Цитаты из русской классики со словом «гул»
Издали доносился какой-то шум, похожий не то на подземный
гул, не то на отдаленные раскаты грома.
Свист флейты, резкое пение кларнетов, угрюмое рычание басов, дробь маленького барабана и
гул ударов в большой — все это падало на монотонный и глухой звук колес, разбивающих воду, мятежно носилось в воздухе, поглощало шум людских голосов и неслось за пароходом, как ураган, заставляя людей кричать во весь голос.
Я, кажется, чувствовал, что «один в лесу» — это, в сущности, страшно, но, как заколдованный, не мог ни двинуться, ни произнести звука и только слушал то тихий свист, то звон, то смутный говор и вздохи леса, сливавшиеся в протяжную, глубокую, нескончаемую и осмысленную гармонию, в которой улавливались одновременно и общий
гул, и отдельные голоса живых гигантов, и колыхания, и тихие поскрипывания красных стволов…
Из отворенной двери вместе с удушающей струей махорки, пьяного перегара и всякого человеческого зловония оглушает смешение самых несовместимых звуков. Среди сплошного
гула резнет высокая нота подголоска-запевалы, и грянет звериным ревом хор пьяных голосов, а над ним звон разбитого стекла, и дикий женский визг, и многоголосая ругань.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся
гул.
В то же время стала явственно слышна музыка; дневной
гул толпы, доносившийся с набережной, иногда заглушал ее, оставляя один лишь стук барабана, а потом отпуская снова, и она отчетливо раздавалась по воде — то, что называется: «играет в ушах».
Равномерный, быстрый топот галопа послышался на мгновенье, из треска перешел в
гул, всё дальше, дальше, шире и шире разносившийся по тихому лесу.
Буря как словно приутихла. Дождь по крайней мере лил уже не с такою силою, и громовых ударов не было слышно. Один только ветер все еще не унимался. Унылый рев его, смешиваясь с отдаленным
гулом волнующейся реки, не заглушаемый теперь раскатами грома и шумом ливня, наполнял окрестность.
И с берега, сквозь шум машины, неслось рокотание и
гул.
Пред нею длинный и сырой
Подземный коридор,
У каждой двери часовой,
Все двери на запор.
Прибою волн подобный плеск
Снаружи слышен ей;
Внутри — бряцанье, ружей блеск
При свете фонарей;
Да отдаленный шум шагов
И долгий
гул от них,
Да перекрестный бой часов,
Да крики часовых…
Тысячи звуков смешивались здесь в длинный скачущий
гул: тонкие, чистые и твердые звуки каменщичьих зубил, звонкие удары клепальщиков, чеканящих заклепы на котлах, тяжелый грохот паровых молотов, могучие вздохи и свист паровых труб и изредка глухие подземные взрывы, заставлявшие дрожать землю.
И вот какое-то внезапное беспокойство, какая-то быстрая тревога пробегает по расстроенным рядам. Юнкера сами выпрямляются и подтягиваются без команды. Ухо слышит, что откуда-то справа далеко-далеко раздается и нарастает особый, до сих пор неразличимый шум, подобный
гулу леса под ветром или прибою невидимого моря.
Звон серпов смолк, но мальчик знает, что жнецы там, на горе, что они остались, но они не слышны, потому что они высоко, так же высоко, как сосны, шум которых он слышал, стоя под утесом. А внизу, над рекой, раздается частый ровный топот конских копыт… Их много, от них стоит неясный
гул там, в темноте, под горой. Это «идут козаки».
Но музыка умолкла, раздался
гул, и по всей зале пронесся какой-то шепот.
За
гулом выстрелов слышался звук колес телег, привозивших туры и говор людей, работающих на пороховом погребе.
Звук треска и
гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих, светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато-золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров.
Изредка вдалеке вспыхивает молния и слышится слабый
гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь небосклон.
Бабий говор, пьяный рев мужиков, звонкие крики детей, пение басовитой гармоники — все сливается густым
гулом, мощно вздыхает неутомимо творящая земля.
Грохот, треск, крики, топот ног — всё сливалось в живой, возбуждающий
гул.
