Неточные совпадения
Горница была
большая, с голландскою печью и перегородкой. Под образами стоял раскрашенный узорами стол, лавка и два стула. У входа был шкафчик с посудой. Ставни были закрыты, мух было мало, и так чисто, что Левин позаботился о том, чтобы Ласка, бежавшая дорогой и купавшаяся в лужах, не натоптала пол, и указал ей место в углу у двери. Оглядев
горницу, Левин вышел на задний двор. Благовидная молодайка в калошках, качая пустыми ведрами на коромысле, сбежала впереди его зa водой к колодцу.
Указав кучеру место под навесом на
большом, чистом и прибранном новом дворе с обгоревшими сохами, старик попросил Левина в
горницу.
Я лежал на кровати, в незнакомой
горнице, и чувствовал
большую слабость.
Обсушившись на постоялом дворе, содержавшемся пожилой толстой, с необычайной толщины белой шеей женщиной, вдовой, Нехлюдов в чистой
горнице, украшенной
большим количеством икон и картин, напился чаю и поспешил на этапный двор к офицеру просить разрешения свидания.
Михей Зотыч лежал у себя в
горнице на старой деревянной кровати, покрытой войлоком. Он сильно похудел, изменился, а главное — точно весь выцвел. В лице не было ни кровинки. Даже нос заострился, и глаза казались
больше.
Проезжая мимо Суслона, Луковников завернул к старому благоприятелю попу Макару. Уже в
больших годах был поп Макар, а все оставался такой же. Такой же худенький, и хоть бы один седой волос. Только с каждым годом старик делался все ниже, точно его гнула рука времени. Поп Макар ужасно обрадовался дорогому гостю и под руку повел его в
горницы.
Прижмется, бывало, ко мне, обнимет, а то схватит на руки, таскает по
горнице и говорит: «Ты, говорит, настоящая мне мать, как земля, я тебя
больше Варвары люблю!» А мать твоя, в ту пору, развеселая была озорница — бросится на него, кричит: «Как ты можешь такие слова говорить, пермяк, солены уши?» И возимся, играем трое; хорошо жили мы, голуба́ душа!
Дяди мои поместились в отдельной столовой, из которой, кроме двери в залу, был ход через общую, или проходную, комнату в
большую столярную; прежде это была
горница, в которой у покойного дедушки Зубина помещалась канцелярия, а теперь в ней жил и работал столяр Михей, муж нашей няньки Агафьи, очень сердитый и грубый человек.
Большой круглый стол был накрыт в бабушкиной
горнице.
Она, например, не понимала, что нас мало любят, а я понимал это совершенно; оттого она была смелее и веселее меня и часто сама заговаривала с дедушкой, бабушкой и теткой; ее и любили за то гораздо
больше, чем меня, особенно дедушка; он даже иногда присылал за ней и подолгу держал у себя в
горнице.
Я наконец освобождаюсь и вхожу в
горницу, в которой присутствует уж
большая компания.
У него дом
больше — такой достался ему при поступлении на место; в этом доме, не считая стряпущей, по крайней мере, две
горницы, которые отапливаются зимой «по-чистому», и это требует лишних дров; он круглый год нанимает работницу, а на лето и работника, потому что земли у него
больше, а стало быть,
больше и скота — одному с попадьей за всем недоглядеть; одежда его и жены дороже стоит, хотя бы ни он, ни она не имели никаких поползновений к франтовству; для него самовар почти обязателен, да и закуска в запасе имеется, потому что его во всякое время может посетить нечаянный гость: благочинный, ревизор из уездного духовного правления, чиновник, приехавший на следствие или по другим казенным делам, становой пристав, волостной старшина, наконец, просто проезжий человек, за метелью или непогодой не решающийся продолжать путь.
Направо
большая изба, в которой ютится семейство хозяина и пускается черный народ, прямо — две небольшие"чистые"
горницы для постояльцев почище, с подслеповатыми, и позеленевшими окнами, из которых виднелась площадь, а за нею Волга.
