Неточные совпадения
— Что ж делать! Надо работать, коли деньги берешь. Летом отдохну: Фома Фомич обещает выдумать командировку нарочно для меня… вот, тут получу прогоны
на пять
лошадей, суточных рубля по три в сутки, а потом награду…
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору,
на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к
лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Наконец даже дошло до того, что
на мостик настлали три новые доски, тотчас же, как только Антип свалился с него, с
лошадью и с бочкой, в канаву. Он еще не успел выздороветь от ушиба, а уж мостик отделан был заново.
Если ж его нет, продай
лошадь; там скоро ярмарка; дадут четыреста рублей и не
на охотника.
Андрей подъехал к ней, соскочил с
лошади, обнял старуху, потом хотел было ехать — и вдруг заплакал, пока она крестила и целовала его. В ее горячих словах послышался ему будто голос матери, возник
на минуту ее нежный образ.
Мужики идут с поля, с косами
на плечах; там воз с сеном проползет, закрыв всю телегу и
лошадь; вверху, из кучи, торчит шапка мужика с цветами да детская головка; там толпа босоногих баб, с серпами, голосят…
Наконец, если и постигнет такое несчастие — страсть, так это все равно, как случается попасть
на избитую, гористую, несносную дорогу, по которой и
лошади падают, и седок изнемогает, а уж родное село в виду: не надо выпускать из глаз и скорей, скорей выбираться из опасного места…
Зато Обломов был прав
на деле: ни одного пятна, упрека в холодном, бездушном цинизме, без увлечения и без борьбы, не лежало
на его совести. Он не мог слушать ежедневных рассказов о том, как один переменил
лошадей, мебель, а тот — женщину… и какие издержки повели за собой перемены…
Двор величиной был с комнату, так что коляска стукнула дышлом в угол и распугала кучу кур, которые с кудахтаньем бросились стремительно, иные даже в лёт, в разные стороны; да большая черная собака начала рваться
на цепи направо и налево, с отчаянным лаем, стараясь достать за морды
лошадей.
Собака все лаяла густо и отрывисто, и, только Обломов пошевелится или
лошадь стукнет копытом, начиналось скаканье
на цепи и непрерывный лай.
Собака, увидя его
на крыльце, залилась лаем и начала опять рваться с цепи. Кучер, спавший опершись
на локоть, начал пятить
лошадей; куры опять, в тревоге, побежали в разные стороны; в окно выглянуло несколько голов.
— Разве умеет свои выгоды соблюсти? Корова, сущая корова: ее хоть ударь, хоть обними — все ухмыляется, как
лошадь на овес. Другая бы… ой-ой! Да я глаз не спущу — понимаешь, чем это пахнет!
— Вот, Бог даст, доживем до Пасхи, так поцелуемся, — сказала она, не удивляясь, не смущаясь, не робея, а стоя прямо и неподвижно, как
лошадь,
на которую надевают хомут. Он слегка поцеловал ее в шею.
Илья Ильич завел даже пару
лошадей, но, из свойственной ему осторожности, таких, что они только после третьего кнута трогались от крыльца, а при первом и втором ударе одна
лошадь пошатнется и ступит в сторону, потом вторая
лошадь пошатнется и ступит в сторону, потом уже, вытянув напряженно шею, спину и хвост, двинутся они разом и побегут, кивая головами.
На них возили Ваню
на ту сторону Невы, в гимназию, да хозяйка ездила за разными покупками.
И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом
на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без конца…
Турка подъехал к острову, остановился, внимательно выслушал от папа подробное наставление, как равняться и куда выходить (впрочем, он никогда не соображался с этим наставлением, а делал по-своему), разомкнул собак, не спеша второчил смычки, сел
на лошадь и, посвистывая, скрылся за молодыми березками. Разомкнутые гончие прежде всего маханиями хвостов выразили свое удовольствие, встряхнулись, оправились и потом уже маленькой рысцой, принюхиваясь и махая хвостами, побежали в разные стороны.
Неточные совпадения
Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что с ними долго связываться? Плюньте
на них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А
лошади тут славные — так бы закатили!..
— потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «
Лошадей!» И там
на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
Под берегом раскинуты // Шатры; старухи,
лошади // С порожними телегами // Да дети видны тут. // А дальше, где кончается // Отава подкошенная, // Народу тьма! Там белые // Рубахи баб, да пестрые // Рубахи мужиков, // Да голоса, да звяканье // Проворных кос. «Бог
на́ помочь!» // — Спасибо, молодцы!
Глядишь, ко храму сельскому //
На колеснице траурной // В шесть
лошадей наследники // Покойника везут — // Попу поправка добрая, // Мирянам праздник праздником…
Изложив таким манером нечто в свое извинение, не могу не присовокупить, что родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму,
на семи горах построен,
на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно
лошадей побивается. Разница в том только состоит, что в Риме сияло нечестие, а у нас — благочестие, Рим заражало буйство, а нас — кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас — начальники.