Неточные совпадения
Дверь выломали. Комната пуста. «Загляните — ка под кровать» — и под кроватью нет проезжего. Полицейский чиновник
подошел к столу, — на столе лежал лист бумаги, а на
нем крупными буквами было написано...
Он долго не мог отыскать свою шляпу; хоть раз пять брал ее в руки, но не видел, что берет ее.
Он был как пьяный; наконец понял, что это под рукою у
него именно шляпа, которую
он ищет, вышел в переднюю, надел пальто; вот
он уже
подходит к воротам: «кто это бежит за мною? верно, Маша… верно с нею дурно!»
Он обернулся — Вера Павловна бросилась
ему на шею, обняла, крепко поцеловала.
Утром Марья Алексевна
подошла к шкапчику и дольше обыкновенного стояла у
него, и все говорила: «слава богу, счастливо было, слава богу!», даже подозвала
к шкапчику Матрену и сказала: «на здоровье, Матренушка, ведь и ты много потрудилась», и после не то чтобы драться да ругаться, как бывало в другие времена после шкапчика, а легла спать, поцеловавши Верочку.
Раз пять или шесть Лопухов был на своем новом уроке, прежде чем Верочка и
он увидели друг друга.
Он сидел с Федею в одном конце квартиры, она в другом конце, в своей комнате. Но дело
подходило к экзаменам в академии;
он перенес уроки с утра на вечер, потому что по утрам
ему нужно заниматься, и когда пришел вечером, то застал все семейство за чаем.
Осматривая собравшихся гостей, Лопухов увидел, что в кавалерах нет недостатка: при каждой из девиц находился молодой человек, кандидат в женихи или и вовсе жених. Стало быть, Лопухова пригласили не в качестве кавалера; зачем же? Подумавши,
он вспомнил, что приглашению предшествовало испытание
его игры на фортепьяно. Стало быть,
он позван для сокращения расходов, чтобы не брать тапера. «Хорошо, — подумал
он: — извините, Марья Алексевна», и
подошел к Павлу Константинычу.
Быть может,
он и прибодрился бы,
подходя к скамье, но, застигнутый врасплох, раньше чем ждал показать ей свою фигуру,
он был застигнут с пасмурным лицом.
— А вот и я готов, —
подошел Алексей Петрович: — пойдемте в церковь. — Алексей Петрович был весел, шутил; но когда начал венчанье, голос
его несколько задрожал — а если начнется дело? Наташа, ступай
к отцу, муж не кормилец, а плохое житье от живого мужа на отцовских хлебах! впрочем, после нескольких слов
он опять совершенно овладел собою.
Они возвращались из столовой в рабочие комнаты, когда
к Вере Павловне
подошла девушка, которой не было в рабочих комнатах.
Но вместо того, чтобы
подойти и взглянуть,
он подвинул свои кресла
к ее диванчику и уселся в
них, взял ее руку и поцеловал.
Она бросалась в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по комнате, падала в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять ходила, и несколько раз
подходила к письменному столу, и стояла у
него, и отбегала и, наконец, села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с
ним в комнату мужа, бросила
его да стол, и бросилась в свою комнату, упала в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это
он, она побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж
оно?
его нет, где ж
оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж
оно?
С этими словами
он преспокойно ушел в кабинет, вынул из кармана большой кусок ветчины, ломоть черного хлеба, — в сумме это составляло фунта четыре, уселся, съел все, стараясь хорошо пережевывать, выпил полграфина воды, потом
подошел к полкам с книгами и начал пересматривать, что выбрать для чтения: «известно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…» это «несамобытно» относилось
к таким книгам, как Маколей, Гизо, Тьер, Ранке, Гервинус.
Летами, голосом, чертами лица, насколько запомнил
их рассказчик, проезжий тоже
подходил к Рахметову; но рассказчик тогда не обратил особого внимания на своего спутника, который
к тому же недолго и был
его спутником, всего часа два: сел в вагон в каком-то городишке, вышел в какой-то деревне; потому рассказчик мог описывать
его наружность лишь слишком общими выражениями, и полной достоверности тут нет: по всей вероятности, это был Рахметов, а впрочем, кто ж
его знает?
— Да, вся эта картина — одна из самых хороших в поэме, но
они занимают в ней не самое видное место. Значит,
они слишком
подошли к мыслям, которые тебя занимали. Какие ж это мысли?
Дальше, дети, глупость; и это, пожалуй, глупость; можно, дети, и влюбляться можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана, без обмана, дети. Я вам спою про себя, как я выходила замуж, романс старый, но ведь и я старуха. Я сижу на балконе, в нашем замке Дальтоне, ведь я шотландка, такая беленькая, белокурая; подле лес и река Брингал;
к балкону, конечно, тайком,
подходит мой жених;
он бедный, а я богатая, дочь барона, лорда; но я
его очень люблю, и я
ему пою...
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало,
подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber [Милый (нем.).] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Следовало взять сына портного,
он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так
он и присыкнулся
к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже
подослала к супруге полотна три штуки; так
он ко мне.
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам
подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в лица глянул
им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
К нему подходишь к первому, // А
он и посоветует // И справку наведет;
«Дерзай!» — за
ними слышится // Дьячково слово; сын
его // Григорий, крестник старосты, //
Подходит к землякам. // «Хошь водки?» — Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.