Неточные совпадения
Его поразила сначала мысль о том, что постижение
божественных истин не дано
человеку, но дано совокупности
людей, соединенных любовью, — Церкви.
— Не говорите, но намекаете! Ах, какой вы озлобленный! Короленко защищал
людей не меньше, чем ваш Толстой, такой…
божественный путаник. И автор непростительной «Крейцеровой сонаты».
Шумной и многочисленной толпой сели мы за стол. Одних русских было
человек двенадцать да несколько семейств англичан. Я успел заметить только белокурого полного пастора с женой и с детьми. Нельзя не заметить: крик, шум, везде дети, в сенях, по ступеням лестницы, в нумерах, на крыльце, — и все пастора. Настоящий Авраам — после
божественного посещения!
А это было не ребячество, а беседа с собой, с тем истинным,
божественным собой, которое живет в каждом
человеке.
Благодать не есть действующая извне сила, благодать есть обнаружение
божественного в
человеке.
И то, что выше
человека, т. е.
божественное, не есть сила внешняя, над ним стоящая и им господствующая, а то, что в нем самом делает его вполне
человеком, есть его высшая свобода.
Познание истины есть творческая активность
человека, который несет в себе образ и подобие Божие, т. е. заключает в себе и
божественный элемент.
Человек рождается в Боге, и этим обогащается
божественная жизнь.
Такова уж неотвратимая диалектика: позитивно-гуманитарное отвержение
божественных ценностей ведет в конце концов к отвержению
человека, ценности его души, превосходящей эту видимую эмпирическую жизнь.
В
человеке есть
божественная основа, Urund, о которой так хорошо говорил Туалер.
Это освящение плотской жизни и ощущение ее
божественной органичности не вполне покинуло
человека и в наше время.
Недовольство
человека конечным, устремленность к бесконечному есть обнаружение
божественного в
человеке, человеческое свидетельство о существовании Бога, а не только мира.
Человек есть также личность, т. е. духовное существо, несущее в себе образ
божественного.
Но для мистики благодать есть обнаружение из глубины, из первооснов
божественного начала в
человеке.
Человек с зари своего существования предполагал существование
божественного, хотя бы в самой грубой форме.
То, что теологи называют благодатью, сопоставляя ее с человеческой свободой, есть действие в
человеке божественной свободы.
Тогда речь идет о появлении новой породы, новой расы,
божественной, демонической или звериной, но не о новом
человеке.
Второе: что «уголовная и судно-гражданская власть не должна принадлежать церкви и несовместима с природой ее и как
божественного установления, и как союза
людей для религиозных целей» и наконец, в-третьих: что «церковь есть царство не от мира сего»…
— Одного живота, по навету злых
людей, лишились, — продолжал дьякон, — и, нимало не унывая, а, напротив, более надеясь на
божественный промысел, приобрели себе другого, нисколько не худшего, а, почитай, даже что и лучшего… потому…
Если представить себе совершенную вечную жизнь,
божественную жизнь, но тебя там не будет и любимого тобой
человека не будет, ты в ней исчезнешь, то эта совершенная жизнь лишается всякого смысла.
Растворение личности, неповторимой индивидуальности в безликой божественности, в отвлеченном
божественном единстве противоположно христианской идее о
человеке и о богочеловечности.
У
человека есть подлинный опыт адских мук, но это лишь путь
человека и лишь пребывание в дурном времени, бессилие войти в вечность, которая может быть лишь
божественной.
В Боге есть нужда в
человеке, в творческом ответе
человека на
божественный зов.
Вера в
человека есть одно из выражений веры в Бога и
божественное.
Предельное дерзновение в том, что от
человека зависит не только человеческая судьба, но и
божественная судьба.
Человек должен быть теоцентричен и организовать себя на
божественном начале, в этом его образ, общество же должно быть антропоцентрично и организовываться на начале человечности.
Я иду дальше, я склонен думать, что в языке самих Евангелий есть человеческая ограниченность, есть преломленность
божественного света в человеческой тьме, в жестоковыйности
человека.
