Неточные совпадения
Потом опять неделю
было смирно
в доме, и гостья
не кричала, а только
не выходила из
комнаты и потом уехала.
Действительно, все время, как они всходили по лестнице, Марья Алексевна молчала, — а чего ей это стоило! и опять, чего ей стоило, когда Верочка пошла прямо
в свою
комнату, сказавши, что
не хочет
пить чаю, чего стоило Марье Алексевне ласковым голосом сказать...
Едва Верочка разделась и убрала платье, — впрочем, на это ушло много времени, потому что она все задумывалась: сняла браслет и долго сидела с ним
в руке, вынула серьгу — и опять забылась, и много времени прошло, пока она вспомнила, что ведь она страшно устала, что ведь она даже
не могла стоять перед зеркалом, а опустилась
в изнеможении на стул, как добрела до своей
комнаты, что надобно же поскорее раздеться и лечь, — едва Верочка легла
в постель,
в комнату вошла Марья Алексевна с подносом, на котором
была большая отцовская чашка и лежала целая груда сухарей.
— Ну, Вера, хорошо. Глаза
не заплаканы. Видно, поняла, что мать говорит правду, а то все на дыбы подымалась, — Верочка сделала нетерпеливое движение, — ну, хорошо,
не стану говорить,
не расстраивайся. А я вчера так и заснула у тебя
в комнате, может, наговорила чего лишнего. Я вчера
не в своем виде
была. Ты
не верь тому, что я с пьяных-то глаз наговорила, — слышишь?
не верь.
— Что ты сделала, Верка проклятая? А? — но проклятой Верки уже
не было в зале; мать бросилась к ней
в комнату, но дверь Верочкиной
комнаты была заперта: мать надвинула всем корпусом на дверь, чтобы выломать ее, но дверь
не подавалась, а проклятая Верка сказала...
— Милое дитя мое, — сказала Жюли, вошедши
в комнату Верочки: — ваша мать очень дурная женщина. Но чтобы мне знать, как говорить с вами, прошу вас, расскажите, как и зачем вы
были вчера
в театре? Я уже знаю все это от мужа, но из вашего рассказа я узнаю ваш характер.
Не опасайтесь меня. — Выслушавши Верочку, она сказала: — Да, с вами можно говорить, вы имеете характер, — и
в самых осторожных, деликатных выражениях рассказала ей о вчерашнем пари; на это Верочка отвечала рассказом о предложении кататься.
Марья Алексевна вошла
в комнату и
в порыве чувства хотела благословить милых детей без формальности, то
есть без Павла Константиныча, потом позвать его и благословить парадно. Сторешников разбил половину ее радости, объяснив ей с поцелуями, что Вера Павловна, хотя и
не согласилась, но и
не отказала, а отложила ответ. Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что
было.
Мать перестала осмеливаться входить
в ее
комнату, и когда Верочка сидела там, то
есть почти круглый день, ее
не тревожили.
Когда он
был в третьем курсе, дела его стали поправляться: помощник квартального надзирателя предложил ему уроки, потом стали находиться другие уроки, и вот уже два года перестал нуждаться и больше года жил на одной квартире, но
не в одной, а
в двух разных
комнатах, — значит,
не бедно, — с другим таким же счастливцем Кирсановым.
Тотчас же составилась партия, и Лопухов уселся играть. Академия на Выборгской стороне — классическое учреждение по части карт. Там
не редкость, что
в каком-нибудь нумере (т, е.
в комнате казенных студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся
в обороте на карточных столах, там гораздо меньше, чем
в английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал
в свое-то
есть в безденежное — время и Лопухов.
Через два дня учитель пришел на урок. Подали самовар, — это всегда приходилось во время урока. Марья Алексевна вышла
в комнату, где учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена: учитель хотел остаться на своем месте, потому что ведь он
не пьет чаю, и просмотрит
в это время федину тетрадь, но Марья Алексевна просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним. Он пошел, сел за чайный стол.
— Пойдемте
в мою
комнату, Дмитрий Сергеич, — она далеко от спальной, там
не будем мешать».
С амурных дел они, или так встречались? Как бы с амурных дел, он бы
был веселый. А ежели бы
в амурных делах они поссорились, по ее несоответствию на его желание, тогда бы, точно, он
был сердитый, только тогда они ведь поссорились бы, —
не стал бы ее провожать. И опять она прошла прямо
в свою
комнату и на него
не поглядела, а ссоры незаметно, — нет, видно, так встретились. А черт их знает, надо глядеть
в оба.
