Неточные совпадения
Возле пристани по берегу, по-видимому без дела, бродило с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении вся полсотня сняла шапки — такой чести до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор.
На берегу стояла чья-то
лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж
на линейку, человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел
на козлы. Мы поехали.
И в самом деле неинтересно глядеть: в окно видны грядки с капустною рассадой, около них безобразные канавы, вдали маячит тощая, засыхающая лиственница. Охая и держась за бока, вошел хозяин и стал мне жаловаться
на неурожаи, холодный климат, нехорошую, землю. Он благополучно отбыл каторгу и поселение, имел теперь два дома,
лошадей и коров, держал много работников и сам ничего не делал, был женат
на молоденькой, а главное, давно уже имел право переселиться
на материк — и все-таки жаловался.
Кучер-каторжный поворачивает
лошадей, потом оглядывается
на горы и огни и говорит...
[Один автор, бывший
на Сахалине года два спустя после меня, видел уже около Ускова целый табун
лошадей.]
При Полякове вся поверхность долины была покрыта кочками, ямами, промоинами, озерками и мелкими речушками, впадавшими в Тымь; верховая
лошадь вязла то по колена, то по брюхо; теперь же всё раскорчевано, осушено, и из Дербинского до Рыковского
на протяжении 14 верст проходит щегольская дорога, изумительная по своей гладкости и совершенной прямизне.
Когда проходишь по площади, то воображение рисует, как
на ней шумит веселая ярмарка, раздаются голоса усковских цыган, торгующих
лошадьми, как пахнет дегтем, навозом и копченою рыбой, как мычат коровы и визгливые звуки гармоник мешаются с пьяными песнями; но мирная картина рассеивается в дым, когда слышишь вдруг опостылевший звон цепей и глухие шаги арестантов и конвойных, идущих через площадь в тюрьму.
Когда дороги еще не было, то
на месте теперешней Мицульки стояла станция,
на которой держали
лошадей для чиновников, едущих по казенной надобности; конюхам и работникам позволено было строиться до срока, и они поселились около станции и завели собственные хозяйства.
Обещали разных хозяйственных предметов
на 1000 рублей и по 4 головы разного скота
на каждую семью, но когда отправляли переселенцев
на «Манджуре» из Николаевска, то не было ни жерновов, ни рабочих волов,
лошадям не нашлось места
на судне, и сохи оказались без сошников.
Лошади остались зимовать в Николаевске, но так как кормы были дороги, то их продали с аукциона и
на вырученные деньги купили новых в Забайкалье, но эти
лошади оказались хуже прежних, и крестьяне забраковали нескольких.
Так как они выразили желание заниматься сельским хозяйством, то генерал-губернатор Восточной Сибири приказал выдать каждому из них шесть быков,
лошадь, корову, семена для посева и продовольствие
на два года.
Он отвечает
на это, что у него есть самовар,
лошадь, телка по второму году и изба крыта тесом.
Почти такие же цифры показаны и для рабочего скота, то есть для
лошадей и волов, причем и
на этот раз беднее всех оказывается лучший, то есть Корсаковский округ.
Арестанты, работавшие
на дороге между постом и Красным Яром без шапок и в мокрых от поту рубахах, когда я поравнялся с ними, неожиданно, приняв меня, вероятно, за чиновника, остановили моих
лошадей и обратились ко мне с жалобой
на то, что им выдают хлеб, которого нет возможности есть.
Если приезжал
на Сахалин командированный инженер или ученый, то в его распоряжение давалось несколько солдат, которые заменяли ему
лошадей.
Засверкали глазенки у татарчонка, а Печорин будто не замечает; я заговорю о другом, а он, смотришь, тотчас собьет разговор
на лошадь Казбича. Эта история продолжалась всякий раз, как приезжал Азамат. Недели три спустя стал я замечать, что Азамат бледнеет и сохнет, как бывает от любви в романах-с. Что за диво?..
И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом
на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без конца…
Турка подъехал к острову, остановился, внимательно выслушал от папа подробное наставление, как равняться и куда выходить (впрочем, он никогда не соображался с этим наставлением, а делал по-своему), разомкнул собак, не спеша второчил смычки, сел
на лошадь и, посвистывая, скрылся за молодыми березками. Разомкнутые гончие прежде всего маханиями хвостов выразили свое удовольствие, встряхнулись, оправились и потом уже маленькой рысцой, принюхиваясь и махая хвостами, побежали в разные стороны.
Неточные совпадения
Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что с ними долго связываться? Плюньте
на них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А
лошади тут славные — так бы закатили!..
— потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «
Лошадей!» И там
на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи,
лошади // С порожними телегами // Да дети видны тут. // А дальше, где кончается // Отава подкошенная, // Народу тьма! Там белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да голоса, да звяканье // Проворных кос. «Бог
на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
Глядишь, ко храму сельскому //
На колеснице траурной // В шесть
лошадей наследники // Покойника везут — // Попу поправка добрая, // Мирянам праздник праздником…
Изложив таким манером нечто в свое извинение, не могу не присовокупить, что родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму,
на семи горах построен,
на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно
лошадей побивается. Разница в том только состоит, что в Риме сияло нечестие, а у нас — благочестие, Рим заражало буйство, а нас — кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас — начальники.