Неточные совпадения
Даже шарманщики добывают, а нас тотчас все отличат, узнают, что мы
бедное благородное
семейство сирот, доведенных до нищеты, а уж этот генералишка место потеряет, увидите!
— Это он отца, отца! Что же с прочими? Господа, представьте себе: есть здесь
бедный, но почтенный человек, отставной капитан, был в несчастье, отставлен от службы, но не гласно, не по суду, сохранив всю свою честь, многочисленным
семейством обременен. А три недели тому наш Дмитрий Федорович в трактире схватил его за бороду, вытащил за эту самую бороду на улицу и на улице всенародно избил, и все за то, что тот состоит негласным поверенным по одному моему делишку.
Утро в нашем
семействе начинал отец. Он ежедневно ходил к ранней
обедне, которую предпочитал поздней, а по праздникам ходил и к заутрене. Еще накануне с вечера он выпрашивал у матушки два медных пятака на свечку и на просвиру, причем матушка нередко говаривала...
Она была вдова и притом
бедная (всего пятьдесят душ, да и те разоренные), так что положение ее, при большом
семействе, состоявшем из одних дочерей, было очень незавидное.
Иногда, не дождавшись разрешения от бремени, виновную (как тогда говорили: «с кузовом») выдавали за крестьянина дальней деревни, непременно за
бедного, и притом вдовца с большим
семейством.
— Восклицание с вашей стороны благороднейшее, ибо четыреста рублей — слишком немаловажное дело для
бедного, живущего тяжким трудом человека, с многочисленным
семейством сирот…
Знакомств имела мало: она все зналась с какими-то
бедными и смешными чиновницами, знала двух каких-то актрис, каких-то старух, очень любила многочисленное
семейство одного почтенного учителя, и в
семействе этом и ее очень любили и с удовольствием принимали.
Бедная Марья Михайловна с своим
семейством жестоко пострадала в это страшное время и лишилась своего мужа, которого бунтовщики убили.
— Ах, батюшка! да фамилья-то моя, пожалуй что, и Ежевикин, да что в том толку? Вот уже девятый год без места сижу — так и живу себе, по законам природы. А детей-то, детей-то у меня, просто
семейство Холмских! Точно как по пословице: у богатого — телята, а у
бедного — ребята…
Обыкновение служить по найму, с одной стороны, по-видимому несправедливое, потому что богатый всегда от службы избавлен, а
бедный всегда несет ее, с другой стороны полезно: ибо — 1-е, теперь всякий казак, выступающий в поход, имеет возможность хорошо одеться и вооружиться; 2-е, он, оставляя
семейство свое, может уделить оному довольно денег на содержание во время своей отлучки; 3-е, человек, занимающийся промыслом каким-нибудь или работою, полезен для него и для других, не принужден бросать занятий своих и невольно идти на службу, которую бы отправлял очень неисправно.
Многие сметливые мужики дают даже денег
бедному, обремененному
семейством соседу, с тем чтобы тот отдал им на «воспитание» сынишку; они обязуются платить за приемыша подати, справляют за него все повинности.
Белогубов. Да, конечно, кому какая судьба. Я теперь в счастии, а вы в
бедном положении. Что ж, я не горжусь. Ведь это, как кому судьба. Я теперь все
семейство поддерживаю, и маменьку. Я знаю, братец, что вы нуждаетесь; может быть, вам деньги нужны; не обидьтесь, сколько могу! Я даже и за одолжение не сочту. Что за счеты между родными!
— Мать мою взорвала такая иезуитская двуличность; она забыла предостережение Бениса и весьма горячо и неосторожно высказала свое удивление, «что г. Камашев хвалит ее сына, тогда как с самого его вступления он постоянно преследовал
бедного мальчика всякими пустыми придирками, незаслуженными выговорами и насмешками, надавал ему разных обидных прозвищ: плаксы, матушкина сынка и проч., которые, разумеется, повторялись всеми учениками; что такое несправедливое гонение г. главного надзирателя было единственною причиною, почему обыкновенная тоска дитяти, разлученного с
семейством, превратилась в болезнь, которая угрожает печальными последствиями; что она признает г. главного надзирателя личным своим врагом, который присвоивает себе власть, ему не принадлежащую, который хотел выгнать ее из больницы, несмотря на позволение директора, и что г. Камашев, как человек пристрастный, не может быть судьей в этом деле».
