Неточные совпадения
Начался он очень давно — тогда, когда я
побежал в последний раз
за границу.
Во всяком случае
побеги не в Россию, а
за границу, хотя и редко, но бывают, и это не подлежит никакому сомнению.
Сначала князь не хотел отвечать на некоторые особенные его вопросы и только улыбался на советы «
бежать даже хоть
за границу; русские священники есть везде, и там обвенчаться можно».
— Видите ли, у нас все как-то так выходило — она в тюрьме — я на воле, я на воле — она в тюрьме или в ссылке. Это очень похоже на положение Саши, право! Наконец ее сослали на десять лет в Сибирь, страшно далеко! Я хотел ехать
за ней даже. Но стало совестно и ей и мне. А она там встретила другого человека, — товарищ мой, очень хороший парень! Потом они
бежали вместе, теперь живут
за границей, да…
— Вдова. Муж у нее был в Сибирь сослан, но
бежал оттуда и умер от чахотки
за границей два года тому назад…
Ей приходилось жить под чужим именем, пользуясь фальшивым документом, переодеваться, скрываясь от шпионов, возить пуды запрещенных книг по разным городам, устраивать
побеги для ссыльных товарищей, сопровождать их
за границу.
Потом, что он очутился вдруг
за границей, в Швейцарии, в Женеве, —
бежал чего доброго.
Он ясно почувствовал и вдруг сознал, что бежит-то он, пожалуй,
бежит, но что разрешить вопрос доили послеШатова ему придется
бежать? — он уже совершенно теперь не в силах; что теперь он только грубое, бесчувственное тело, инерционная масса, но что им движет посторонняя ужасная сила и что хоть у него и есть паспорт
за границу, хоть бы и мог он убежать от Шатова (а иначе для чего бы было так торопиться?), но что
бежит он не до Шатова, не от Шатова, а именно послеШатова, и что уже так это решено, подписано и запечатано.
Из показаний самого Пугачева, в конце 1772 года приведенного в Канцелярию дворцовых дел, известно уже было, что после своего
побега скрывался он
за польской
границей, в раскольничьей слободе Ветке; потом взял паспорт с Добрянского форпоста, сказавшись выходцем из Польши, и пробрался на Яик, питаясь милостыней.
Вследствие сего вышедший из-за польской
границы с данным с Добрянского форпосту пашпортом для определения на жительство по реке Иргизу раскольник Емельян Иванов был найден и приведен ко управительским делам выборным Митрофаном Федоровым и Филаретова раскольничьего скита иноком Филаретом и крестьянином Мечетной слободы Степаном Васильевым с товарищи, — оказался подозрителен, бит кнутом; а в допросе показал, что он зимовейский служилый казак Емельян Иванов Пугачев, от роду 40 лет; с той станицы
бежал великим постом сего 72 года в слободу Ветку
за границу, жил там недель 15, явился на Добрянском форпосте, где сказался вышедшим из Польши; и в августе месяце, высидев тут 6 недель в карантине, пришел в Яицк и стоял с неделю у казака Дениса Степанова Пьянова.
Он отличался дерзостию своих речей, поносил начальство и подговаривал казаков
бежать в области турецкого султана; он уверял, что и донские казаки не замедлят
за ними последовать, что у него на
границе заготовлено двести тысяч рублей и товару на семьдесят тысяч и что какой-то паша, тотчас по приходу казаков, должен им выдать до пяти миллионов; покамест обещал он каждому по двенадцати рублей в месяц жалованья.
«Оному Пугачеву,
за побег его
за границу в Польшу и
за утайку по выходе его оттуда в Россию о своем названии, а тем больше
за говорение возмутительных и вредных слов, касающихся до
побега всех яицких казаков в Турецкую область, учинить наказание плетьми и послать так, как бродягу и привыкшего к праздной и предерзкой жизни, в город Пелым, где употреблять его в казенную работу. 6 мая 1773». («Записки о жизни и службе А. И. Бибикова».)
Я хотел уже из Москвы
бежать в Ригу или Питер, наняться матросом на иностранное судно и скрыться
за границу.
