Неточные совпадения
Начиная с балыка из кеты, которым закусывают здесь водку, и кончая разговорами, во
всем чувствуется что-то свое собственное,
не русское.
Пока я плыл по Амуру, у меня было такое чувство, как будто я
не в России, а где-то в Патагонии или Техасе;
не говоря уже об оригинальной,
не русской природе, мне
всё время казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут непонятны и потому
не нужны, наша история скучна и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами.
Командир
не сходит с мостика, и механик
не выходит из машины; «Байкал» начинает идти
всё тише и тише и идет точно ощупью.
Когда в 1852 г. из Камчатки
не пришли суда с провиантом, то
все находились в более чем отчаянном положении.
Конечно, я знал, что он
не прав, но
всё же от слов его становилось мне жутко, и я боялся, что и на Сахалине, пожалуй, я встречу точно такой же взгляд.
—
Не пускать их на пароход! — раздался крик с борта. —
Не пускать! Они ночью
весь пароход обокрадут!
Возле пристани по берегу, по-видимому без дела, бродило с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении
вся полсотня сняла шапки — такой чести до сих пор, вероятно,
не удостоивался еще ни один литератор. На берегу стояла чья-то лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж на линейку, человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел на козлы. Мы поехали.
— Отсюда
все бегут, — сказал он, — и каторжные, и поселенцы, и чиновники. Мне еще
не хочется бежать, но я уже чувствую утомление от мозговой работы, которой требуется здесь так много, благодаря, главным образом, разбросанности дела.
Говорили каждый за себя или один за
всё селение, и так как ораторское искусство процветает на Сахалине, то дело
не обошлось и без речей; в Дербинском поселенец Маслов в своей речи несколько раз назвал начальство «всемилостивейшим правительством».
— Я разрешаю вам бывать, где и у кого угодно, — сказал барон. — Нам скрывать нечего. Вы осмотрите здесь
всё, вам дадут свободный пропуск во
все тюрьмы и поселения, вы будете пользоваться документами, необходимыми для вашей работы, — одним словом, вам двери будут открыты всюду.
Не могу я разрешить вам только одного: какого бы то ни было общения с политическими, так как разрешать вам это я
не имею никакого права.
Для меня было особенно важно получать верные ответы от тех, которые пришли сюда в шестидесятых и семидесятых годах; мне хотелось
не пропустить ни одного из них, что, по
всей вероятности,
не удалось мне.
Говорит, что уже всякие способы перепробовал, но никакого толку
не выходит; остается одно: махнуть на
всё рукой.
Одни говорили, что, вероятно, высшее начальство хочет распределить пособие между ссыльными, другие — что, должно быть, уж решили наконец переселять
всех на материк, — а здесь упорно и крепко держится убеждение, что рано или поздно каторга с поселениями будет переведена на материк, — третьи, прикидываясь скептиками, говорили, что они
не ждут уже ничего хорошего, так как от них сам бог отказался, и это для того, чтобы вызвать с моей стороны возражение.
На Сахалине каторжные работы разнообразны в высшей степени; они
не специализировались на золоте или угле, а обнимают
весь обиход сахалинской жизни и разбросаны по
всем населенным местам острова.
Я начну с Александровской долины, с селений, расположенных на реке Дуйке. На Северном Сахалине эта долина была первая избрана для поселений
не потому, что она лучше
всех исследована или отвечает целям колонизации, а просто случайно, благодаря тому обстоятельству, что она была ближайшей к Дуэ, где впервые возникла каторга.
Говорят, удерживают их в Слободке успехи в сельском хозяйстве, но ведь это относится
не ко
всем.
Ведь слободские сенокосы и пахотная земля находятся в пользовании
не у
всех хозяев, а лишь у некоторых.
Спирт привозили и в жестянках, имевших форму сахарной головы, и в самоварах, и чуть ли
не в поясах, а чаще
всего просто в бочках и в обыкновенной посуде, так как мелкое начальство было подкуплено, а крупное смотрело сквозь пальцы.
