Неточные совпадения
В большом доме напротив,
у инженера Должикова играли на рояле. Начинало темнеть, и на небе замигали звезды. Вот медленно, отвечая на поклоны,
прошел отец в старом цилиндре с широкими загнутыми вверх полями, под руку с сестрой.
Живя здесь, я реже попадался на глаза отцу и его гостям, и мне казалось, что если я живу не в настоящей комнате и не каждый день
хожу в дом обедать, то слова отца, что я живу
у него на шее, звучат уже как будто не так обидно.
— Да, да, мне говорил Благово, — живо обратился он ко мне, не подавая руки. — Но, послушайте, что же я могу вам дать? Какие
у меня места? Странные вы люди, господа! — продолжал он громко и таким тоном, как будто делал мне выговор. —
Ходит вас ко мне по двадцать человек в день, вообразили, что
у меня департамент!
У меня линия, господá,
у меня каторжные работы, мне нужны механики, слесаря, землекопы, столяры, колодезники, а ведь все вы можете только сидеть и писать, больше ничего! Все вы писатели!
Наши лавочники, чтобы позабавить эту голодную рвань, поили собак и кошек водкой или привязывали собаке к хвосту жестянку из-под керосина, поднимали свист, и собака мчалась по улице, гремя жестянкой, визжа от ужаса; ей казалось, что ее преследует по пятам какое-то чудовище, она бежала далеко за город, в поле, и там выбивалась из сил; и
у нас в городе было несколько собак, постоянно дрожавших, с поджатыми хвостами, про которых говорили, что они не перенесли такой забавы,
сошли с ума.
По сторонам дома, направо и налево, стояли два одинаковых флигеля;
у одного окна были забиты досками, около другого, с открытыми окнами, висело на веревке белье и
ходили телята.
И говорил и
ходил он, как студент, и взгляд его серых глаз был такой же живой, простой и открытый, как
у хорошего студента.
По крыше он
ходил так же свободно, как по полу. Несмотря на то что он был болен и бледен, как мертвец, прыткость
у него была необыкновенная; он так же, как молодые, красил купол и главы церкви без подмостков, только при помощи лестниц и веревки, и было немножко страшно, когда он тут, стоя на высоте далеко от земли, выпрямлялся во весь свой рост и изрекал неизвестно для кого...
Дни проводил я в этой тишине, в церковных сумерках, а в длинные вечера играл на бильярде или
ходил в театр на галерею в своей новой триковой паре, которую я купил себе на заработанные деньги.
У Ажогиных уже начались спектакли и концерты; декорации писал теперь один Редька. Он рассказывал мне содержание пьес и живых картин, какие ему приходилось видеть
у Ажогиных, и я слушал его с завистью. Меня сильно тянуло на репетиции, но идти к Ажогиным я не решался.
В первый день Рождества мы обедали
у Марии Викторовны и потом, в продолжение всех праздников,
ходили к ней почти каждый день.
Я, пролетарий, маляр, каждый день
хожу к людям богатым, чуждым мне, на которых весь город смотрит как на иностранцев, и каждый день пью
у них дорогие вина и ем необыкновенное — с этим не хотела мириться моя совесть!
Прежде, бывало, я не спала по ночам от разных забот: «Ах, за неделю
у нас
сошло много сахару! ах, как бы не пересолить огурцы!» И теперь я тоже не сплю, но
у меня уже другие мысли.
До третьего акта ей нечего было делать, и ее роль гостьи, провинциальной кумушки, заключалась лишь в том, что она должна была постоять
у двери, как бы подслушивая, и потом сказать короткий монолог. До своего выхода, по крайней мере часа полтора, пока на сцене
ходили, читали, пили чай, спорили, она не отходила от меня и все время бормотала свою роль и нервно мяла тетрадку; и, воображая, что все смотрят на нее и ждут ее выхода, она дрожащею рукой поправляла волосы и говорила мне...
У царя Давида было кольцо с надписью: «Все
проходит».
Если бы
у меня была охота заказать себе кольцо, то я выбрал бы такую надпись: «Ничто не
проходит». Я верю, что ничто не
проходит бесследно и что каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни.
Неточные совпадения
Бобчинский. Ничего, ничего-с, без всякого-с помешательства, только сверх носа небольшая нашлепка! Я забегу к Христиану Ивановичу:
у него-с есть пластырь такой, так вот оно и
пройдет.
Уж
у меня ухо востро! уж я…» И точно: бывало, как
прохожу через департамент — просто землетрясенье, все дрожит и трясется, как лист.
Поспел горох! Накинулись, // Как саранча на полосу: // Горох, что девку красную, // Кто ни
пройдет — щипнет! // Теперь горох
у всякого — //
У старого,
у малого, // Рассыпался горох // На семьдесят дорог!
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка //
Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух
прошел, // Что воля нам готовится, //
У князя речь одна: // Что мужику
у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
В веригах, изможденные, // Голодные, холодные, //
Прошли Господни ратники // Пустыни, города, — // И
у волхвов выспрашивать // И по звездам высчитывать // Пытались — нет ключей!