Нужно помнить, что притчи обращены к простому народу той эпохи, к среднему
человеку, которому мало понятна бескорыстная любовь к Богу и
божественному, они сказывались в ограниченных рамках пространства и времени.
И это открывается в духовном опыте
человека, а не в богословском умозрении;
божественная драма опрокинута в человеческую драму, то, что вверху, опрокинуто в то, что внизу.
Необходимо пролить свет также на то, что в человеческом творчестве может быть обогащением самой
божественной жизни, что есть ответ
человека на Божий призыв.
Для меня нет более антипатичной идеи, чем идея растворения
человека в космической жизни, признанной
божественной.
Вполне достойный путь один для
человека, путь свободного убеждения, тот путь, который открыл нам
Божественный Спаситель и которым шли Его Апостолы».
Вполне достойный путь один для
человека, путь свободного убеждения, путь мира, путь, который открыл нам
Божественный Спаситель и которым шли Его Апостолы».
Дух есть не часть человеческой природы, а
божественное в
человеке.
Идея Богочеловечества означает преодоление самодостаточности
человека в гуманизме и вместе с тем утверждение активности
человека, высшего его достоинства,
божественного в
человеке.
Моя тема о творчестве, близкая ренессансной эпохе, но не близкая большей части философов того времени, не есть тема о творчестве культуры, о творчестве
человека в «науках и искусстве», это тема более глубокая, метафизическая, тема о продолжении
человеком миротворения, об ответе
человека Богу, который может обогатить самую
божественную жизнь.
Для Толстого
человек есть лишь часть космической жизни и
человек должен слиться с
божественной природой.
В русском православии можно различить три течения, которые могут переплетаться: традиционное монашески-аскетическое, связанное с «Добротолюбием» космоцентрическое, узревающее
божественные энергии в тварном мире, обращенное к преображению мира, с ним связана софиология, и антропоцентрическое, историософское, эсхатологическое, обращенное к активности
человека в природе и обществе.
Он думал, что восстание на Бога в
человеке может происходить от
божественного в нем, от чувства справедливости, жалости и достоинства.
Если
человек перестанет противиться злу насилием, т. е. перестанет следовать закону этого мира, то будет непосредственное вмешательство Бога, то вступит в свои права
божественная природа.
Основная тема русской мысли начала XX в. есть тема о
божественном космосе и о космическом преображении, об энергиях Творца в творениях; тема о
божественном в
человеке, о творческом призвании
человека и смысле культуры; тема эсхатологическая, тема философии истории.
Самой большой правдой его остается его вера в
божественное начало в
человеке.
Христианство есть не только вера в Бога, но и вера в
человека, в возможность раскрытия
божественного в
человеке.
Католическая мистика полна томлениями по
божественному, оставляет
божественное вне
человека как предмет подражания и страстного влечения.
Согласно современному сознанию
человек не имеет глубоких корней в бытии; он не
божественного происхождения, он — дитя праха; но именно потому должен сделаться богом, его ждет земное могущество, царство в мире.
Для этого сознания Бог и
человек,
божественная и человеческая воля в Христе, дух и плоть, небо и земля так и остаются несоединенными и несоединимыми, так как чудо претворения и преосуществления малому разуму недоступны.
Без Бога, без
божественного сознания не только Бога, но и мира и
человека нельзя познать, так как рациональность субъекта ничего не может поделать с иррациональностью объекта.
Новое религиозное сознание Третьего Завета изобличит ложь старых теократий, смешавших человеческое с божеским, и новых демократий, обожествивших человеческое, и поведет к новой и вечной теократии, в которой власть будет подлинно божеской, а
человек, подчинившийся этой власти, будет поднят на высоту
божественную.
Вера, на которую
люди боятся рискнуть, так как дорожат своей рассудочностью, ничего не отнимает, но все возвращает преображенным в свете
божественного разума.
Конец истории и путь к концу — не исключительно
божественный, а богочеловеческий, и в богочеловечности таится возможность осмыслить
божественный план истории, не погасив индивидуальной свободы
человека.