— Конечно, — подтвердил Егор Егорыч. — Ибо что такое явление Христа, как не возрождение ветхого райского Адама, и капля богородицы внесла в душу разбойника искру
божественного огня, давшую силу ему узнать в распятом Христе вечно живущего бога… Нынче, впрочем, все это, пожалуй, может показаться чересчур религиозным, значит, неумным.
Прочь, души хладные, хулители суровы,
Дерзающие нас с презреньем порицать!
Влачите рабские приличия оковы!
Не вам
божественный огонь в себе питать.
Веселье чистое утехи благородной,
Любовь к искусству — ты питай меня всегда,
От предрассудков всех души моей свободной
Не покидай в сей жизни никогда!
Неточные совпадения
Стеклянная старинная чернильница с гусиными перьями — Родион Антоныч не признавал стальных — говорила о той патриархальности, когда добрые люди всякой писаной бумаги, если только она не относилась к чему-нибудь
божественному, боялись, как
огня, и боялись не без основания, потому что из таких чернильниц много вылилось всяких зол и напастей.
Божественная искра небесного
огня, который, более или менее, горит во всех нас, сверкнула бы там незаметно во мне и скоро потухла бы в праздной жизни или зажглась бы в привязанности к жене и детям.
Но владычествующий дух первозданной натуры, князь мира сего, первый носитель
божественного света в природе, отчего и называется он Люцифером, сиречь светоносцем или Денницею, действием воли своей расторг союз бога с натурою, отделил
огонь своей жизни от света жизни
божественной, захотев сам себе быть светом.
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех человека был падение и унижение: сатана обратился против божества; человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого
огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и внутренний благодатный свет
божественной жизни обменял на внешний свет вещественного мира.
— Оно, что и вы, вероятно, знаете, стремится вывести темный
огонь жизни из света внешнего мира в свет мира
божественного.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона
божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет
божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в
огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
С жестокостью того, кто бессмертен и не чтит маленьких жизней, которыми насыщается, с
божественной справедливостью безликого покидал его народ и устремлялся к новым судьбам и новые призывал жертвы, — новые возжигал
огни на невидимых алтарях своих.
В вечной природе существуют две области и заключена возможность двух жизней: «
огонь или дух», обнаруживающийся как «молния
огня» на четвертой ступени, силою свободы (опять и свобода у Беме мыслится вне отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из сил природы) определяет себя к
божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или основой для царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Своим восстанием ангельский верховный князь Люцифер возбудил в себе адский
огонь и сделался, вместе с своими полчищами, диаволом, а испорченная им
божественная материя («салнитер») послужила основой создания нашего мира (так что косвенно и Люцифер соучаствовал в нем), во главе с новым ангелом, долженствовавшим заместить Люцифера, — Адамом, а после падения Адам был замещен Христом.
Не внешняя кара ожидает человека, не закон извне налагает на человека свою тяжелую руку, а изнутри, имманентно раскрывающееся
Божественное начало поражает человеческую совесть, от опаляющего
огня Божьего сгорает человек в той тьме и пустоте, которую он сам избрал себе.
Но вскоре окружают их со всех сторон многочисленные яркие
огни, при свете которых будто сошлись святые мужи и жены на ночную
божественную беседу или на стражу царского жилища; воздух напитан благоуханием ладана.