Неточные совпадения
Изморенные ночною
работой и бессонницей, арестанты
были вялы и угрюмы; всё время молчали.
— Я разрешаю вам бывать, где и у кого угодно, — сказал барон. — Нам скрывать нечего. Вы осмотрите здесь всё, вам дадут свободный пропуск во все тюрьмы и поселения, вы
будете пользоваться документами, необходимыми для вашей
работы, — одним словом, вам двери
будут открыты всюду. Не могу я разрешить вам только одного: какого бы то ни
было общения с политическими, так как разрешать вам это я не имею никакого права.
Эту
работу, произведенную в три месяца одним человеком, в сущности, нельзя назвать переписью; результаты ее не могут отличаться точностью и полнотой, но, за неимением более серьезных данных ни в литературе, ни в сахалинских канцеляриях,
быть может, пригодятся и мои цифры.
В следующих главах я
буду описывать посты и селения и попутно знакомить читателя с каторжными
работами и тюрьмами, поскольку я сам успел познакомиться с ними в короткое время.
Вся его каторга заключается в том, что в тюрьме ему поручено делать колышки для прикрепления привесков к хлебным порциям —
работа, кажется, не трудная, но он нанимает вместо себя другого, а сам «дает уроки», то
есть ничего не делает.
В Ново-Михайловке телеграфная станция, школа, казарма для богадельщиков и остов недостроенной деревянной церкви.
Есть пекарня, где пекут хлеб для каторжных, занятых дорожными
работами в районе Ново-Михайловки; пекут, должно
быть, без всякого контроля со стороны начальства, так как хлеб здесь отвратительный.
Вечером с
работ возвращается муж-каторжный; он хочет
есть и спать, а жена начинает плакать и причитывать: «Погубил ты нас, проклятый!
В 1868 г.
был высочайше утвержден комитет, имевший целью изыскать и указать меры для организации каторжных
работ на более правильных началах.
Назначенные на
работы в руднике в пятом часу утра, на так называемой раскомандировке, поступают в ведение рудничной администрации, то
есть небольшой группы частных лиц, составляющих «контору».
Хозяев и домочадцев я заставал дома; все ничего не делали, хотя никакого праздника не
было, и, казалось бы, в горячую августовскую пору все, от мала до велика, могли бы найти себе
работу в поле или на Тыми, где уже шла периодическая рыба.
Зимуя с Рудановским на Аниве и
будучи старше его чином, майор назойливо требовал от него чинопочитания и соблюдения всех правил субординации, и это в пустыне, почти с глазу на глаз, когда молодой человек весь
был погружен в серьезную научную
работу.]
[Тут когда-то
были Муравьевские копи, в которых добыча угля производилась постовыми солдатами из разряда штрафованных, то
есть была тут своя маленькая каторга; назначало их на
работы местное начальство в наказание «за незначительные, впрочем, преступления» (Мицуль).
В одной корреспонденции («Голос», 1876 г., № 16) я прочел, будто бы депутация от айно приходила в Корсаковский пост и просила дать
работы или по крайней мере семян для разводки картофеля и научить их возделывать под картофель землю; в
работе будто бы
было отказано, и семена картофеля обещали прислать, но обещания не исполнили, и айно, бедствуя, продолжали переселяться на Матсмай.
[Вероятно, по желанию японцев, чтобы порабощение айно происходило на законном основании, в договор
был включен, между прочим, рискованный пункт, по которому инородцы, буде они войдут в долги, могут производить уплату их
работою или какою другою услугой.
Так, для каторжных отряда исправляющихся десять месяцев считаются за год, и если каторжные второго и третьего разряда, то
есть осужденные на сроки от 4 до 12 лет, назначаются на рудничные
работы, то каждый год, проведенный ими на этих
работах, засчитывается за полтора года.
Средний возраст только что осужденного каторжного мне не известен, но, судя по возрастному составу ссыльного населения в настоящее время, он должен
быть не меньше 35 лет; если к этому прибавить среднюю продолжительность каторги 8-10 лет и если принять еще во внимание, что на каторге человек старится гораздо раньше, чем при обыкновенных условиях, то станет очевидным, что при буквальном исполнении судебного приговора и при соблюдении «Устава», со строгим заключением в тюрьме, с
работами под военным конвоем и проч., не только долгосрочные, но и добрая половина краткосрочных поступала бы в колонию с уже утраченными колонизаторскими способностями.