Друг твоего отца отрыл старинную тяжбу о землях и выиграл ее и отнял у него всё имение; я видал отца твоего перед кончиной; его седая голова неподвижная, сухая, подобная белому камню, остановила на мне пронзительный взор, где горела последняя искра жизни и ненависти… и мне она осталась в наследство; а его проклятие живо, живо и каждый год пускает новые отрасли, и каждый год всё более окружает своею тенью
семейство злодея… я не знаю, каким образом всё это сделалось… но кто, ты думаешь, кто этот нежный друг? — как, небо!.. в продолжении 17-ти лет ни один язык не шепнул ей: этот хлеб куплен ценою крови — твоей — его крови! и без меня, существа
бедного, у которого вместо души есть одно только ненасытимое чувство мщения, без уродливого нищего, это невинное сердце билось бы для него одною благодарностью.
Бедная мать, утрачивая вместе с здоровьем и энергию, все полнела, и хотя никогда не была чрезмерно толста, но по мере прибавления
семейства все реже и реже покидала кровать, обратившуюся наконец в мучительный одр болезни.
Коршунов. Знать хотелось?.. (Встает.) Нет, не любила, да и я не любил ее. Она и не стоила того, чтоб ее любить-то. Я ее взял
бедную, нищую, за красоту только за одну; все
семейство призрел; спас отца из ямы; она у меня в золоте ходила.
Иметь под надзором несколько сот
бедных крестьянских
семейств, входить в мельчайшие их отношения, чуять сердцем их потребности и нужды, обладать возможностью иногда словом или даже движением обращать их частные горести в радость, довольствоваться умеренно их трудами, всегда готовыми к услугам, и вместе с тем наблюдать за их благополучием, спокойствием, — словом, быть для них,
бедных и безответных, отцом и благодетелем, — вот какая доля досталась Никите Федорычу! вот чему он так горячо мог сочувствовать и сердцем и головою.
Пустошный человек взял задаток и побежал, наказав
семейству рано пообедать и за час перед тем, как ударят к вечерне в первый колокол, взять каждому с собой по новому ручному полотенцу и идти за город, на указанное место «в
бедный обоз», и там ожидать его. Оттуда немедленно же должен был начинаться поход, которого, по уверениям антрепренера, не могли остановить никакие принцы, ни короли.
Я подумала, да и говорю: «Милостивый, говорю, государь, лицо ваше такое доброе — я
бедная, заезжая, говорю, здесь помещица: не можете ли, говорю, какую-нибудь помощь оказать матери
семейства?» — «Хорошо, говорит, но только теперь не могу, а не угодно ли, говорит, вам ужо вечером прийти в такой-то дом; в крыльцо, говорит, вы не входите, а позвоните только с улицы».
Когда я еще просвещался в Киеве и в отдаленных думах не имел заниматься писательством, у меня завязалось одно знакомство с
бедным, но благородным
семейством, жившим в маленьком собственном домике в самом отдаленном краю города, близ упраздненного Кирилловского монастыря.
В одном образованном
семействе сидели за чаем друзья и говорили о литературе — о вымысле, о фабуле. Сожалели, отчего все это у нас
беднеет и бледнеет. Я припомнил и рассказал одно характерное замечание покойного Писемского, который говорил, будто усматриваемое литературное оскудение прежде всего связано с размножением железных дорог, которые очень полезны торговле, но для художественной литературы вредны.
И как вот сейчас я Алексею Николаичу докладывал: в самую нынешнюю страстную неделю, когда все истинно русские желают и ждут с
семейством разговеться, я, один-одинехонек, живу в идолопоклоннической, мордовской деревнюшке; только один раз в неделю и оживаешь душой, когда услышишь благовест из соседнего русского села или съездишь туда к
обедне; вдруг я читаю в газетах, что наш Алексей Николаич назначен товарищем; я всплакал даже от радости, потому что этот выбор прямо показывает, что в настоящее время в России можно служить и что достоинства и заслуги не пропадают даром!
