Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное
бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать
чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Между тем
чай был выпит; давно запряженные кони продрогли на снегу; месяц
бледнел на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли.
Он быстро выпил стакан
чаю, закурил папиросу и прошел в гостиную, — неуютно, не прибрано было в ней. Зеркало мельком показало ему довольно статную фигуру человека за тридцать лет, с
бледным лицом, полуседыми висками и негустой острой бородкой. Довольно интересное и даже как будто новое лицо. Самгин оделся, вышел в кухню, — там сидел товарищ Яков, рассматривая синий ноготь на большом пальце голой ноги.
Скучное дело качка; все недовольны; нельзя как следует читать, писать, спать; видны также
бледные, страдальческие лица. Порядок дня и ночи нарушен, кроме собственно морского порядка, который, напротив, усугублен. Но зато обед, ужин и
чай становятся как будто посторонним делом. Занятия, беседы нет… Просто нет житья!
— Ну, уж вы мне предоставьте решать мои дела самому и знать, что надо читать и что не надо, — сказал Нехлюдов,
побледнев, и, чувствуя, что у него холодеют руки, и он не владеет собой, замолчал и стал пить
чай.
«Ах, что ж это я вспоминаю, — продолжает думать Вера Павловна и смеется, — что ж это я делаю? будто это соединено с этими воспоминаниями! О, нет, это первое свидание, состоявшее из обеданья, целованья рук, моего и его смеха, слез о моих
бледных руках, оно было совершенно оригинальное. Я сажусь разливать
чай: «Степан, у вас нет сливок? можно где-нибудь достать хороших? Да нет, некогда, и наверное нельзя достать. Так и быть; но завтра мы устроим это. Кури же, мой милый: ты все забываешь курить».
Поздним утром обе — и матушка и сестрица — являются к
чаю бледные, с измятыми лицами. Матушка сердита; сестрица притворяется веселою. Вообще у нее недоброе сердце, и она любит делать назло.
Войдешь в квартиру надзирателя; он, плотный, сытый, мясистый, в расстегнутой жилетке и в новых сапогах со скрипом, сидит за столом и «кушает»
чай; у окна сидит девочка лет 14 с поношенным лицом,
бледная.
Порфирий Владимирыч замолчал. Налитой стакан с
чаем стоял перед ним почти остывший, но он даже не притрогивался к нему. Лицо его
побледнело, губы слегка вздрагивали, как бы усиливаясь сложиться в усмешку, но без успеха.
Вокруг чайного стола сидели гости: Грушина, — она же теперь ежеденничала у Варвары, — Володин, Преполовенская, ее муж, Константин Петрович, высокий человек лет под сорок, матово-бледный, черноволосый и необычайно молчаливый. Варвара принарядилась, — надела белое платье. Пили
чай, беседовали. Варвару, как всегда, беспокоило, что Передонов долго не возвращался. Володин с веселым блеющим хохотом рассказал, что Передонов пошел куда-то с Рутиловым. Это увеличило Варварино беспокойство.
Подали самовар. Юлия Сергеевна, очень
бледная, усталая, с беспомощным видом, вышла в столовую, заварила
чай — это было на ее обязанности — и налила отцу стакан. Сергей Борисыч, в своем длинном сюртуке ниже колен, красный, не причесанный, заложив руки в карманы, ходил по столовой, не из угла в угол, а как придется, точно зверь в клетке. Остановится у стола, отопьет из стакана с аппетитом и опять ходит, и о чем-то все думает.
Литвинов велел принести
чаю, но поболтать хорошенько не удалось. Он чувствовал постоянное угрызение совести; что бы он ни говорил, ему все казалось, что он лжет и что Татьяна догадывается. А между тем в ней не замечалось перемены; она так же непринужденно держалась… только взор ее ни разу не останавливался на Литвинове, а как-то снисходительно и пугливо скользил по нем — и
бледнее она была обыкновенного.
Молодые люди вместе гуляли, катались, ездили за город; княгиня все это находила весьма приличным и естественным, но ей показалось совершенно неестественным, когда Аня, сидя один раз за
чаем, вдруг тихо вскрикнула,
побледнела и откинулась на спинку кресла.
Чаю напились молча и стали прощаться. Девушки вынесли извозчику два чемодана и картонку. Даша целовала девушек и особенно свою «маленькую команду». Все плакали. Анна Михайловна стояла молча,
бледная, как мраморная статуя.
После
чаю она легла на мою постель и полежала некоторое время с закрытыми глазами, очень
бледная.
Тяжелая была ночь! До утра
бледные гимназисты сидели у Погодиных и растерянно, новыми глазами, точно со страхом рассматривали друг друга и два раза пили
чай; а утром вместе с Погодиными отправились в богоугодное заведение, куда отвезен был Тимохин, на первую панихиду.