Вот, как смешно
будет: входят
в комнату — ничего
не видно, только угарно, и воздух зеленый; испугались: что такое? где Верочка? маменька кричит на папеньку: что ты стоишь, выбей окно! — выбили окно, и видят: я сижу у туалета и опустила голову на туалет, а лицо закрыла руками.
— Простите меня, Вера Павловна, — сказал Лопухов, входя
в ее
комнату, — как тихо он говорит, и голос дрожит, а за обедом кричал, — и
не «друг мой», а «Вера Павловна»: — простите меня, что я
был дерзок. Вы знаете, что я говорил: да, жену и мужа
не могут разлучить. Тогда вы свободны.
Во — первых, у нас
будут две
комнаты, твоя и моя, и третья,
в которой мы
будем пить чай, обедать, принимать гостей, которые бывают у нас обоих, а
не у тебя одного,
не у меня одной.
Сапоги
есть, локти
не продраны, щи
есть,
в комнате тепло — какого рожна горячего мне еще нужно?
— Иду. — Лопухов отправился
в комнату Кирсанова, и на дороге успел думать: «а ведь как верно, что Я всегда на первом плане — и начал с себя и кончил собою. И с чего начал: «жертва» — какое плутовство; будто я от ученой известности отказываюсь, и от кафедры — какой вздор!
Не все ли равно,
буду так же работать, и так же получу кафедру, и так же послужу медицине. Приятно человеку, как теоретику, замечать, как играет эгоизм его мыслями на практике».
— Ах, как весело
будет! Только ты, мой миленький, теперь вовсе
не говори со мною, и
не гляди на меня, и на фортепьяно
не каждый раз
будем играть. И
не каждый раз
буду выходить при тебе из своей
комнаты. Нет,
не утерплю, выйду всегда, только на одну минуточку, и так холодно
буду смотреть на тебя, неласково. И теперь сейчас уйду
в свою
комнату. До свиданья, мой милый. Когда?
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь отправляется по дороге к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка вернулась
в свою
комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее
будет, если она сама
в лицо скажет матери — ведь драться на улице мать
не станет же? только надобно, когда
будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и ехать, чтоб она
не успела схватить за рукав.
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю, бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять к шкапчику, бросилась
в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять
в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по
комнатам, ругаясь, но бить
было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая
в щель Верочкиной
комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается,
в кухню
не попала, а очутилась
в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
С давнего времени это
был первый случай, когда Лопухов
не знал, что ему делать. Нудить жалко, испортишь все веселое свиданье неловким концом. Он осторожно встал, пошел по
комнате,
не попадется ли книга. Книга попалась — «Chronique de L'Oeil de Boeuf» — вещь, перед которою «Фоблаз» вял; он уселся на диван
в другом конце
комнаты, стал читать и через четверть часа сам заснул от скуки.
Вера Павловна, проснувшись, долго нежится
в постели; она любит нежиться, и немножко будто дремлет, и
не дремлет, а думает, что надобно сделать; и так полежит,
не дремлет, и
не думает — нет, думает: «как тепло, мягко, хорошо, славно нежиться поутру»; так и нежится, пока из нейтральной
комнаты, — нет, надобно сказать: одной из нейтральных
комнат, теперь уже две их, ведь это уже четвертый год замужества, — муж, то
есть «миленький», говорит: «Верочка, проснулась?» — «Да, миленький».
Они возвращались из столовой
в рабочие
комнаты, когда к Вере Павловне подошла девушка, которой
не было в рабочих
комнатах.
— Сашенька, друг мой, как я рада, что встретила тебя! — девушка все целовала его, и смеялась, и плакала. Опомнившись от радости, она сказала: — нет, Вера Павловна, о делах уж
не буду говорить теперь.
Не могу расстаться с ним. Пойдем, Сашенька,
в мою
комнату.
Поэтому только половину вечеров проводят они втроем, но эти вечера уже почти без перерыва втроем; правда, когда у Лопуховых нет никого, кроме Кирсанова, диван часто оттягивает Лопухова из зала, где рояль; рояль теперь передвинут из
комнаты Веры Павловны
в зал, но это мало спасает Дмитрия Сергеича: через четверть часа, много через полчаса Кирсанов и Вера Павловна тоже бросили рояль и сидят подле его дивана; впрочем, Вера Павловна недолго сидит подле дивана; она скоро устраивается полуприлечь на диване, так, однако, что мужу все-таки просторно сидеть: ведь диван широкий; то
есть не совсем уж просторно, но она обняла мужа одною рукою, поэтому сидеть ему все-таки ловко.