Он рассказывает, что на Сахалине за
все 22 года он ни разу
не был сечен и ни разу
не сидел в карцере.
Если
не считать квартир чиновников и офицеров и Солдатской слободки, где живут солдаты, женатые на свободных, — элемент подвижной, меняющийся здесь ежегодно, — то
всех хозяйств в Александровске 298.
Около тюрьмы есть колодец, и по нему можно судить о высоте почвенной воды. Вследствие особого строения здешней почвы почвенная вода даже на кладбище, которое расположено на горе у моря, стоит так высоко, что я в сухую погоду видел могилы, наполовину заполненные водою. Почва около тюрьмы и во
всем посту дренирована канавами, но недостаточно глубокими, и от сырости тюрьма совсем
не обеспечена.
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями,
не просушенное и давно
не мытое, перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно
не бывший в бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, —
всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».
Общая камера
не дает преступнику одиночества, необходимого ему хотя бы для молитвы, для размышлений и того углубления в самого себя, которое считают для него обязательным
все сторонники исправительных целей.
Свирепая картежная игра с разрешения подкупленных надзирателей, ругань, смех, болтовня, хлопанье дверями, а в кандальной звон оков, продолжающиеся
всю ночь, мешают утомленному рабочему спать, раздражают его, что, конечно,
не остается без дурного влияния на его питание и психику.
Вся тягость работы
не в самой постройке, а в том, что каждое бревно, идущее в дело, каторжный должен притащить из леса, а рубка в настоящее время производится за 8 верст от поста.
Сильные морозы зимою и сырость в течение
всего года в Александровске ставят чернорабочего в положение иной раз едва выносимое, какого он при той же работе, например при обыкновенной рубке дров,
не испытал бы в России.
Например, нагрузка и выгрузка пароходов,
не требующие в России от рабочего исключительного напряжения сил, в Александровске часто представляются для людей истинным мучением; особенной команды, подготовленной и выученной специально для работ на море, нет; каждый раз берутся
всё новые люди, и оттого случается нередко наблюдать во время волнения страшный беспорядок; на пароходе бранятся, выходят из себя, а внизу, на баржах, бьющихся о пароход, стоят и лежат люди с зелеными, искривленными лицами, страдающие от морской болезни, а около барж плавают утерянные весла.
Во всяком случае, в 1890 г., когда я был на Сахалине,
все чиновники, даже
не имеющие никакого отношения к тюремному ведомству (например, начальник почтово-телеграфной конторы), пользовались каторжными для своего домашнего обихода в самых широких размерах, причем жалованья этой прислуге они
не платили, и кормилась она на счет казны.
Здесь слишком заметно увлечение вещью; гремят колеса и молот и свистят локомобили только во имя качества вещи и сбыта ее; коммерческие и художественные соображения
не имеют здесь никакого отношения к наказанию, а между тем на Сахалине, как и везде на каторге, всякое предприятие должно иметь своею ближайшею и отдаленною целью только одно — исправление преступника, и здешние мастерские должны стремиться к тому, чтобы сбывать на материк прежде
всего не печные дверцы и
не краны, а полезных людей и хорошо подготовленных мастеров.
— Постой,
не перебивай, ваше высокоблагородие. Роспили мы эту водку, вот он, Андрюха то есть, еще взял перцовки сороковку. По стакану налил себе и мне. Мы по стакану вместе с ним и выпили. Ну, вот тут пошли
весь народ домой из кабака, и мы с ним сзади пошли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез и сел тут на бережку. Я песни пел да шутил. Разговору
не было худого. Потом этого встали и пошли.
Урядник стал допрашивать нас
всех, никто мы
не признаемся к этому делу.
Мы
все так и думали, что Сергуха, и начали глядеть за ним, чтобы
не сделал себе чего.
Сергея и подучи там свои, сестра да тесть: «Ты, Сергей,
не отпирайся, тебе
всё равно.
Я на суде говорил то, что тебе вот сказываю, как есть, а суд
не верит: «Тут
все так говорят и глазы крестят, а
всё неправда».