Сильный удар грома потряс все окрестности, и проливной дождь, вместе с вихрем, заревел по лесу. Высокие сосны гнулись, как тростник, с треском ломались сучья; глухой
гул от падающего рекой дождя, пронзительный свист и вой ветра сливались с беспрерывными ударами грома. Наши путешественники при блеске ежеминутной молнии, которая освещала им дорогу, продолжали медленно подвигаться вперед.
Маленький, толстый старичок, с бритым и смешным лицом, казался встревоженным. Из ближайшей аудитории слышался ровный голос лектора, а из дальнего конца коридора несся смешанный
гул; субинспектор с тревогой наставлял привычное ухо, прислушиваясь к этому шуму; опытный человек уловил в нем особый оттенок: если каждый из сотни молодых голосов повысится против обычного на терцию, общий говор аудитории напоминает растревоженный улей.
Взрыв аплодисментов и приветствий слился в
гул, заглушивший даже басы.
Откуда-то слышался
гул; казалось, что где-то рушатся целые деревни и там раздаются вопли, стоны и проклятия.
Кое-где стучали в доску, лениво раздавалось откуда-то протяжное: «Слушай!» Только от собачьего лая стоял глухой
гул над городом. Но все превозмогала тишина, темнота и невозмутимый покой.
Он вспомнил мощное движение массы рабочих с Выборгской стороны Петербурга, бархатистый
гул ее говора, торжественное настроение. Стало надсадно и безнадежно скучно слушать нестройный вой союзников.
Шатаясь по улицам, я всматривался детски-любопытными глазами в незатейливую жизнь городка с его лачугами, вслушивался в
гул проволок на шоссе, вдали от городского шума, стараясь уловить, какие вести несутся по ним из далеких больших городов, или в шелест колосьев, или в шепот ветра на высоких гайдамацких могилах.
Гул от множества голосов волнами ходил по обширной зале, тот смутный
гул, в котором ни одного членораздельного звука различить нельзя.
Если днем все улицы были запружены народом, то теперь все эти тысячи людей сгрудились в домах, с улицы широкая ярмарочная волна хлынула под гостеприимные кровли. Везде виднелись огни; в окнах, сквозь ледяные узоры, мелькали неясные человеческие силуэты; из отворявшихся дверей вырывались белые клубы пара, вынося с собою смутный
гул бушевавшего ярмарочного моря. Откуда-то доносились звуки визгливой музыки и обрывки пьяной горластой песни.
Проснулось эхо гулкое,
Пошло гулять-погуливать,
Пошло кричать-покрикивать,
Как будто подзадоривать
Упрямых мужиков.
Царю! — направо слышится,
Налево отзывается:
Попу! попу! попу!
Весь лес переполошился,
С летающими птицами,
Зверями быстроногими
И гадами ползущими, —
И стон, и рев, и
гул!
Вдруг пронесся по улице громкий
гул; конский топот, песни, дикие восклицания, буйный свист огласили окрестность; толпа пьяных всадников, при радостных криках всего селения, промчалась вихрем по улице, спешилась у церковного погоста и окружила дом священника.
Но чуть только выделится секунда тишины — снова слышен серьезный, молитвенный
гул органа, а снизу ему отвечает море глухими ударами волн о прибрежные камни и шёлковым шорохом гальки.
Гул колоколов и дружный крик тысяч людей слились в один протяжный стон.
Звуки постепенно становились сильнее и непрерывнее и, наконец, слились в один звонкий, заливистый
гул.
Пронзительный визг раздался в отдалении. Воздух как будто задрожал, земля затряслась, смутные крики, невнятный
гул принеслись от татарского стана, и несколько коней, грива дыбом, проскакали мимо Серебряного и Максима.
Глухой
гул человечьих голосов плавал по городу, а стука бондарей — не слышно, и это было непривычно уху.
Сначала один горнист, где-то далеко, затрубил чуть слышно, меж
гулом выстрелов: та-та-та-та, та-ти та-та, та-ти, та-та, та-ти-тата, та, та, та, а потом, все ближе и ближе, на разные голоса и другие горнисты заиграли наступление… Выстрелы сделались еще чаще… Среди нас громыхала артиллерия, и, как на ученье, в ногу, шли колонны… Когда они поравнялись с нами, раздалась команда: «Пальба батальонами»… Присоединились мы кучками к надвинувшимся войскам…
В тени забора густая кучка, человек в двадцать мужиков и баб, тесно обсела слепого лирника, и его дрожащий, гнусавый тенор, сопровождаемый звенящим монотонным жужжанием инструмента, резко выделялся из сплошного
гула толпы.
