановичу и «Христом-Богом» начала молить его, чтоб он «не впускал уж
больше капитана ни сегодня, ни завтра».
Уход Дерсу произвел на меня тягостное впечатление, словно что-то оборвалось в груди. Закралось какое-то нехорошее предчувствие; я чего-то боялся, что-то говорило мне, что я
больше его не увижу. Я был расстроен на весь день; работа валилась у меня из рук. Наконец я бросил перо, оделся и вышел.
Тадушу! — так вот та самая река, по которой первым прошел М. Венюков. Здесь китайцы преградили ему путь и потребовали, чтобы он возвратился обратно. При устье Тадушу Венюков поставил
большой деревянный крест с надписью, что он здесь был в 1857 году. Креста этого я нигде не нашел. Вероятно, китайцы уничтожили его после
ухода русских. Следом за Венюковым Тадушу посетили Максимович, Будищев и Пржевальский.
Самое
большое значение имеет жизненная судьба самого Толстого, его
уход перед смертью.
По
большей части история оканчивается тем, что через несколько часов шумное, звучное, весело населенное болото превращается в безмолвное и опустелое место… только легко раненные или прежде пуганные кулики, отлетев на некоторое расстояние, молча сидят и дожидаются
ухода истребителя, чтоб заглянуть в свое родное гнездо…
Полиньке Калистратовой Лиза никаких подробностей не рассказывала, а сказала только, что у нее дома опять
большие неприятности. Полиньке это происшествие рассказала Бертольди, но она могла рассказать только то, что произошло до ее
ухода, а остального и она никогда не узнала.
Об извозчиках он мог говорить целый вечер, и Лунёв никогда не слыхал от него других речей. Приходил ещё смотритель приюта для детей Грызлов, молчаливый человек с чёрной бородой. Он любил петь басом «Как по морю, морю синему», а жена его, высокая и полная женщина с
большими зубами, каждый раз съедала все конфекты у Татьяны Власьевны, за что после её
ухода Автономова ругала её.
По
уходе его, Елена велела подать себе малютку, чтобы покормить его грудью. Мальчик, в самом деле, был прехорошенький, с
большими, черными, как спелая вишня, глазами, с густыми черными волосами; он еще захлебывался, глотая своим маленьким ротиком воздух, который в комнате у Елены был несколько посвежее, чем у него в детской.
С помощью Кокошкина, который любил Писарева и принимал в нем
большое участие, я устроил по возможности
уход около больного.
Этот человек постоянно являлся вне общего движения — «уединенным пошехонцем», и все были рады, что он оставил общество ранее других, все по
уходе его тотчас вздохнули, и веселье закипело, а он был уже один, унеся с собою неудовольствие на других и оставив такое же или, может быть, еще
большее неудовольствие в этих других.
И рассказал, что произошло в селении. Уж после
ухода из него Иисуса и его учеников одна старая женщина начала кричать, что у нее украли молоденького беленького козленка, и обвинила в покраже ушедших. Вначале с нею спорили, а когда она упрямо доказывала, что
больше некому было украсть, как Иисусу, то многие поверили и даже хотели пуститься в погоню. И хотя вскоре нашли козленка запутавшимся в кустах, но все-таки решили, что Иисус обманщик и, может быть, даже вор.
Свадьба «
уходом» — в
большом обыкновенье у заволжских раскольников.
Оттого при свадьбах «
уходом» раскольники
больше и бегают к церковному попу, особенно если бедняку удастся подхватить дочь тысячника.
— Нет, матушка, нет!.. Теперь никого не люблю… Нет, не люблю
больше никого… — твердым голосом, но от сильного волненья перерывая почти на каждом слове речь свою, проговорила Фленушка. — Будь спокойна, матушка!.. Знаю… ты боишься, не сбежала бы я… не ушла бы
уходом… Самокруткой не повенчалась бы… Не бойся!.. Позора на тебя и на обитель твою не накину!.. Не бойся, матушка, не бойся!.. Не будет того, никогда не будет!.. Никогда, никогда!.. Бог тебе свидетель!.. Не беспокой же себя… не тревожься!..
Обычай «крутить свадьбу
уходом» исстари за Волгой ведется, а держится
больше оттого, что в тамошнем крестьянском быту каждая девка, живучи у родителей, несет долю нерадостную. Девкой в семье дорожат как даровою работницей и замуж «честью» ее отдают неохотно. Надо, говорят, девке родительскую хлеб-соль отработать; заработаешь — иди куда хочешь. А срок дочерних заработков длинен: до тридцати лет и
больше она повинна у отца с матерью в работницах жить.
— Девку выкрали! — спокойно промолвит прохожий и пойдет своим путем, не думая
больше о встрече. Дело обычное. Кто в лесах за Волгой свадеб
уходом не видывал?..
Старания искусного врача, заботливый и умный
уход Марьи Гавриловны и Фленушки, а
больше всего, хоть надорванное, но крепкое здоровье Манефы подняли ее с одра смертной болезни…
Пришлось отложить в сторону
большие, «серьезные» руководства и взяться за книги вроде «
Ухода за больными» Бильрота — учебника, предназначенного для сестер милосердия.
Разговоры, конечно, поднялись по поводу внезапного
ухода из Амое, и
большая часть офицеров, рассчитывавшая на спокойные ночные якорные вахты, была недовольна и не отказала себе в удовольствии побранить адмирала.
И садоводство он любил, хотя и не выдавал себя за ученого садовника. Его привлекали
больше фруктовые деревья, прививка,
уход за породами, перенесенными с юга. Бывало, если ему удавалось, хоть в виде кустика, вывести какое-нибудь южное деревцо, он холил его как родное дитя и сам говаривал, что носится с ним „ровно дурень с писаной торбой“.
Палтусов подумал по
уходе Спиридона о своем вчерашнем разговоре с княжной Куратовой. Его слегка защемило. Ее гостиная дышала честностью и достоинством, не напускным, а настоящим. Неужели она верно угадала — и он уже подернулся пленкой? А как же иначе? Без этого нельзя. Но жизнь на его стороне. Там — усыпальница, катакомбы. Но отчего же княжна так симпатична? Он чувствует в ней женщину
больше, чем в своих приятельницах «dans la finance».
Всего только полтора месяца прошло со дня тяжелого случая, закончившегося
уходом любимого «маэстро», а кажется, что
больше года уже пролетело с того злополучного часа. Он действительно, потерян для нас — и безвозвратно. Ушел «маэстро» и как будто унес с собою нашу беспечную юность, наше веселое ребячество.
Как раз перед
уходом из дому, ему подали извещение о смерти баронессы, последовавшей мгновенно от принятого в
большой дозе сильного яда.
— Добрый, честный человек! — задумчиво проговорила Марья Петровна после
ухода Иннокентия Антиповича. — Я, вероятно, с тобой
больше никогда не увижусь!
После их сконфуженного
ухода, он как-то еще с
большею важностью выпрямлялся, на лице его появлялось выражение исполненного долга и гордого сознания, что он состоит охранителем княжеской семейной тайны.
После
ухода лакея Николай Герасимович выдвинул ящик письменного стола, взял оттуда
большой сверток и бережно вынул из него кабинетный портрет.
Бывало, она веселилась, смотря из окна своей светлицы на движение их, торжественное, полное жизни: она утешалась мыслью, что, с
уходом из Москвы на войну
большей части молодцов, ей свободнее будет с подругами гулять и водить хороводы в садах.
Никакая угроза не могла бы оказать
большего действия на взволнованных девочек, как это простое заявление об
уходе их молодой гувернантки. Сама не подозревая того, Даша коснулась самого больного места детей.
Петр Иннокентьевич по
уходе Гладких взял
большой лист бумаги и стал быстро писать.
— Будьте спокойны, граф, — утешал он старика, который был в отчаянии. — Опасности
большой нет. Тут главное дело —
уход, и если у вас нет никого, кто может принять на себя обязанность сиделки, то я пришлю вам очень хорошую.
За больными и ранеными в сводных военных госпиталях особый тщательный
уход и
большая строгость при выпуске, чего, к сожалению, нельзя сказать о госпиталях «Красного Креста» и дворянских и земских отрядов.
Рано утром в графскую кухню прибежала Прасковья, отозвала в сторону брата и стала с ним шептаться. По ее
уходу Василий Антонов взял
большой поварской нож и стал точить его на бруске. По временам он выдергивал из головы своей волос, клал на лезвие ножа и дул на него; волос оставался цел; тогда он с новым усилием принимался точить нож. Наконец, нож сделался так остр, что сразу пересек волос. Тогда Василий спрятал нож под передник и вышел из кухни.
— Увидим, увидим!..
Больших морозов еще не будет, бог даст!.. А пока надо о ближайшем думать, вперед труса не праздновать. Теперь за вами образцовый
уход… Барышня-то у вас, Вера-то Ивановна — золото… Приятель ваш чистое вам благодеяние оказал.