Неточные совпадения
Степан Аркадьич получал и читал либеральную газету, не крайнюю, но
того направления, которого держалось
большинство. И, несмотря на
то, что ни наука, ни искусство, ни политика собственно не интересовали его, он твердо держался
тех взглядов на все эти предметы, каких держалось
большинство и его газета, и изменял их, только когда
большинство изменяло их, или, лучше сказать, не изменял их, а они сами в нем незаметно изменялись.
Но, несмотря на
то, что его любовь была известна всему городу — все более или менее верно догадывались об его отношениях к Карениной, —
большинство молодых людей завидовали ему именно в
том, что было самое тяжелое в его любви, — в высоком положении Каренина и потому в выставленности этой связи для света.
Любовь к женщине он не только не мог себе представить без брака, но он прежде представлял себе семью, а потом уже
ту женщину, которая даст ему семью. Его понятия о женитьбе поэтому не были похожи на понятия
большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом жизни, от которогo зависело всё ее счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!
Он забывал, как ему потом разъяснил Сергей Иванович,
тот силлогизм, что для общего блага нужно было свергнуть губернского предводителя; для свержения же предводителя нужно было
большинство шаров; для
большинства же шаров нужно было дать Флерову право голоса; для признания же Флерова способным надо было объяснить, как понимать статью закона.
Более всего его при этом изумляло и расстраивало
то, что
большинство людей его круга и возраста, заменив, как и он, прежние верования такими же, как и он, новыми убеждениями, не видели в этом никакой беды и были совершенно довольны и спокойны.
Большинство молодых женщин, завидовавших Анне, которым уже давно наскучило
то, что ее называют справедливою, радовались
тому, что̀ они предполагали, и ждали только подтверждения оборота общественного мнения, чтоб обрушиться на нее всею тяжестью своего презрения. Они приготавливали уже
те комки грязи, которыми они бросят в нее, когда придет время.
Большинство пожилых людей и люди высокопоставленные были недовольны этим готовящимся общественным скандалом.
— А знаете, — сказал он, усевшись в пролетку, —
большинство задохнувшихся, растоптанных — из так называемой чистой публики… Городские и — молодежь. Да. Мне это один полицейский врач сказал, родственник мой. Коллеги, медики,
то же говорят. Да я и сам видел. В борьбе за жизнь одолевают
те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
Но с
той поры, как социал-демократия Германии получила
большинство в рейхстаге и Шейдеман сел в кресло председателя, — Клим Иванович Самгин вспомнил, что он живет в эпоху, когда возможны фигуры Жореса, Вандервельде, Брантинга, Пабло Иглезиаса, Евгения Дебса, Бебеля и еще многих, чьи имена уже стали достоянием истории.
— Самоубийственно пьет. Маркс ему вреден. У меня сын тоже насильно заставляет себя веровать в Маркса. Ему — простительно. Он — с озлобления на людей за погубленную жизнь. Некоторые верят из глупой, детской храбрости: боится мальчуган темноты, но — лезет в нее, стыдясь товарищей, ломая себя, дабы показать: я-де не трус! Некоторые веруют по торопливости, но
большинство от страха. Сих, последних, я не
того… не очень уважаю.
В огромном
большинстве люди — это невежды, поглощенные простецким делом питания, размножения и накопления собственности, над массой этих людей и в самой массе шевелятся люди, которые, приняв и освоив
ту или иную систему фраз, именуют себя консерваторами, либералами, социалистами.
Беседа тянулась медленно, неохотно, люди как будто осторожничали, сдерживались, может быть, они устали от необходимости повторять друг пред другом одни и
те же мысли.
Большинство людей притворялось, что они заинтересованы речами знаменитого литератора, который, утверждая правильность и глубину своей мысли, цитировал фразы из своих книг, причем выбирал цитаты всегда неудачно. Серенькая старушка вполголоса рассказывала высокой толстой женщине в пенсне с волосами, начесанными на уши...
Как все необычные люди, Безбедов вызывал у Самгина любопытство, — в данном случае любопытство усиливалось еще каким-то неопределенным, но неприятным чувством. Обедал Самгин во флигеле у Безбедова, в комнате, сплошь заставленной различными растениями и полками книг, почти сплошь переводами с иностранного: 144
тома пантелеевского издания иностранных авторов, Майн-Рид, Брем, Густав Эмар, Купер, Диккенс и «Всемирная география» Э. Реклю, —
большинство книг без переплетов, растрепаны, торчат на полках кое-как.
