— Конечно, — подтвердил Егор Егорыч. — Ибо что такое явление Христа, как не возрождение ветхого райского Адама, и капля богородицы внесла в душу разбойника искру
божественного огня, давшую силу ему узнать в распятом Христе вечно живущего бога… Нынче, впрочем, все это, пожалуй, может показаться чересчур религиозным, значит, неумным.
Неточные совпадения
— Оно, что и вы, вероятно, знаете, стремится вывести темный
огонь жизни из света внешнего мира в свет мира
божественного.
Но владычествующий дух первозданной натуры, князь мира сего, первый носитель
божественного света в природе, отчего и называется он Люцифером, сиречь светоносцем или Денницею, действием воли своей расторг союз бога с натурою, отделил
огонь своей жизни от света жизни
божественной, захотев сам себе быть светом.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона
божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет
божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в
огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех человека был падение и унижение: сатана обратился против божества; человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого
огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и внутренний благодатный свет
божественной жизни обменял на внешний свет вещественного мира.
Но мессианское призвание лежит уже вне линии природного процесса развития, это — блеск молнии с неба,
божественный огонь, в котором сгорает всякое земное устроение.
Я приближался к отечеству с душевным трепетом, как к купине, очищаемой
божественным огнем, и переехал границу крестясь и благословляясь… и что бы вы думали: надолго ли во мне хватило этого торжественного заряда?
Прочь, души хладные, хулители суровы, // Дерзающие нас с презреньем порицать! // Влачите рабские приличия оковы! // Не вам
божественный огонь в себе питать. // Веселье чистое утехи благородной, // Любовь к искусству — ты питай меня всегда, // От предрассудков всех души моей свободной // Не покидай в сей жизни никогда!
— Спрошу вас только: неужели — извините — из спячки вашего животного материализма не пробуждалась в вас никогда духовная натура человека? Если ж в душе вашей нет искры того
божественного огня, который отличает человека от других животных, так не прикасайтесь, по крайней мере, нечистыми руками к религиозному чувству народа. Всех философами по-своему не переделаете.
Неточные совпадения
Стеклянная старинная чернильница с гусиными перьями — Родион Антоныч не признавал стальных — говорила о той патриархальности, когда добрые люди всякой писаной бумаги, если только она не относилась к чему-нибудь
божественному, боялись, как
огня, и боялись не без основания, потому что из таких чернильниц много вылилось всяких зол и напастей.
Божественная искра небесного
огня, который, более или менее, горит во всех нас, сверкнула бы там незаметно во мне и скоро потухла бы в праздной жизни или зажглась бы в привязанности к жене и детям.
С жестокостью того, кто бессмертен и не чтит маленьких жизней, которыми насыщается, с
божественной справедливостью безликого покидал его народ и устремлялся к новым судьбам и новые призывал жертвы, — новые возжигал
огни на невидимых алтарях своих.
В вечной природе существуют две области и заключена возможность двух жизней: «
огонь или дух», обнаруживающийся как «молния
огня» на четвертой ступени, силою свободы (опять и свобода у Беме мыслится вне отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из сил природы) определяет себя к
божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или основой для царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Своим восстанием ангельский верховный князь Люцифер возбудил в себе адский
огонь и сделался, вместе с своими полчищами, диаволом, а испорченная им
божественная материя («салнитер») послужила основой создания нашего мира (так что косвенно и Люцифер соучаствовал в нем), во главе с новым ангелом, долженствовавшим заместить Люцифера, — Адамом, а после падения Адам был замещен Христом.