Мы пошли: Бирюк впереди, я за ним. Бог его знает, как он узнавал дорогу, но он останавливался только изредка, и то для того, чтобы прислушиваться к стуку топора. «Вишь, — бормотал он сквозь зубы, — слышите? слышите?» — «Да где?» Бирюк пожимал плечами. Мы спустились в овраг, ветер затих на мгновенье — мерные удары ясно достигли до моего слуха. Бирюк глянул на меня и качнул головой. Мы пошли далее по мокрому папоротнику и крапиве. Глухой и продолжительный
гул раздался…
Гул от него, шум снастей, командный крик — просто ад!
Артист поднял смычок и — все мгновенно смолкло. Заколебавшаяся толпа слилась опять в одно неподвижное тело. Потекли другие звуки, величавые, торжественные; от этих звуков спина слушателя выпрямлялась, голова поднималась, нос вздергивался выше: они пробуждали в сердце гордость, рождали мечты о славе. Оркестр начал глухо вторить, как будто отдаленный
гул толпы, как народная молва…
Вам, верно, случалось слышать где-то валящийся отдаленный водопад, когда встревоженная окрестность полна
гула и хаос чудных неясных звуков вихрем носится перед вами.
Замолчали. Саша слушал, как в звоне и
гуле улетает сад; и странно было, что сквозь его мощный рев пробивается тихое, уютное поскрипывание карандаша по бумаге — странно и приятно.
Через минуту стук кресел, шарканье ног и смешанный
гул голосов известили «маркизов», что Козелкова приветствуют «крепкоголовые».
Семен Семеныч только разводил руками и вытягивал вперед шею: дескать, ничего не поделаешь, ежели они изволят почивать. Минуты тянулись страшно медленно, как при всяком напряженном ожидании. С улицы доносился глухой
гул человеческих голосов, мешавшийся с шумом воды.
Этот голос когда-нибудь раздастся, но так сильно зазвучит, таким грянет аккордом, что весь мир встрепенется! Узнает и тетка и барон, и далеко раздастся
гул от этого голоса! Не станет то чувство пробираться так тихо, как ручей, прячась в траве, с едва слышным журчаньем.
В отверстие спущенной люстры доносился глухой, подавленный
гул тысячной толпы, — мы точно шли по крышке котла с начинавшей уже кипеть водой.
К довершению картины, из открытых окон залы слышался то
гул проезжавшего экипажа, то крик: «Говяжий студень!
Гул речей и стук цепов с ближних овинов долетал до моего слуха.
Первое, что поразило его, когда он, отворив дверь, вошел в это помещение, был оглушающий, сливающийся в один
гул крик сотни голосов.
Гудящие раскаты «ура» выплывали над всей этой кашей, потому что пронесся слух, что впереди шеренг на лошади, в таком же малиновом башлыке, как и все всадники, едет ставший легендарным десять лет назад, постаревший и поседевший командир конной громады. Толпа завывала, и в небо улетал, немного успокаивая мятущиеся сердца,
гул «ура… ура…».
Предложения со словом «гул»
- Дверь кабинета математики была открыта, оттуда слышался гул голосов.
- Едва рассеялась предрассветная дымка, как в небе послышался гул моторов.
- Третья остановка, и наш гидрофон снова погружается на проводе в жидкую оболочку планеты. Я слышу отдалённый гул мотора. Но погодите, этот мотор такой громкий…
- (все предложения)
Афоризмы русских писателей со словом «гул»
- Ломайтесь, тайте и умрите,
Созданья хрупкие мечты,
Под ярким пламенем событий,
Под гул житейской суеты!
- Не точно выражаются, когда говорят, что художник отражает и преображает пейзаж: не он изображает землю, а земля себя сознает в нем — его творчеством.
Художник — это фокус сознания вещей и явлений, отраженных в нем. Так океан с его гулом, извилинами волны, с отливами солнца в морских туманах сосредоточивается в единстве раковины.
- Художник, слышишь ты?.. То гул благословений!
Да, да, благословен, благословен стократ
Твой, в царство света нас переносящий, гений!
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно