В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом
посмотрел на дом и заметил его.
Доктор вынул из кармана записную книжку, взглянул на сделанную там заметку, потом
посмотрел на дом, на табличку и вошел во двор.
Павел, со своими душевными страданиями, проезжая по Газетному переулку, наполненному магазинами, и даже по знаменитой Тверской, ничего почти этого не видел, и, только уже выехав на Малую Дмитровку, он с некоторым вниманием стал
смотреть на дома, чтобы отыскать между ними дом княгини Весневой, в котором жил Еспер Иваныч; случай ему, в этом отношении, скоро помог.
Он стоял под навесом сарая, прижавшись к стене, и
смотрел на дом, — казалось, что дом становится всё ниже, точно уходит в землю.
Неточные совпадения
Шли долго ли, коротко ли, // Шли близко ли, далеко ли, // Вот наконец и Клин. // Селенье незавидное: // Что ни изба — с подпоркою, // Как нищий с костылем, // А с крыш солома скормлена // Скоту. Стоят, как остовы, // Убогие
дома. // Ненастной, поздней осенью // Так
смотрят гнезда галочьи, // Когда галчата вылетят // И ветер придорожные // Березы обнажит… // Народ в полях — работает. // Заметив за селением // Усадьбу
на пригорочке, // Пошли пока — глядеть.
Он
посмотрел на княгиню, которая так мила была ему минуту тому назад, и ему не понравилась та манера, с которою она, как к себе в
дом, приветствовала этого Васеньку с его лентами.
Анна уже была
дома. Когда Вронский вошел к ней, она была одна в том самом наряде, в котором она была в театре. Она сидела
на первом у стены кресле и
смотрела пред собой. Она взглянула
на него и тотчас же приняла прежнее положение.
Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился
посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска
на каменных
домах и скромно темнела серая
на деревянных.
Почти месяц после того, как мы переехали в Москву, я сидел
на верху бабушкиного
дома, за большим столом и писал; напротив меня сидел рисовальный учитель и окончательно поправлял нарисованную черным карандашом головку какого-то турка в чалме. Володя, вытянув шею, стоял сзади учителя и
смотрел ему через плечо. Головка эта была первое произведение Володи черным карандашом и нынче же, в день ангела бабушки, должна была быть поднесена ей.