Редко слышал он возгласы восторга, а если они раздавались,
то чаще всего из уст женщин пред витринами текстильщиков и посудников, парфюмеров, ювелиров и меховщиков. Впрочем, можно было думать, что
большинство людей немело от обилия впечатлений. Но иногда Климу казалось, что только похвалы женщин звучат искренней радостью, а в суждениях мужчин неудачно скрыта зависть. Он даже подумал, что, быть может, Макаров прав: женщина лучше мужчины понимает, что все в мире — для нее.
Ему казалось, что некоторые из них, очень многие, может быть —
большинство, смотрят на него и на толпу зрителей, среди которых он стоит, также снисходительно, равнодушно, усмешливо, дерзко и угрюмо, а в общем глазами совершенно чужих людей,
теми же глазами, как смотрят на них люди, окружающие его, Самгина.
Она убежала, отвратительно громко хлопнув дверью спальни, а Самгин быстро прошел в кабинет, достал из книжного шкафа папку, в которой хранилась коллекция запрещенных открыток, стихов, корректур статей, не пропущенных цензурой. Лично ему все эти бумажки давно уже казались пошленькими и в
большинстве бездарными, но они были монетой, на которую он покупал внимание людей, и были ценны
тем еще, что дешевизной своей укрепляли его пренебрежение к людям.
«
Большинство людей обязано покорно подчиняться своему назначению — быть сырым материалом истории. Им, как, например, пеньке, не нужно думать о
том, какой толщины и прочности совьют из них веревку и для какой цели она необходима».
Это был представитель
большинства уроженцев универсального Петербурга и вместе
то, что называют светским человеком.
Я так думаю, что когда смеется человек,
то в
большинстве случаев на него становится противно смотреть.
По-английски
большинство нашей публики почти не читает, между
тем в Англии, а еще более здесь, в Капе, описание Капа и его колонии образует почти целую особую литературу.
«И извозчики знают о моих отношениях к Корчагиным», подумал Нехлюдов, и нерешенный вопрос, занимавший его постоянно в последнее время: следует или не следует жениться на Корчагиной, стал перед ним, и он, как в
большинстве вопросов, представлявшихся ему в это время, никак, ни в
ту ни в другую сторону, не мог решить его.
А так как деятельность его происходила среди очень молодых людей, принимавших его безграничную самоуверенность за глубокомыслие и мудрость,
то большинство подчинялось ему, и он имел большой успех в революционных кругах.
Уголовные теперь затихли, и
большинство спало. Несмотря на
то, что люди в камерах лежали и на нарах, и под нарами и в проходах, они все не могли поместиться, и часть их лежала на полу в коридоре, положив головы на мешки и укрываясь сырыми халатами.
Хотя
большинство из них, проделав несколько опытов приобретения удобств в этой жизни посредством молитв, молебнов, свечей, и не получило их, — молитвы их остались неисполненными, — каждый был твердо уверен, что эта неудача случайная, и что это учреждение, одобряемое учеными людьми и митрополитами, есть всё-таки учреждение очень важное и которое необходимо если не для этой,
то для будущей жизни.
Одни люди в
большинстве случаев пользуются своими мыслями, как умственной игрой, обращаются с своим разумом, как с маховым колесом, с которого снят передаточный ремень, а в поступках своих подчиняются чужим мыслям — обычаю, преданию, закону; другие же, считая свои мысли главными двигателями всей своей деятельности, почти всегда прислушиваются к требованиям своего разума и подчиняются ему, только изредка, и
то после критической оценки, следуя
тому, что решено другими.
— Рабство… а если мне это нравится? Если это у меня в крови — органическая потребность в таком рабстве? Возьмите
то, для чего живет заурядное
большинство: все это так жалко и точно выкроено по одной мерке. А стоит ли жить только для
того, чтобы прожить, как все другие люди… Вот поэтому-то я и хочу именно рабства, потому что всякая сила давит… Больше: я хочу, чтобы меня презирали и… хоть немножечко любили…
Одна из характернейших особенностей всего этого собравшегося в зале общества и которую необходимо отметить, состояла в
том, что, как и оправдалось потом по многим наблюдениям, почти все дамы, по крайней мере огромнейшее
большинство их, стояли за Митю и за оправдание его.
