Неточные совпадения
Влиянию его содействовало: его богатство и знатность; прекрасное помещение в городе, которое уступил ему старый знакомый, Ширков, занимавшийся финансовыми делами и учредивший процветающий банк в Кашине; отличный повар Вронского, привезенный из
деревни; дружба с губернатором, который был товарищем, и еще покровительствуемым товарищем, Вронского; а более всего — простые, ровные ко всем отношения, очень скоро заставившие
большинство дворян изменить суждение о его мнимой гордости.
Память показывала десятка два уездных городов, в которых он бывал. Таких городов — сотни. Людей, подобных Денисову и Фроленкову, наверное, сотни тысяч. Они же —
большинство населения городов губернских. Люди невежественные, но умные, рабочие люди… В их руках — ремесла, мелкая торговля. Да и
деревня в их руках, они снабжают ее товарами.
Вид на всю
деревню был очень красив, хотя курзал еще был пуст, потому что
большинство больных собиралось на воды только к концу мая.
Даже капусту кислую привозили из
деревни и щи варили, в
большинстве случаев, с мерзлой бараниной или с домашней птицей.
«Зиму как-нибудь потеснимся; в Москве и Бог простит», — утешали себя наезжие, забывая, что и в
деревне, на полном просторе,
большинство не умело устроиться.
Голодные, очевидно, плохо рассуждали и плелись на заводы в надежде найти какой-нибудь заработок.
Большинство — мужики, за которыми по
деревням оставались голодавшие семьи. По пословице, голод в мир гнал.
В
большинстве случаев, кроме официального приговора, давался еще дополнительный, которым постановлялось: никому другому в
деревне другого кабака не разрешать и никому из членов общества в кабаках соседних
деревень не пить, под опасением штрафа, а пить исключительно у него, имярек, мироеда.
И для них
деревня представляет только временную арену деятельности, к которой, вдобавок, они, в
большинстве случаев, не имеют никакой практической подготовки.
Приехавшие рабочие из других
деревень, в
большинстве самый отпетый народ, набравшийся по приискам вольного духу, дополняли картину своим пьянством, драками и постоянно приставали к причинным бабам и девкам.
Деревня была крепкая, состоятельная.
Большинство о колхозе и слушать не хотело. Из 230 дворов записалось двадцать два, и все эти дворы были такие, что сами ничего не могли внести в дело, — лошадей не было, инвентарь малогодный. Прельщало их, что колхозу отводили лучшие луга, отбирали у единоличников и передавали колхозу самые унавоженные поля.
— На заимку. Ах, да, я и забыл, что вы человек новый, — заметил Иннокентий Иванович. — Заимками в Сибири называются отдельные хутора, лежащие в семи, десяти верстах от
деревни. Такие заимки существуют у
большинства зажиточных крестьян. На них, обыкновенно, бывает пчельник, содержится скот… Да вы, чай, много их видали, ехав из России…
Деревня эта сгорела на половину прошлого года и не отстроилась. Те первые дворы с женщиной, молотившей овес, и другие 8 дворов сряду выселены на новое место на край для исполнения правила страхования.
Большинство так бедны, что до сих пор живут на квартирах. Так же слабы и остальные и непогоревшие, хотя погоревшие в общем несколько хуже. Положение
деревни таково, что из 30-ти дворов 12 безлошадных.
Во всех этих
деревнях у
большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить.
Во всех этих
деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка — пшена, капусты, картофеля, даже у
большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, — и только хлеба.