За леность, нерадение и нежелание устраиваться хозяйством его обращают в общественные, то
есть каторжные
работы на один год и переводят из избы в тюрьму.
О каких-либо
работах не могло
быть и речи, так как «только провинившиеся или не заслужившие мужской благосклонности» попадали на
работу в кухне, остальные же служили «потребностям» и
пили мертвую, и в конце концов женщины, по словам Власова,
были развращаемы до такой степени, что в состоянии какого-то ошеломления «продавали своих детей за штоф спирта».
Правда, женщины иногда моют полы в канцеляриях, работают на огородах, шьют мешки, но постоянного и определенного, в смысле тяжких принудительных
работ, ничего нет и, вероятно, никогда не
будет.
Во Владимировке одна женщина свободного состояния подозревается в убийстве мужа; если ее осудят в каторжные
работы, то она начнет получать паек, — значит, попадет в лучшее положение, чем
была до суда.]
Вот еще строки из Полякова: «Очень нехороша
была также и местная солонина; она готовилась из мяса казенных быков, истощенных
работой на плохих и трудных дорогах и убитых нередко накануне погибели, если им не перерезывалось горло полуиздохшим».
Также не исполняется на практике закон об освобождении арестантов от
работ в праздники, по которому исправляющиеся должны
быть чаще освобождаемы, чем испытуемые.
Оба супруга сами рубили деревья, таскали бревна и
пилили доски, никто им не помогал, и
работа их продолжалась три года.
Остров Сахалин и экспедиция 1853–1854 гг.] Начиная с пятидесятых годов, когда Сахалин
был занят, и почти до восьмидесятых солдаты, кроме того, что лежало по уставу на их прямой обязанности, исполняли еще все те
работы, которые несут теперь каторжные.
Ели они так же скверно, как арестанты, одеты
были в лохмотья, потому что при их
работе не хватало никакой одёжи.
Майор Николаев после этого случая
был предан суду и приговорен к каторжным
работам.
Постановление полиции об отдаче в
работы поселенца, за леность и нерадение к устройству своего домообзаводства и за умышленное уклонение от платежа состоящего за ним в казну долга, сроком на один год, начальник острова утверждает с тем, чтобы этот поселенец
был отдан предварительно для заработков на пополнение долга в
работу в общество «Сахалин» (приказ № 45-й 1890 г.).
Нынешние чиновники сознаются, что если бы не страх перед физическими препятствиями, то, при разбросанности каторжных
работ и слабости надзора, на острове оставались бы только те, кому нравится здесь жить, то
есть никто.
Обыкновенно его ловят, судят, отправляют назад на каторгу, но это не так страшно; в медленном, пешеэтапном хождении по Сибири, в частой перемене тюрем, товарищей и конвойных и в дорожных приключениях
есть своя особенная поэзия и все-таки больше похожего на свободу, чем в Воеводской тюрьме или на дорожных
работах.
Очевидно, благоприятствующими моментами для совершения побегов служат теплая погода,
работа вне тюрьмы, ход периодической рыбы, созревание в тайге ягод, а у поселенцев картофеля, затем море, покрытое льдом, когда Сахалин перестает
быть островом.
Если сегодня не удалось уйти из тюрьмы через открытые ворота, то завтра можно
будет бежать из тайги, когда выйдут на
работу 20–30 человек под надзором одного солдата; кто не бежал из тайги, тот подождет месяц-другой, когда отдадут к какому-нибудь чиновнику в прислуги или к поселенцу в работники.
В 1889 г. по всем трем округам
было показано слабосильных и неспособных к
работе каторжных обоего пола 632, что составляло 10,6 % всего числа.
За десятилетний период в метрических книгах смерть от нее упоминается 125 раз; 28 % приходится на май и июнь, когда на Сахалине бывает отвратительная, переменчивая погода и начинаются
работы далеко вне тюрьмы, 46 % на декабрь, январь, февраль и март, то
есть на зиму.