— Да ведь по-настоящему
то же самое и теперь, — заговорил вдруг старец, и все разом к нему обратились, — ведь если бы теперь не было Христовой церкви,
то не было бы преступнику никакого и удержу в злодействе и даже кары за него потом,
то есть кары настоящей, не механической, как они сказали сейчас, и которая лишь раздражает в
большинстве случаев сердце, а настоящей кары, единственной действительной, единственной устрашающей и умиротворяющей, заключающейся в сознании собственной совести.
Идиллия нынче не в моде, и я сам вовсе не люблю ее,
то есть лично я не люблю, как не люблю гуляний, не люблю спаржи, — мало ли, до чего я не охотник? ведь нельзя же одному человеку любить все блюда, все способы развлечений; но я знаю, что эти вещи, которые не по моему личному вкусу, очень хорошие вещи, что они по вкусу, или были бы по вкусу, гораздо большему числу людей, чем
те, которые, подобно мне, предпочитают гулянью — шахматную игру, спарже — кислую капусту с конопляным маслом; я знаю даже, что у
большинства, которое не разделяет моего вкуса к шахматной игре, и радо было бы не разделять моего вкуса к кислой капусте с конопляным маслом, что у него вкусы не хуже моих, и потому я говорю: пусть будет на свете как можно больше гуляний, и пусть почти совершенно исчезнет из света, останется только античною редкостью для немногих, подобных мне чудаков, кислая капуста с конопляным маслом!
По денежным своим делам Лопухов принадлежал к
тому очень малому меньшинству медицинских вольнослушающих,
то есть не живущих на казенном содержании, студентов, которое не голодает и не холодает. Как и чем живет огромное
большинство их — это богу, конечно, известно, а людям непостижимо. Но наш рассказ не хочет заниматься людьми, нуждающимися в съестном продовольствии; потому он упомянет лишь в двух — трех словах о времени, когда Лопухов находился в таком неприличном состоянии.
Проницательный читатель, — я объясняюсь только с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я с нею не объясняюсь, говорю это раз — навсегда; есть и между читателями немало людей не глупых: с этими читателями я тоже не объясняюсь; но
большинство читателей, в
том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные, с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный читатель говорит: я понимаю, к чему идет дело; в жизни Веры Павловны начинается новый роман; в нем будет играть роль Кирсанов; и понимаю даже больше: Кирсанов уже давно влюблен в Веру Павловну, потому-то он и перестал бывать у Лопуховых.
Так, например, медицинское отделение, находившееся по другую сторону сада, не было с нами так близко, как прочие факультеты; к
тому же его
большинство состояло из семинаристов и немцев.
Русские гувернанты у нас нипочем, по крайней мере так еще было в тридцатых годах, а между
тем при всех недостатках они все же лучше
большинства француженок из Швейцарии, бессрочно-отпускных лореток и отставных актрис, которые с отчаянья бросаются на воспитание как на последнее средство доставать насущный хлеб, — средство, для которого не нужно ни таланта, ни молодости, ничего — кроме произношения «гррра» и манер d'une dame de comptoir, [приказчицы (фр.).] которые часто у нас по провинциям принимаются за «хорошие» манеры.
Разумеется, начальство репримандов ему не делало, но благосклонно предоставляло совершать жизненный путь наряду с другими, в сладком сознании, что если он никого не тронет,
то и его никто не тронет (таков был тогдашний идеал мирного жития, которому
большинство, отчасти добровольно, отчасти страха ради иудейска, подчинялось).
Сверх
того, она не металась беспрерывно перед глазами, потому что услуги ее не так часто требовались, а в
большинстве и работа ее была заглазная (столяры, ткачи и проч.).
Ермолай был такой же бессознательно развращенный человек, как и
большинство дворовых мужчин; стало быть, другого и ждать от него было нельзя. В Малиновце он появлялся редко, когда его работа требовалась по дому, а большую часть года ходил по оброку в Москве. Скука деревенской жизни была до
того невыносима для московского лодыря, что потребность развлечения возникала сама собой. И он отыскивал эти развлечения, где мог, не справляясь, какие последствия может привести за собой удовлетворение его прихоти.
