Неточные совпадения
— Кушай, Верочка! Вот, кушай
на здоровье! Сама тебе принесла: видишь, мать помнит о тебе! Сижу, да и думаю: как же это Верочка легла спать без
чаю? сама пью, а сама все думаю. Вот и принесла. Кушай, моя дочка милая!
Чай, наполовину налитый густыми, вкусными сливками, разбудил аппетит. Верочка приподнялась
на локоть и стала пить. — «Как вкусен
чай, когда он свежий, густой и когда в нем много сахару и сливок! Чрезвычайно вкусен! Вовсе не похож
на тот спитой, с одним кусочком сахару, который даже противен. Когда у меня будут свои деньги, я всегда буду пить такой
чай, как этот».
Раз пять или шесть Лопухов был
на своем новом уроке, прежде чем Верочка и он увидели друг друга. Он сидел с Федею в одном конце квартиры, она в другом конце, в своей комнате. Но дело подходило к экзаменам в академии; он перенес уроки с утра
на вечер, потому что по утрам ему нужно заниматься, и когда пришел вечером, то застал все семейство за
чаем.
Но Федя скоро кончил
чай и отправился учиться. Таким образом важнейший результат вечера был только тот, что Марья Алексевна составила себе выгодное мнение об учителе, видя, что ее сахарница, вероятно, не будет терпеть большого ущерба от перенесения уроков с утра
на вечер.
Через два дня учитель пришел
на урок. Подали самовар, — это всегда приходилось во время урока. Марья Алексевна вышла в комнату, где учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена: учитель хотел остаться
на своем месте, потому что ведь он не пьет
чаю, и просмотрит в это время федину тетрадь, но Марья Алексевна просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним. Он пошел, сел за чайный стол.
Он отправился
на свои обыкновенные занятия; за вечерним
чаем говорил, что, кажется, совершенно все прошло, но поутру
на другой день сказал, что ему надобно будет несколько времени посидеть дома.
В это утро Дмитрий Сергеич не идет звать жену пить
чай: она здесь, прижавшись к нему; она еще спит; он смотрит
на нее и думает: «что это такое с ней, чем она была испугана, откуда этот сон?»
Когда Вера Павловна
на другой день вышла из своей комнаты, муж и Маша уже набивали вещами два чемодана. И все время Маша была тут безотлучно: Лопухов давал ей столько вещей завертывать, складывать, перекладывать, что куда управиться Маше. «Верочка, помоги нам и ты». И
чай пили тут все трое, разбирая и укладывая вещи. Только что начала было опомниваться Вера Павловна, а уж муж говорит: «половина 11–го; пора ехать
на железную дорогу».
Рахметов, попросив соседскую служанку сходить в булочную, поставил самовар, подал, стали пить
чай; Рахметов с полчаса посидел с дамами, выпил пять стаканов
чаю, с ними опростал половину огромного сливочника и съел страшную массу печенья, кроме двух простых булок, служивших фундаментом: «имею право
на это наслажденье, потому что жертвую целою половиною суток».
Понаслаждался, послушал, как дамы убиваются, выразил три раза мнение, что «это безумие»-то есть, не то, что дамы убиваются, а убить себя отчего бы то ни было, кроме слишком мучительной и неизлечимой физической болезни или для предупреждения какой-нибудь мучительной неизбежной смерти, например, колесования; выразил это мнение каждый раз в немногих, но сильных словах, по своему обыкновению, налил шестой стакан, вылил в него остальные сливки, взял остальное печенье, — дамы уже давно отпили
чай, — поклонился и ушел с этими материалами для финала своего материального наслаждения опять в кабинет, уже вполне посибаритствовать несколько, улегшись
на диване,
на каком спит каждый, но который для него нечто уже вроде капуанской роскоши.
Между тем как очень спокойно могли бы вы все трое жить по-прежнему, как жили за год, или как-нибудь переместиться всем
на одну квартиру, или иначе переместиться, или как бы там пришлось, только совершенно без всякого расстройства и по-прежнему пить
чай втроем, и по-прежнему ездить в оперу втроем.
