Неточные совпадения
— То
есть знаю по репутации и по виду. Знаю, что он умный, ученый,
божественный что-то…. Но ты знаешь, это не в моей… not in my line, [не в моей компетенции,] — сказал Вронский.
— Ну, слышали: эта
божественная истина обходит весь мир. Хотите, принесу Прудона? Он у меня
есть.
Яков любил поговорить о «
божественном», и
выпить тоже любил, и потому поколебался.
Шумной и многочисленной толпой сели мы за стол. Одних русских
было человек двенадцать да несколько семейств англичан. Я успел заметить только белокурого полного пастора с женой и с детьми. Нельзя не заметить: крик, шум, везде дети, в сенях, по ступеням лестницы, в нумерах, на крыльце, — и все пастора. Настоящий Авраам — после
божественного посещения!
А это
было не ребячество, а беседа с собой, с тем истинным,
божественным собой, которое живет в каждом человеке.
Это-то
божественное и ничем непоколебимое божеское учреждение должно
было поддерживать и защищать то человеческое учреждение, во главе которого стоял Топоров с своими чиновниками.
Благодать не
есть действующая извне сила, благодать
есть обнаружение
божественного в человеке.
И то, что выше человека, т. е.
божественное, не
есть сила внешняя, над ним стоящая и им господствующая, а то, что в нем самом делает его вполне человеком,
есть его высшая свобода.
Познание истины не может
быть только человеческим познанием, но не может
быть и только
божественным познанием, как, например, в монистическом идеализме Гегеля, оно может
быть только богочеловеческим познанием.
Жизнь в
божественной необходимости
была бы бестрагична.
В конце концов на большей глубине открывается, что Истина, целостная истина
есть Бог, что истина не
есть соотношение или тождество познающего, совершающего суждение субъекта и объективной реальности, объективного бытия, а
есть вхождение в
божественную жизнь, находящуюся по ту сторону субъекта и объекта.
Россия
есть самостоятельная ценность в мире, не растворимая в других ценностях, и эту ценность России нужно донести до
божественной жизни.
Германская религия
есть чистейшее монофизитство, признание лишь одной и единой природы —
божественной, а не двух природ —
божественной и человеческой, как в христианской религии.
Познание истины
есть творческая активность человека, который несет в себе образ и подобие Божие, т. е. заключает в себе и
божественный элемент.
Этот
божественный элемент
есть Божье Другое.
Добыть себе относительную общественную свободу русским трудно не потому только, что в русской природе
есть пассивность и подавленность, но и потому, что русский дух жаждет абсолютной
Божественной свободы.
«Русское» и
есть праведное, доброе, истинное,
божественное.
Творческая задача не
есть исполнение закона, не
есть дело
божественного фатума.
В человеке
есть божественная основа, Urund, о которой так хорошо говорил Туалер.
Недовольство человека конечным, устремленность к бесконечному
есть обнаружение
божественного в человеке, человеческое свидетельство о существовании Бога, а не только мира.
Человек
есть также личность, т. е. духовное существо, несущее в себе образ
божественного.
Это не
есть еще насыщение
Божественной пищей, это все еще натуралистическое насыщение.
Допущение существования двух природ —
божественной и человеческой, которые могут
быть соединены, но не тождественны и не слиянны,
есть истина, непонятная объективирующему разуму, сверхразумная, ибо разум сам по себе склонен или к монизму, или к дуализму.
Но для мистики благодать
есть обнаружение из глубины, из первооснов
божественного начала в человеке.
Истина, единая цельная Истина
есть Бог, и познание Истины
есть вхождение в
божественную жизнь.
Но эта первоначальная органическая целостность
была не
божественным и райским состоянием, а природным и скованным состоянием.
То, что теологи называют благодатью, сопоставляя ее с человеческой свободой,
есть действие в человеке
божественной свободы.
Слово само по себе божественно, и
божественный смысл слов может
быть выявлен лишь в атмосфере свободы, реализм слов в борьбе побеждает номинализм слов.
Якобы героизм и бесстрашие отказа от всякой веры в высший, духовный,
божественный мир, от всяких утешений
есть тоже один из мифов нашего времени, одно из самоутешений.
Убийство, насилие, война
есть знак жизни относительной, исторически-телесной, не
божественной.
Совершенное единство (общенациональное, общечеловеческое, космическое или
божественное)
есть высшая и наиболее полная форма бытия всей множественности индивидуальных существований в мире.
Второе: что «уголовная и судно-гражданская власть не должна принадлежать церкви и несовместима с природой ее и как
божественного установления, и как союза людей для религиозных целей» и наконец, в-третьих: что «церковь
есть царство не от мира сего»…
Первая публикация, делаемая при таких условиях, как присланная вами прокламация, должна
была быть исполнена искренности; ну, а кто же может прочесть без улыбки имя Арнольда Руге под прокламацией, говорящей во имя
божественного провидения?
Вместе с тем
есть правда,
есть божественный луч во всяком освобождении.
Если представить себе совершенную вечную жизнь,
божественную жизнь, но тебя там не
будет и любимого тобой человека не
будет, ты в ней исчезнешь, то эта совершенная жизнь лишается всякого смысла.
У человека
есть подлинный опыт адских мук, но это лишь путь человека и лишь пребывание в дурном времени, бессилие войти в вечность, которая может
быть лишь
божественной.
В Боге
есть нужда в человеке, в творческом ответе человека на
божественный зов.
Я верил всю жизнь, что
божественная жизнь, жизнь в Боге
есть свобода, вольность, свободный полет, безвластие, анархия.
Вера в человека
есть одно из выражений веры в Бога и
божественное.
Все, что в христианстве и даже в Евангелиях противоположно этой вечной
божественной человечности,
есть экзотерическое, для внешнего употребления, педагогическое, приспособленное к падшей человеческой природе.
Человек должен
быть теоцентричен и организовать себя на
божественном начале, в этом его образ, общество же должно
быть антропоцентрично и организовываться на начале человечности.
Всякая объективация
есть применение наших категорий и понятий к
божественным тайнам.
Я иду дальше, я склонен думать, что в языке самих Евангелий
есть человеческая ограниченность,
есть преломленность
божественного света в человеческой тьме, в жестоковыйности человека.
В глубине
Божественной жизни
есть предвечная человечность,
есть драма отношений Бога и Его другого,
божественного и человеческого.
Необходимо пролить свет также на то, что в человеческом творчестве может
быть обогащением самой
божественной жизни, что
есть ответ человека на Божий призыв.
Дух
есть не часть человеческой природы, а
божественное в человеке.
Моя тема о творчестве, близкая ренессансной эпохе, но не близкая большей части философов того времени, не
есть тема о творчестве культуры, о творчестве человека в «науках и искусстве», это тема более глубокая, метафизическая, тема о продолжении человеком миротворения, об ответе человека Богу, который может обогатить самую
божественную жизнь.
Огромная разница еще в том, что в то время как Руссо не остается в правде природной жизни и требует социального контракта, после которого создается очень деспотическое государство, отрицающее свободу совести, Толстой не хочет никакого социального контракта и хочет остаться в правде
божественной природы, что и
есть исполнение закона Бога.
Софиологическая тема
есть тема о
Божественном и тварном мире.
Для Толстого человек
есть лишь часть космической жизни и человек должен слиться с
божественной природой.