Письмоносец вошел в
горницу. Он рылся в сумке и притворялся, что ищет письмо. Варвара налила в
большую рюмку водки и отрезала кусок пирога. Письмоносец посматривал на ее действия с вожделением. Меж тем Передонов все думал, на кого похож почтарь. Наконец он вспомнил, — это же ведь тот рыжий, прыщеватый хлап, что недавно подвел его под такой крупный ремиз.
В Людмилиной
горнице было просторно, весело и светло от двух
больших окон в сад, слегка призадернутых легким, желтоватым тюлем. Пахло сладко. Все вещи стояли нарядные и светлые. Стулья и кресла были обиты золотисто-желтою тканью с белым, едва различаемым узором. Виднелись разнообразные скляночки с духами, с душистыми водами, баночки, коробочки, веера и несколько русских и французских книжек.
Он заплясал и закружился по
горнице. С неподвижно-красным лицом и с тупыми глазами он казался странно-большою, заведенною в пляс куклою. Варвара ухмылялась и радостно глядела на него. Он крикнул...
Ариша набросила свой ситцевый сарафан, накинула шаль на голову и со страхом переступила порог
горницы Гордея Евстратыча. В своем смущении, с тревожно смотревшими
большими глазами, она особенно была хороша сегодня. Высокий рост и красивое здоровое сложение делали ее настоящей красавицей. Гордей Евстратыч ждал ее, ходя по комнате с заложенными за спину руками.
И вот наступил для Петра
большой, трудный день. Пётр сидит в переднем углу
горницы, зная, что брови его сурово сдвинуты, нахмурены, чувствуя, что это нехорошо, не красит его в глазах невесты, но развести бровей не может, очи точно крепкой ниткой сшиты. Исподлобья поглядывая на гостей, он встряхивает волосами, хмель сыплется на стол и на фату Натальи, она тоже понурилась, устало прикрыв глаза, очень бледная, испугана, как дитя, и дрожит от стыда.
Как теперь смотрю на тебя, заслуженный майор Фаддей Громилов, в черном
большом парике, зимою и летом в малиновом бархатном камзоле, с кортиком на бедре и в желтых татарских сапогах; слышу, слышу, как ты, не привыкнув ходить на цыпках в комнатах знатных господ, стучишь ногами еще за две
горницы и подаешь о себе весть издали громким своим голосом, которому некогда рота ландмилиции повиновалась и который в ярких звуках своих нередко ужасал дурных воевод провинции!
И когда они так лежат и надрываются, Хапун, как
большой ворон, влетает в
горницу; все слышат, как от его крыльев холод идет по сердцам, а тот, которого он высмотрел ранее, чувствует, как в его спину впиваются чортовы когти.
Успеньев день — у нас в приходе праздник. Это можно уж догадаться по тому, что кучер мой, Давыд, между нами сказать, сильный бахвал и
большой охотник до парадных выездов, еще в семь часов утра, едва успел я встать, пришел в
горницу.
В
горнице поставили всю свою святыню, как надо по отеческому закону: в протяженность одной стены складной иконостас раскинули в три пояса, первый поклонный для
больших икон, а выше два тябла для меньшеньких, и так возвели, как должно, лествицу до самого распятия, а ангела на аналогии положили, на котором Лука Кирилов Писание читал.
В
горнице у меня — жандарм, солдаты и высокий, осанистый жандармский офицер, с острой седой бородкой и
большими усами, — концы их висят вниз, кажется, что у него три бороды. Книги побросаны на пол, всё перерыто.
Приподняв фонарь, он осветил
горницу: стражник лежал в переднем углу под столом, так что видны были только его голые, длинно вытянутые ноги, чёрные от волос; они тяжко упирались согнутыми пальцами в мокрый, тёмный пол, будто царапая его, а
большие круглые пятки разошлись странно далеко врозь. Авдотья лежала у самого порога, тоже вверх спиной, подогнув под себя руки; свет фонаря скользил по её жёлтому, как масло, телу, и казалось, что оно ещё дышит, живёт.
После чая и ужина Корней тотчас же ушел в
горницу, где спал с Марфой и маленькой дочкой. Марфа оставалась в
большой избе убирать посуду. Корней сидел один у стола, облокотившись на руку, и ждал. Злоба на жену все
больше и
больше ворочалась в нем. Он достал со стены счеты, вынул из кармана записную книжку и, чтобы развлечь мысли, стал считать. Он считал, поглядывая на дверь и прислушиваясь к голосам в
большой избе.
Из-за дверей слышно было, как стонала Марфа и жалостно плакала девочка; потом отворилась дверь в сени, и он слышал, как мать с девочкой вышла из
горницы и прошла через сени в
большую избу.
Как покойник Савельич был, так он теперь: и обедает, и чай распивает с хозяевами, и при гостях
больше все в
горницах…
В гостинице, в углу
большой, небогато, но опрятно убранной
горницы, поставлен был стол, и на нем кипел ярко вычищенный самовар.
Только что отобедали, раздача даров началась. Сначала в
горницах заменявшая место сестры Параша раздала оставшиеся после покойницы наряды Фленушке, Марьюшке, крылошанкам и некоторым деревенским девицам. А затем вместе с отцом, матерью и почетными гостями вышла она на улицу. На десяти
больших подносах вынесли за Парашей дары. Устинья стала возле нее, и одна, без вопленниц, пропела к людям «причет...
— Пойдем, пойдем, родная, разбери; тут уже я толку совсем не разумею, — сказала Аксинья Захаровна и повела куму в
горницу Патапа Максимыча. Там на полу стоял привезенный из города
большой короб с винами.
— Неверный он, этот поп, но в сионской
горнице ересей
больше.
Применяясь к людям «малого ведения», а таких
больше всего было в сионской
горнице, Николай Александрыч обратился к каптенармусу Устюгову...
Под эти слова воротились люди Божии. Они были уже в обычной одежде. Затушив свечи, все вышли. Николай Александрыч запер сионскую
горницу и положил ключ в карман. Прошли несколько комнат в нижнем этаже… Глядь, уж утро, летнее солнце поднялось высоко… Пахнуло свежестью в растворенные окна
большой комнаты, где был накрыт стол. На нем были расставлены разные яства: уха, ботвинья с осетриной, караси из барских прудов, сотовый мед, варенье, конфеты, свежие плоды и ягоды. Кипел самовар.
А Наташа про Веденеева ни с кем речей не заводит и с каждым днем становится молчаливей и задумчивей. Зайдет когда при ней разговор о Дмитрии Петровиче, вспыхнет слегка, а сама ни словечка. Пыталась с ней Лиза заговаривать, и на сестрины речи молчала Наташа, к Дуне ее звали — не пошла. И
больше не слышно было веселого, ясного, громкого смеха ее, что с утра до вечера, бывало, раздавался по
горницам Зиновья Алексеича.
Мастерская, пристроенная к жилой стае лицом в огород, была обширна и отделялась от
большой избы и
горниц невеликими сенцами.
— Мáлится Божие стадо, мáлится, — грустно покачав головой, промолвил Фуркасов. — Много
больше бывало в прежние годы. С той поры как услали родимого нашего Александрушку, зáчал наш кораблик умаляться. При Александрушке-то, помнишь, иной раз святых праведных по пятидесяти и
больше вкупе собиралось… В двух
горницах зараз радели — в одной мужеск пол, в другой — женский. А подула-повеяла погодушка холодная, признобила-поморозила зéлен Божий сад.
— Именно они святые угодники, — сказала Марья Ивановна. — Великой ценой искуплены они Богу и агнцу. Все мы святые праведные, нет между нами ни
большого, ни малого, все едино в Христе. Ни муж, ни жена, ни раб, ни господин, ни богатый, ни убогий, ни знатный, ни нищий — не разнятся в сионской
горнице. Все равны, все равно святы и праведны.
В одном из таких госпиталей, в белой, чистой, просторной
горнице лежит Милица. Ее осунувшееся за долгие мучительные дни болезни личико кажется неживым. Синие тени легли под глазами… Кожа пожелтела и потрескалась от жара. Она по
большей части находится в забытьи. Мимо ее койки медленно, чуть слышно проходят сестрицы. Иногда задерживаются, смотрят в лицо, ставят термометр, измеряющий температуру, перебинтовывают рану, впрыскивают больной под кожу морфий…
Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую
горницу. Там стояли три кровати: одна
большая — Михайлы Иванычева, другая средняя — Настасьи Петровнина, третья маленькая — Мишенькина. Девочка легла в
большую, ей было слишком просторно; легла в среднюю — было слишком высоко; легла в маленькую — кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.
Пиита с виршами придет — нарочно такого для праздников держали. Звали Семеном Титычем, был он из поповского роду, а стихотворному делу на Москве обучался. В первый же год, как приехал князь Алексей Юрьич на житье в Заборье, нанял его. Привезли его из Москвы вместе с карликом — тоже редкостный был человек: ростом с восьмигодового мальчишку, не
больше. Жил пиита на всем на готовом, особая
горница ему была, а дело только в том и состояло, чтобы к каждому торжеству вирши написать и пастораль сделать.
Каждому своя комната, кому побольше, кому поменьше: неслужащему шляхетству, смотря по роду; чиновным, глядя по чину. Губернатору флигель особый, драгунскому генералу с воеводами другой, по прочим флигелям
большие господа: кому три
горницы, кому две, кому одна, а где по два, по три гостя в одной, глядя, кто каков родом. А наезжее мелкопоместное шляхетство и приказных по крестьянским дворам разводили, а которых в застольную, в ткацкую, в столярную. Там и спят вповалку.
Десятский не ведет их к помещику, у которого, кроме своих десяти комнат в доме, есть еще десятки помещений и в конторе, и в кучерской, и в прачечной, и в белой и в черной людской, и в других заведениях; ни к священнику или дьякону, торговцу, у которых хоть и небольшие дома, но все-таки есть некоторый простор, а к тому крестьянину, у которого вся семья: жена, снохи, девки,
большие и малые ребята, все в одной семи-восьми-десятиаршинной
горнице.
Но в третьем этаже три
большие угольные
горницы не в пример другим были убраны с роскошью, даже превышающей роскошь убранства парадных
горниц второго этажа.
Граф Свянторжецкий твердой походкой поднялся на крыльцо избушки и взялся за железную скобу двери. Последняя легко отворилась, и граф вошел в первую
горницу, обстановку которой мы уже ранее описали. За
большим столом, заваленным рукописями, сидел над развернутой толстой книгой патер Вацлав. Он не торопясь поднял голову.
Раз мертвый купец меня к себе в приказчики нанимал, а вчера я ругался с моим бывшим хозяином, которого вовсе и в
горнице не было, но это, говорю, сударыня, всегда в забытьи и
больше от тоски, так как мы теперь отставные приказчики и болты бьем, а пить-есть надо!
Третья, наконец, мéньшая, чем две остальные
горницы, с
большой изразцовой лежанкой, служила опочивальней Ксении Яковлевны. Широкая, красного дерева с вычурной резьбой кровать, на которой лежали высокая перина, покрытая розовым шелковым, с искусными узорами стеганым одеялом, и целая гора подушек в белоснежных наволочках, стояла прямо против двери у задней стены. Стены опочивальни были обиты серебряной парчой с вытканными розовыми цветами. Пол покрыт выделанными шкурами горных коз.
Горница главы рода Строгановых была
большая и светлая, а по убранству чрезвычайно простая, прямой контраст с
горницами, занимаемыми его любимой племянницей.
Она направилась в
горницу, занимаемую Семеном Иоаникиевичем Строгановым, где застала его сидящим за
большим столом, заваленным пробными мешочками соли, кусками железа, олова, за чтением какой-то грамотки и то и дело делавшим выкладки на
больших счетах.
Вторая
горница, тоже
большая, но несколько меньше первой, служила местом отдохновения Ксении Яковлевны, когда она захотела бы остаться одна или же провести время в задушевной беседе с одной из своих наиболее любимых сенных девушек. Стены этой
горницы были обиты заморским бархатом бирюзового цвета, столы были красного дерева и того же дерева лавки с мягкими подушками, покрытыми дорогими звериными шкурами.
Он совершенно спокойно стал ходить по
горнице избы, даже заглянул в другую темную
горницу, представлявшую из себя такой же, если не
больший склад трав, кореньев, шкур животных и крыльев птиц, этих таинственных и загадочных предметов.