Все трое встали и, надевши шляпы, пошли в палисадник и сели там под тенью
бледных кленов, груш и каштана. Зоолог и дьякон сели на скамью около столика, а Самойленко опустился в плетеное кресло с широкой, покатой спинкой. Денщик подал
чай, варенье и бутылку с сиропом.
И вот Артамонов, одетый в чужое платье, обтянутый им, боясь пошевелиться, сконфуженно сидит, как во сне, у стола, среди тёплой комнаты, в сухом, приятном полумраке; шумит никелированный самовар,
чай разливает высокая, тонкая женщина, в чалме рыжеватых волос, в тёмном, широком платье. На её
бледном лице хорошо светятся серые глаза; мягким голосом она очень просто и покорно, не жалуясь, рассказала о недавней смерти мужа, о том, что хочет продать усадьбу и, переехав в город, открыть там прогимназию.
Бледный, перепуганный и без шинели, вместо того чтобы к Каролине Ивановне, он приехал к себе, доплелся кое-как до своей комнаты и провел ночь весьма в большом беспорядке, так что на другой день поутру за
чаем дочь ему сказала прямо: «Ты сегодня совсем бледен, папа».
На другой день она встала
бледнее обыкновенного, в десять часов вышла в гостиную, разливала сама
чай по обыкновению. Когда убрали со стола, отец ее уехал к должности, мать села за работу, она пошла в свою комнату: проходя через залу, ей встретился лакей.
Больше я ничего не слышал, так как уснул. На другой день утром, когда мы подходили к Севастополю, была неприятная сырая погода. Покачивало. Шамохин сидел со мной в рубке, о чем-то думал и молчал. Мужчины с поднятыми воротниками пальто и дамы с
бледными, заспанными лицами, когда позвонили к
чаю, стали спускаться вниз. Одна дама, молодая и очень красивая, та самая, которая в Волочиске сердилась на таможенных чиновников, остановилась перед Шамохиным и сказала ему с выражением капризного, избалованного ребенка...
Катерина страшно
побледнела. Она смотрела на него, как приговоренная к смерти, не
чая помилования.
В одном образованном семействе сидели за
чаем друзья и говорили о литературе — о вымысле, о фабуле. Сожалели, отчего все это у нас беднеет и
бледнеет. Я припомнил и рассказал одно характерное замечание покойного Писемского, который говорил, будто усматриваемое литературное оскудение прежде всего связано с размножением железных дорог, которые очень полезны торговле, но для художественной литературы вредны.
— Барышня пролежали в постели целый день, на другой день тоже: пищи никакой не принимают, что ни на есть чашка
чаю, так и той в день не выкушают, сами из себя худеют,
бледнеют, а бабенька хоть бы спросили, точно их совсем и на свете не бывало; по тому только и приметно, что сердце ихнее болело, что еще, кажется, больше прежнего строги стали к нам, прислуге.
Когда вечером мы спустились к
чаю, наши поразились моим
бледным, взволнованным лицом и возбужденными, красноватыми глазами.
На следующее утро Оля явилась к
чаю бледная, разбитая, полная самых отчаянных ожиданий, ей было и страшно и стыдно…
Пришла и Варвара Васильевна. Было уже двенадцать часов. Молча пили
чай, разговор не вязался. Все были вялы и думали о том, что по грязи, мокроте и холоду придется тащиться домой верст восемь. Варвара Васильевна,
бледная, бодрилась и старалась скрыть прохватывавшую ее дрожь. Сергей и Шеметов сидели в облипших рубашках, взлохмаченные и хмурые, как мокрые петухи.
У профессора пили
чай. Он сегодня ездил в город читать свои лекции в народном университете, и Катя забежала узнать новости. Профессор был заметно взволнован. Наталья Сергеевна сидела за самоваром
бледная, с застывшим от горя лицом.
Из-за самовара ему виден был профиль Серафимы. Блеск в глазах потух, даже губы казались
бледнее. Она разливала
чай без выдающих ее вздрагиваний в пальцах.
То, что он говорит, очень просто и обыкновенно, но акушерка почему-то чувствует оторопь. Она начинает бояться этого человека и вздрагивает всякий раз, когда слышит его шаги. Утром, собираясь уходить, она видит, как в столовой маленький сын Кирьякова,
бледный стриженый гимназист, пьет
чай… Против него стоит Кирьяков и говорит своим мерным, ровным голосом...
Бледная белокурая Лидочка осталась одна в столовой. Она медленными глотками допила свой
чай и осталась сидеть за столом.
Прочитав их и напившись
чаю, Петухов как был в халате, захватив газеты, прошел в редакцию, которая, как и контора, переведена была снизу, занятого под типографию, в соседнюю квартиру наверху, соединенную с квартирой редактора вновь устроенным внутренним ходом. В редакции он застал одного секретаря, еще довольно молодого человека с зеленовато-бледным лицом и маленькими усиками.