По всем приметам, это был Тимошка Белоус, тот самый беломестный казак [Беломестный казак — так называли свободных людей из крестьян в XVIII в., которые несли гарнизонную службу на южной
границе Урала.
За это они получали во владение пахотную землю, сенокосные угодья и были освобождены от податей.], который сидел
за дубинщину в усторожской судной избе и потом
бежал. О нем уже ходили слухи, что он пристал к мятежникам и даже «атаманит».
Он тоже потом, быв арестован по обвинению в каком-то политическом преступлении,
бежал из-под стражи и, пробравшись
за границу, вскоре умер там от чахотки.
— Умолял, чтоб я с ним
бежала, хотел увезти меня
за границу. Мне так после этого сделалось досадно и стыдно
за себя. Неужели я такая потерянная женщина, что в состоянии бросить мужа? Иван Кузьмич ко мне был очень нехорош, но пусть он будет в тысячу раз хуже, пусть будет каждый день меня терзать, я все-таки хочу с ним жить.
Священник. Теперь еду к архиерею на испытание. Боюсь, что сошлют в Соловецкий. Думал одно время
за границу бежать, вас просить, потом раздумал: малодушие. Одно — жена.
Бургмейер. Нашел два заграничных, фальшивых паспорта, и теперь уж они у меня… в кармане!.. (Показывает себе на карман.) Вы их выправили, чтоб, обокравши меня,
бежать с ними
за границу.
Спаси меня от этого унизительного положения: достань где-нибудь два фальшивые заграничные паспорта, мы
бежим с ними
за границу, а чтоб обеспечить себя на это путешествие, я захвачу у мужа из шкатулки шестьсот тысяч».
Бургмейер. Это мне все рассказал ваш бывший любовник Куницын, который и достал вам два фальшивых паспорта, чтобы
бежать вместе с вами
за границу.
С одной стороны, понимаете, ревность немножко во мне заговорила, а потом:
бежать с хорошенькою женщиной
за границу, поселиться где-нибудь в Пиренеях, дышать чистым воздухом и при этом чувствовать в кармане шестьсот тысяч, — всякий согласится, что приятно, и я в неделю же обделал это дельцо-с: через разных жуликов достал два фальшивые паспорта, приношу их ей.
— Ну так значит, этот купец, взявши у англичанина деньги,
бежал, что ли, с ними
за границу?
Доброго настроения ее духа нимало не испортила даже откровенность Жозефа, который, наконец, решился признаться сестре, что он прогусарил ее деньгами, но только уже не оправдывался тем, что его обокрали, как он думал сказать прежде, а прямо открылся, что, переехав
границу, куда должен был
бежать от преследования
за дуэль, он в первом же городе попал на большую игру и, желая поправить трудные обстоятельства, рискнул, и сначала очень много выиграл, но увлекся, не умел вовремя забастовать и проигрался в пух.
Еще не зная, что «любезный братец ее», Пугачев, в это время уже разбитый и по пятам преследуемый Михельсоном,
бежал в заволжские степи, где вскоре и выдан был сообщниками своими коменданту Яицкого Городка, «великая княжна Елизавета» посылкой к нему копии с письма своего к султану хотела, вероятно, в самом деле связать предприятие свое с делом самозванца, возмутившего восточные области Европейской России [В то время, как в России, так и
за границей, ходили слухи о сношениях турецкого правительства с Пугачевым.
Куафер, удивленный, пристально посмотрел на него и прошел дальше. Но фамилия его была произнесена, да к его несчастию, еще в присутствии нескольких чиновников из русского посольства, которым известно было, что Савин разыскивается русскими властями и уже три раза
бежал из-под ареста
за границей.
В тот же роковой вечер, пришедши домой, получил он известие, что
побеги целых селений
за границу, по случаю его жестокостей, повторяются.
Отъезд Савина
за границу признали
побегом и истолковали в смысле сознаваемой виновности, и потому было сделано распоряжение о розыске отставного корнета Николая Герасимовича Савина и о заключении его под стражу.
Вот, между прочим, показания тобольского посадского Ивана Зубарева, который содержался по разным делам в Сыскном приказе,
бежал оттуда, жил
за границей и был схвачен у раскольников.