К довершению всего, как это часто бывает между близнецами, братья до такой степени были схожи наружностью, что не только соседи, но и домочадцы не могли отличить их друг от друга. Да и в духовном смысле, в
большинстве случаев, оба жили и действовали под влиянием одних и
тех же наитий.
А так как последнее составляло единственный ресурс, который сколько-нибудь смягчал скуку, неразлучную с безвыездным житьем в захолустье,
то благоразумное
большинство предпочитало смотреть сквозь пальцы на земельную неурядицу, лишь бы не ссориться.
Даже из прислуги он ни с кем в разговоры не вступал, хотя ему почти вся дворня была родня. Иногда, проходя мимо кого-нибудь, вдруг остановится, словно вспомнить о чем-то хочет, но не вспомнит, вымолвит: «Здорово, тетка!» — и продолжает путь дальше. Впрочем, это никого не удивляло, потому что и на остальной дворне в громадном
большинстве лежала
та же печать молчания, обусловившая своего рода общий modus vivendi, которому все бессознательно подчинялись.
Но в
большинстве случаев это водилось только между мелкопоместными и сходило с рук лишь до
тех пор, покуда мирволил предводитель дворянства.
Иногда с покрова выпадал снег и начинались серьезные морозы. И хотя в
большинстве случаев эти признаки зимы оказывались непрочными, но при наступлении их сердца наши били усиленную тревогу. Мы с любопытством следили из окон, как на пруде, под надзором ключницы, дворовые женщины замакивали в воде и замораживали ощипанную птицу, и заранее предвкушали
то удовольствие, которое она доставит нам в вареном и жареном виде в праздничные дни.
А так как в сельском хозяйстве подробности играют наиболее вескую роль,
то в
большинстве случаев разногласия разрешались в пользу старосты.
Билеты для входа в Собрание давались двоякие: для членов и для гостей. Хотя последние стоили всего пять рублей ассигнациями, но матушка и тут ухитрялась, в
большинстве случаев, проходить даром. Так как дядя был исстари членом Собрания и его пропускали в зал беспрепятственно,
то он передавал свой билет матушке, а сам входил без билета. Но был однажды случай, что матушку чуть-чуть не изловили с этой проделкой, и если бы не вмешательство дяди,
то вышел бы изрядный скандал.
Так думало в
то время
большинство, а Арсений Потапыч шел, пожалуй, дальше других.
Завязывался диспут, и должно сознаться, что в
большинстве случаев Аннушка вынуждалась уступить. Конечно, сравнительная слабость ее диалектики отчасти зависела от особенностей
того положения, в котором она находилась, яко раба, и которое препятствовало ей высказаться с полною определенностью, но фактически Акулина все-таки торжествовала.
Я, лично, рос отдельно от
большинства братьев и сестер (старше меня было три брата и четыре сестры, причем между мною и моей предшественницей-сестрой было три года разницы) и потому менее других участвовал в общей оргии битья, но, впрочем, когда и для меня подоспела пора ученья,
то, на мое несчастье, приехала вышедшая из института старшая сестра, которая дралась с таким ожесточением, как будто мстила за прежде вытерпенные побои.
Вследствие моей скрытности и способности иметь внешний вид, не соответствующий
тому, что было внутри меня, обо мне в
большинстве случаев слагалось неверное мнение и тогда, когда оно было благоприятным, и тогда, когда оно было неблагоприятным.
Кроме «законных» сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных вод,
большинство богатых домовладельцев провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот, вместо
того чтобы вывозить их в бочках, как это было повсеместно в Москве до устройства канализации.
В праздничные дни, когда мужское
большинство уходило от семей развлекаться по трактирам и пивным, мальчики-ученики играли в огромном дворе, — а дома оставались женщины, молодежь собиралась
то в одной квартире,
то в другой, пили чай, грызли орехи, дешевые пряники, а
то подсолнухи.
Подозвали Волгужева. В отрепанном пиджаке, как
большинство учеников
того времени, он подошел к генералгубернатору, который был выше его ростом на две головы, и взял его за пуговицу мундира, что привело в ужас все начальство.
Ведь
большинство попадало в «яму» из-за самодурства богатеев-кредиторов, озлобившихся на должника за
то, что он не уплатил, а на себя за
то, что в дураках остался и потерял деньги. Или для
того, чтобы убрать с дороги мешающего конкурента.