Неточные совпадения
«
Не плачь,
говорит, мужичок, до свадьбы заживет…»
Дуняша.
Не знаю уж как… Человек он смирный, а только иной раз как начнет
говорить, ничего
не поймешь. И хорошо, и чувствительно, только непонятно. Мне он как будто и нравится. Он меня любит безумно. Человек он несчастливый, каждый день что-нибудь. Его так и дразнят у нас: двадцать два несчастья…
Дуняша. В бане спят, там и живут. Боюсь,
говорят, стеснить. (Взглянув на свои карманные часы.) Надо бы их разбудить, да Варвара Михайловна
не велела. Ты,
говорит, его
не буди.
Аня. Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски
говорю я ужасно. Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и
не могу выпустить. Мама потом все ласкалась, плакала…
Варя. Я так думаю, ничего у нас
не выйдет. У него дела много, ему
не до меня… и внимания
не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть… Все
говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, всё как сон… (Другим тоном.) У тебя брошка вроде как пчелка.
Твоя мама
поговорит с Лопахиным; он, конечно, ей
не откажет…
Так хочется
поговорить, а
не с кем… Никого у меня нет.
Епиходов. Я развитой человек, читаю разные замечательные книги, но никак
не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне или застрелиться, собственно
говоря, но тем
не менее я всегда ношу при себе револьвер. Вот он… (Показывает револьвер.)
Шарлотта. Кончила. Теперь пойду. (Надевает ружье.) Ты, Епиходов, очень умный человек и очень страшный; тебя должны безумно любить женщины. Бррр! (Идет.) Эти умники все такие глупые,
не с кем мне
поговорить… Все одна, одна, никого у меня нет и… и кто я, зачем я, неизвестно… (Уходит
не спеша.)
Епиходов. Собственно
говоря,
не касаясь других предметов, я должен выразиться о себе, между прочим, что судьба относится ко мне без сожаления, как буря к небольшому кораблю. Если, допустим, я ошибаюсь, тогда зачем же сегодня утром я просыпаюсь, к примеру сказать, гляжу, а у меня на груди страшной величины паук… Вот такой. (Показывает обеими руками.) И тоже квасу возьмешь, чтобы напиться, а там, глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана.
Лопахин. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще
не встречал. Вам
говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно
не понимаете.
Любовь Андреевна. И, наверное, ничего нет смешного. Вам
не пьесы смотреть, а смотреть бы почаще на самих себя. Как вы все серо живете, как много
говорите ненужного.
Трофимов. Мы вчера
говорили долго, но ни к чему
не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.
Называют себя интеллигенцией, а прислуге
говорят «ты», с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего
не читают, ровно ничего
не делают, о науках только
говорят, в искусстве понимают мало.
Пищик. Я полнокровный, со мной уже два раза удар был, танцевать трудно, но, как говорится, попал в стаю, лай
не лай, а хвостом виляй. Здоровье-то у меня лошадиное. Мой покойный родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения
говорил так, будто древний род наш Симеоновых-Пищиков происходит будто бы от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас же просыпается.) Так и я… могу только про деньги…
Варя. Мамочка,
не могу же я сама делать ему предложение. Вот уже два года все мне
говорят про него, все
говорят, а он или молчит, или шутит. Я понимаю. Он богатеет, занят делом, ему
не до меня. Если бы были деньги, хоть немного, хоть бы сто рублей, бросила бы я все, ушла бы подальше. В монастырь бы ушла.
Любовь Андреевна. А я вот, должно быть, ниже любви. (В сильном беспокойстве.) Отчего нет Леонида? Только бы знать: продано имение или нет? Несчастье представляется мне до такой степени невероятным, что даже как-то
не знаю, что думать, теряюсь… Я могу сейчас крикнуть… могу глупость сделать. Спасите меня, Петя.
Говорите же что-нибудь,
говорите…
Любовь Андреевна. Нет, нет, нет,
не надо
говорить так… (Закрывает уши.)
Любовь Андреевна. «Я выше любви!» Вы
не выше любви, а просто, как вот
говорит наш Фирс, вы недотёпа. В ваши годы
не иметь любовницы!..
Трофимов(в ужасе). Это ужасно! Что она
говорит?! (Идет быстро в зал, схватив себя за голову.) Это ужасно…
Не могу, я уйду… (Уходит, но тотчас же возвращается.) Между нами все кончено! (Уходит в переднюю.)
Варя. Я
не взыскиваю с тебя, а
говорю. Только и знаешь, что ходишь с места на место, а делом
не занимаешься. Конторщика держим, а неизвестно — для чего.
Варя. Ты смеешь мне
говорить это! (Вспылив.) Ты смеешь? Значит, я ничего
не понимаю? Убирайся же вон отсюда! Сию минуту!
Погодите, господа, сделайте милость, у меня в голове помутилось,
говорить не могу…
Гул стихает. Входят через переднюю Любовь Андреевна и Гаев; она
не плачет, но бледна, лицо ее дрожит, она
не может
говорить.
Лопахин. Ну, прощай, голубчик. Пора ехать. Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего. Ну, все равно, циркуляция дела
не в этом. Леонид Андреич,
говорят, принял место, будет в банке, шесть тысяч в год… Только ведь
не усидит, ленив очень…
В коротких, но определительных словах изъяснил, что уже издавна ездит он по России, побуждаемый и потребностями, и любознательностью; что государство наше преизобилует предметами замечательными,
не говоря уже о красоте мест, обилии промыслов и разнообразии почв; что он увлекся картинностью местоположенья его деревни; что, несмотря, однако же, на картинность местоположенья, он не дерзнул бы никак обеспокоить его неуместным заездом своим, если бы не случилось что-то в бричке его, требующее руки помощи со стороны кузнецов и мастеров; что при всем том, однако же, если бы даже и ничего не случилось в его бричке, он бы не мог отказать себе в удовольствии засвидетельствовать ему лично свое почтенье.