Затем, прекратя сие писание, вновь приношу наичувствительнейшую и глубочайшую нашу благодарность ото всего нашего
семейства за ваше неоставление в
бедной нашей доле, паче же всего от всей души моей и от всего сердца молю и просить не престану прещедрого и неистощимого в своих милостях Господа Бога, да излиет на супружескую жизнь вашу всякие блага и милости к вам.
И вот
бедная чета, волшебным жезлом могучей прихоти перенесенная из глуши России от богов и
семейства своего, из хаты или юрты, в Петербург, в круг полутораста пар, из которых нет одной, совершенно похожей на другую одеждою и едва ли языком; перенесенная в новый мир через разные роды мытарств, не зная, для чего все это делается, засуеченная, обезумленная, является, наконец, в зале вельможи перед суд его.
— Жаль мне
бедных детей, отторгнутых от науки, отторгнутых от
семейств, чтобы положить неразумную свою голову в первом неравном бою; жаль мне
бедных матерей, которым придется оплакивать их раннюю утрату.
— Кстати, — продолжала Левкоева, желая замять разговор о сыне, — я заехала с ним по поручению одной графини узнать положение
семейства вдовы
бедного чиновника — недавно умер чахоткой от усиленной канцелярской работы.
Гусынина (одному из играющих в карты за столом, ближайшему к Гориславской). Ваш кошелек на минуту. (Играющий дает свой кошелек. Гусынина высыпает из кошелька деньги в корзинку и потом возвращает его.) На доброе дело —
бедному, умирающему
семейству еврея. (Хозяин кошелька кланяется. Гусынина подходит к пожилой даме, играющей за тем же столом.) Не откажите, я знаю ваше доброе сердце.
Мать учила сына молитвам, всегда водила его с собою в церковь, не пропускала ни
обедни, ни вечерни и постоянно внушала ему бережливость одежды и обуви. Только отец, глава
семейства, не подчинялся общему настроению всего домашнего быта — обращаться в постоянной деятельности, выражаясь словами самого графа Аракчеева.
Четырнадцатилетнюю Тони взяла к себе старушка, аристократка, узнавшая о
бедном положении многочисленного
семейства Лориных, и увезла ее с собой в Петербург. Она дала слово заменить ей мать и тем охотнее исполнила это слово, что скоро полюбила свою названую дочь за ее прекрасные душевные качества.
Однако ж острый взгляд его умел почти всегда отличать в числе истинно
бедных, и несчастных, составляющих везде многочисленное
семейство, тех самозванцев-несчастливцев, бродяг, тунеядцев, просящих милостыню по привычке, когда могли бы работой рук своих доставать себе пропитание.
Помолвка и обручение были через несколько дней и изумили весь город.
Семейство предводителя, Пшеницыны и многие другие от души радовались этому событию. Сыскались, однако же люди, которые заметили, что дочери
бедного соляного пристава выпало такое высокое счастие не по рангу. Селезнев с отчаяния спешил уехать в отпуск.
Виталина. Теперь вы поймете тайну, которую шептал ей негодяй Парфеныч у меня на даче; вы поймете, каким влиянием достойный сынок опутал
бедную жертву свою на вечере у Гусыниных, вы поймете сборы в пользу
семейства бедного жида. Винюсь тоже перед вами: Натали записана у меня дочерью чиновника, а между тем… вы теперь знаете… и можете судить об остальном.
Не видно ни
бедной вдовы с просьбою о пенсии по смерти мужа или о принятии сироты в учебное заведение, ни старика крестьянина с жалобою, что все молодое
семейство распродано поодиночке или отдано в рекруты в зачет будущих наборов...
Сбор выдается ей секретно, публика не будет знать, в чью пользу он устроен, ей же поручат раздачу билетов и сочинение истории насчет
бедного, анонимного
семейства, участь которого желают облегчить.