Барин и говорит: «Ну, ребята, выпущу вас, только чтоб
не бунтовать, а нет —
всех перестреляю».
В честь первого названо маленькое селение из десяти дворов, бедное и недолговечное, а в честь второго — селение, которое уже имело старое и прочное местное название Сиянцы, так что только на бумагах, да и то
не на
всех, оно называется Галкино-Враское.
Если читатель пожелает сравнить здешние участки с нашими крестьянскими наделами, то он должен еще иметь в виду, что пахотная земля здесь
не ходит под паром, а ежегодно засевается
вся до последнего вершка, и потому здешние две десятины в количественном отношении стоят наших трех.
Если
не бояться упрека в поспешности вывода и данными, относящимися к Корсаковке, воспользоваться для
всей колонии, то, пожалуй, можно сказать, что при ничтожных сахалинских урожаях, чтобы
не работать в убыток и быть сытым, каждый хозяин должен иметь более двух десятин пахотной земли,
не считая сенокосов и земли под овощами и картофелем.
За
все девять зим ни разу
не было оттепели.
Поляков пишет про июнь 1881 г., что
не было ни одного ясного дня в течение
всего месяца, а из отчета инспектора сельского хозяйства видно, что за четырехлетний период в промежуток от 18 мая по 1 сентября число ясных дней в среднем
не превышает 8.
Не убивала бы я мужа, а ты бы
не поджигал, и мы тоже были бы теперь вольные, а теперь вот сиди и жди ветра в поле, свою женушку, да пускай вот твое сердце кровью обливается…» Он страдает, на душе у него, по-видимому, свинец, а она пилит его и пилит; выхожу из избы, а голос ее
всё слышно.
Вся его каторга заключается в том, что в тюрьме ему поручено делать колышки для прикрепления привесков к хлебным порциям — работа, кажется,
не трудная, но он нанимает вместо себя другого, а сам «дает уроки», то есть ничего
не делает.
Пахотные участки показаны в подворной описи у
всех хозяев, крупный скот имеется у 84, но тем
не менее все-таки избы, за немногими исключениями, поражают своею бедностью, и жители в один голос заявляют, что на Сахалине
не проживешь «никаким родом».
Те из жителей, которые, подобно корсаковцам, имеют большие пахотные участки, от 3 до 6 и даже 8 десятин,
не бедствуют, но таких участков мало и с каждым годом становится
всё меньше и меньше, и в настоящее время больше половины хозяев владеют участками от 1/8 до 1 1/2 дес., а это значит, что хлебопашество дает им одни только убытки.
Земля здесь
не служит приманкой и
не располагает к оседлой жизни. Из тех хозяев, которые сели на участки в первые четыре года после основания селения,
не осталось ни одного; с 1876 г. сидят 9, с 1877 г. — 7, с 1878 г. — 2, с 1879 г. — 4, а
все остальные — новички.
Когда я пил у него чай, то он и его жена говорили мне, что жить на Сахалине можно и земля хорошо родит, но что
всё горе в том, что нынче народ обленился, избаловался и
не старается.
Я
не знаю, кто выбирал место для Красного Яра, но по
всему видно, что это возложено было на людей некомпетентных, никогда
не бывавших в деревне, а главное, меньше
всего думавших о сельскохозяйственной колонии.
Уже случалось
не раз, что она смывала с берегов огороды и уносила в море сено и
весь поселенческий урожай.
Вот густая сочная зелень с великанами-лопухами, блестящими от только что бывшего дождя, рядом с ней на площадке
не больше, как сажени в три, зеленеет рожь, потом клочок с ячменем, а там опять лопух, за ним клочок земли с овсом, потом грядка с картофелем, два недоросля подсолнуха с поникшими головами, затем клинышком входит густо-зеленый конопляник, там и сям гордо возвышаются растения из семейства зонтичных, похожие на канделябры, и
вся эта пестрота усыпана розовыми, ярко-красными и пунцовыми пятнышками мака.
Пахотной земли
все имеют около 12 дес., но вот уже три года, как
не сеют зерновых хлебов и пускают
всю землю под картофель.