Проходит месяц. Вера Павловна нежится после обеда на своем широком, маленьком, мягком диванчике
в комнате своей и мужа, то
есть в кабинете мужа. Он присел на диванчик, а она обняла его, прилегла головой к его груди, но она задумывается; он целует ее, но
не проходит задумчивость ее, и на глазах чуть ли
не готовы навернуться слезы.
Половину времени Вера Павловна тихо сидела
в своей
комнате одна, отсылая мужа, половину времени он сидел подле нее и успокоивал ее все теми же немногими словами, конечно, больше
не словами, а тем, что голос его
был ровен и спокоен, разумеется,
не бог знает как весел, но и
не грустен, разве несколько выражал задумчивость, и лицо также.
Она бросалась
в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по
комнате, падала
в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась
в постель, и опять ходила, и несколько раз подходила к письменному столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец, села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав,
не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним
в комнату мужа, бросила его да стол, и бросилась
в свою
комнату, упала
в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может
быть, час, и вот звонок — это он, она побежала
в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
Она сама
не знает, так она потрясена
была быстрым оборотом дела: еще
не прошло суток, да, только через два часа
будут сутки после того, как он нашел ее письмо у себя
в комнате, и вот он уж удалился, — как это скоро, как это внезапно!
Осталось и разделение
комнат на нейтральные и ненейтральные; осталось и правило
не входить
в ненейтральные
комнаты друг к другу без разрешения, осталось и правило
не повторять вопрос, если на первый вопрос отвечают «
не спрашивай»; осталось и то, что такой ответ заставляет совершенно ничего
не думать о сделанном вопросе, забыть его: осталось это потому, что осталась уверенность, что если бы стоило отвечать, то и
не понадобилось бы спрашивать, давно все
было бы сказано без всякого вопроса, а
в том, о чем молчат, наверное нет ничего любопытного.
Например, нейтральные и ненейтральные
комнаты строго различаются; но разрешение на допуск
в ненейтральные
комнаты установлено раз навсегда для известного времени дня: это потому, что две из трех граней дня перенесены
в ненейтральные
комнаты; установился обычай
пить утренний чай
в ее
комнате, вечерний чай
в его
комнате; вечерний чай устраивается без особенных процедур; слуга, все тот же Степан, вносит
в комнату Александра самовар и прибор, и только; но с утренним чаем особая манера: Степан ставит самовар и прибор на стол
в той нейтральной
комнате, которая ближе к
комнате Веры Павловны, и говорит Александру Матвеичу, что самовар подан, то
есть говорит, если находит Александра Матвеича
в его кабинете; но если
не застает?
Теперь, видите сами, часто должно пролетать время так, что Вера Павловна еще
не успеет подняться, чтобы взять ванну (это устроено удобно, стоило порядочных хлопот: надобно
было провести
в ее
комнату кран от крана и от котла
в кухне; и правду сказать, довольно много дров выходит на эту роскошь, но что ж, это теперь можно
было позволить себе? да, очень часто Вера Павловна успевает взять ванну и опять прилечь отдохнуть, понежиться после нее до появления Саши, а часто, даже
не чаще ли, так задумывается и заполудремлется, что еще
не соберется взять ванну, как Саша уж входит.
Вот какое
было общее впечатление моего первого посещения. Мне сказали, и я знала, что я
буду в мастерской,
в которой живут швеи, что мне покажут
комнаты швей; что я
буду видеть швей, что я
буду сидеть за обедом швей; вместо того я видела квартиры людей
не бедного состояния, соединенные
в одно помещение, видела девушек среднего чиновничьего или бедного помещичьего круга,
была за обедом, небогатым, но удовлетворительным для меня; — что ж это такое? и как же это возможно?
Катерина Васильевна покраснела. Ей
было неприятно, что отец завел разговор о ее чувствах. Но, кроме отцовской любви,
было и другое известное обстоятельство, по которому отец
не был виноват: если
не о чем говорить, но
есть в комнате кошка или собака, заводится разговор о ней: если ни кошки, ни собаки нет, то о детях. Погода, уж только третья, крайняя степень безресурсности.
Правда,
не вечно же вертелись у него перед глазами дочь с предполагаемым женихом; чаще, чем
в одной
комнате с ним, они сидели или ходили
в другой
комнате или других
комнатах; но от этого
не было никакой разницы
в их разговорах.