Его честный образ действия в ней едва — едва достаточен для покрытия его прежней вины, что он не предотвратил эту мелодраму подготовлением вас, да и себя, вероятно, к очень спокойному взгляду
на все это, как
на чистый вздор, из — за которого не стоит выпить лишний стакан
чаю или не допить одного стакана
чаю.
А я сказал Маше, чтобы она не будила вас раньше половины одиннадцатого, так что завтра, едва успеете вы напиться
чаю, как уж надобно будет вам спешить
на железную дорогу; ведь если и не успеете уложить всех вещей, то скоро вернетесь, или вам привезут их; как вы думаете сделать, чтобы вслед за вами поехал Александр Матвеич, или сами вернетесь? а вам теперь было бы тяжело с Машею, ведь не годилось бы, если б она заметила, что вы совершенно спокойны.
И я должен сказать, что и теперь в Сергиевской, как прежде
на Васильевском, три грани дня Веры Павловны составляют:
чай утром, обед и вечерний
чай; да, она сохранила непоэтическое свойство каждый день обедать и два раза пить
чай и находить это приятным, и вообще она сохранила все свои непоэтические, и неизящные, и нехорошего тона свойства.
Например, нейтральные и ненейтральные комнаты строго различаются; но разрешение
на допуск в ненейтральные комнаты установлено раз навсегда для известного времени дня: это потому, что две из трех граней дня перенесены в ненейтральные комнаты; установился обычай пить утренний
чай в ее комнате, вечерний
чай в его комнате; вечерний
чай устраивается без особенных процедур; слуга, все тот же Степан, вносит в комнату Александра самовар и прибор, и только; но с утренним
чаем особая манера: Степан ставит самовар и прибор
на стол в той нейтральной комнате, которая ближе к комнате Веры Павловны, и говорит Александру Матвеичу, что самовар подан, то есть говорит, если находит Александра Матвеича в его кабинете; но если не застает?
И все сама, без служанки, и одевается сама, — это гораздо лучше. Сама, то есть, когда не продремлет срока, а если пропустит? тогда уж нельзя отделаться — да к чему ж и отделываться? — от того, чтобы Саша не исполнял должность горничной! Саша ужасно смешной! и может быть, даже прикосновение руки шепчущей гостьи — певицы не заставит появиться в воображаемом дневнике слова: «А ведь это даже обидно!» А, во всяком случае, милый взял
на себя неизменную обязанность хозяйничать за утренним
чаем.
Саша уходит за прибором, — да, это чаще, чем то, что он прямо входит с чайным прибором, — и хозяйничает, а она все нежится и, напившись
чаю, все еще полулежит уж не в постельке, а
на диванчике, таком широком, но, главное достоинство его, таком мягком, будто пуховик, полулежит до 10, до 11 часов, пока Саше пора отправляться в гошпиталь, или в клиники, или в академическую аудиторию, но с последнею чашкою Саша уже взял сигару, и кто-нибудь из них напоминает другому «принимаемся за дело», или «довольно, довольно, теперь за дело» — за какое дело? а как же, урок или репетиция по студенчеству Веры Павловны...
Вера Павловна занималась делами, иногда подходила ко мне, а я говорила с девушками, и таким образом мы дождались обеда. Он состоит, по будням, из трех блюд. В тот день был рисовый суп, разварная рыба и телятина. После обеда
на столе явились
чай и кофе. Обед был настолько хорош, что я поела со вкусом и не почла бы большим лишением жить
на таком обеде.
Неточные совпадения
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас
на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — //
Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
С большущей сивой гривою, //
Чай, двадцать лет не стриженной, // С большущей бородой, // Дед
на медведя смахивал, // Особенно как из лесу, // Согнувшись, выходил.
Г-жа Простакова (осматривая кафтан
на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я
чаю, тебя жмет до смерти. Позови сюда отца.
Но ошибка была столь очевидна, что даже он понял ее. Послали одного из стариков в Глупов за квасом, думая ожиданием сократить время; но старик оборотил духом и принес
на голове целый жбан, не пролив ни капли. Сначала пили квас, потом
чай, потом водку. Наконец, чуть смерклось, зажгли плошку и осветили навозную кучу. Плошка коптела, мигала и распространяла смрад.
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила с мещан по алтыну с каждого двора, с купцов же по фунту
чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала в казармы и из собственных рук поднесла солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она встретила
на дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с луга.