Неточные совпадения
Так и сделал. После
чаю он уже приподнялся с своего ложа и чуть было не встал; поглядывая
на туфли, он даже начал спускать к ним одну ногу с постели, но тотчас же опять подобрал ее.
Старые господа умерли, фамильные портреты остались дома и,
чай, валяются где-нибудь
на чердаке; предания о старинном быте и важности фамилии всё глохнут или живут только в памяти немногих, оставшихся в деревне же стариков.
— Не шутя,
на Мурашиной. Помнишь, подле меня
на даче жили? Ты пил
чай у меня и, кажется, видел ее.
Он, как встанет утром с постели, после
чая ляжет тотчас
на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.
Захар
на всех других господ и гостей, приходивших к Обломову, смотрел несколько свысока и служил им, подавал
чай и прочее с каким-то снисхождением, как будто давал им чувствовать честь, которою они пользуются, находясь у его барина. Отказывал им грубовато: «Барин-де почивает», — говорил он, надменно оглядывая пришедшего с ног до головы.
— Вот у вас все так: можно и не мести, и пыли не стирать, и ковров не выколачивать. А
на новой квартире, — продолжал Илья Ильич, увлекаясь сам живо представившейся ему картиной переезда, — дня в три не разберутся, все не
на своем месте: картины у стен,
на полу, галоши
на постели, сапоги в одном узле с
чаем да с помадой. То, глядишь, ножка у кресла сломана, то стекло
на картине разбито или диван в пятнах. Чего ни спросишь, — нет, никто не знает — где, или потеряно, или забыто
на старой квартире: беги туда…
Вскоре из кухни торопливо пронес человек, нагибаясь от тяжести, огромный самовар. Начали собираться к
чаю: у кого лицо измято и глаза заплыли слезами; тот належал себе красное пятно
на щеке и висках; третий говорит со сна не своим голосом. Все это сопит, охает, зевает, почесывает голову и разминается, едва приходя в себя.
После
чая все займутся чем-нибудь: кто пойдет к речке и тихо бродит по берегу, толкая ногой камешки в воду; другой сядет к окну и ловит глазами каждое мимолетное явление: пробежит ли кошка по двору, пролетит ли галка, наблюдатель и ту и другую преследует взглядом и кончиком своего носа, поворачивая голову то направо, то налево. Так иногда собаки любят сидеть по целым дням
на окне, подставляя голову под солнышко и тщательно оглядывая всякого прохожего.
Когда, отдохнув после трудного обеда, все собрались к
чаю, вдруг пришел воротившийся из города обломовский мужик, и уж он доставал, доставал из-за пазухи, наконец насилу достал скомканное письмо
на имя Ильи Иваныча Обломова.
И письмо с очками было спрятано под замок. Все занялись
чаем. Оно бы пролежало там годы, если б не было слишком необыкновенным явлением и не взволновало умы обломовцев. За
чаем и
на другой день у всех только и разговора было что о письме.
Хотя было уже не рано, но они успели заехать куда-то по делам, потом Штольц захватил с собой обедать одного золотопромышленника, потом поехали к этому последнему
на дачу пить
чай, застали большое общество, и Обломов из совершенного уединения вдруг очутился в толпе людей. Воротились они домой к поздней ночи.
Но человек подал ему чашку
чаю и поднос с кренделями. Он хотел подавить в себе смущение, быть развязным и в этой развязности захватил такую кучу сухарей, бисквитов, кренделей, что сидевшая с ним рядом девочка засмеялась. Другие поглядывали
на кучу с любопытством.
На полке шкафа лежали у него вместе
чай, сахар, лимон, серебро, тут же вакса, щетки и мыло.
Однажды он пришел и вдруг видит, что мыло лежит
на умывальном столике, щетки и вакса в кухне
на окне, а
чай и сахар в особом ящике комода.
На другой день, только что Обломов проснулся в десятом часу утра, Захар, подавая ему
чай, сказал, что когда он ходил в булочную, так встретил барышню.
Захар ушел и вздохнул
на всю прихожую, а Обломов стал пить
чай.
Он вяло напился
чаю, не тронул ни одной книги, не присел к столу, задумчиво закурил сигару и сел
на диван. Прежде бы он лег, но теперь отвык, и его даже не тянуло к подушке; однако ж он уперся локтем в нее — признак, намекавший
на прежние наклонности.
И Обломов при намеке
на это вдруг схватит в смущении за
чаем такую кучу сухарей, что кто-нибудь непременно засмеется.
— Вон она сама, — говорил Захар, указывая
на полуотворенную дверь боковой комнаты. — Это у них буфет, что ли; она тут и работает, тут у них
чай, сахар, кофе лежит и посуда.
Он прочел страниц пятнадцать. Маша пришла звать его, не хочет ли пойти
на Неву: все идут посмотреть, как становится река. Он пошел и воротился к
чаю.
— Барское дело, — заметила сметливая Анисья, — ты поди к Артемью, графскому кучеру, напой его
чаем: он все поит тебя, а я побегу
на рынок.
Когда он с Тарантьевым отправлялся
на тоню, в пальто у него всегда спрятана была бутылка высокого сорта мадеры, а когда пили они «в заведении»
чай, он приносил свой ром.
Все пошло
на большую ногу; закупка сахару,
чаю, провизии, соленье огурцов, моченье яблок и вишен, варенье — все приняло обширные размеры.
Но ему не было скучно, если утро проходило и он не видал ее; после обеда, вместо того чтоб остаться с ней, он часто уходил соснуть часа
на два; но он знал, что лишь только он проснется,
чай ему готов, и даже в ту самую минуту, как проснется.
— Уж и дело! Труслив ты стал, кум! Затертый не первый раз запускает лапу в помещичьи деньги, умеет концы прятать. Расписки, что ли, он дает мужикам:
чай, с глазу
на глаз берет. Погорячится немец, покричит, и будет с него. А то еще дело!
В роще
чай бы стали пить, в ильинскую пятницу
на Пороховые бы Заводы пошли, за нами бы телега с припасами да с самоваром ехала.
С полгода по смерти Обломова жила она с Анисьей и Захаром в дому, убиваясь горем. Она проторила тропинку к могиле мужа и выплакала все глаза, почти ничего не ела, не пила, питалась только
чаем и часто по ночам не смыкала глаз и истомилась совсем. Она никогда никому не жаловалась и, кажется, чем более отодвигалась от минуты разлуки, тем больше уходила в себя, в свою печаль, и замыкалась от всех, даже от Анисьи. Никто не знал, каково у ней
на душе.
— Приду; как не прийти взглянуть
на Андрея Ильича?
Чай, великонек стал! Господи! Радости какой привел дождаться Господь! Приду, батюшка, дай Бог вам доброго здоровья и несчетные годы… — ворчал Захар вслед уезжавшей коляске.
Неточные совпадения
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас
на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — //
Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
С большущей сивой гривою, //
Чай, двадцать лет не стриженной, // С большущей бородой, // Дед
на медведя смахивал, // Особенно как из лесу, // Согнувшись, выходил.
Г-жа Простакова (осматривая кафтан
на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я
чаю, тебя жмет до смерти. Позови сюда отца.
Но ошибка была столь очевидна, что даже он понял ее. Послали одного из стариков в Глупов за квасом, думая ожиданием сократить время; но старик оборотил духом и принес
на голове целый жбан, не пролив ни капли. Сначала пили квас, потом
чай, потом водку. Наконец, чуть смерклось, зажгли плошку и осветили навозную кучу. Плошка коптела, мигала и распространяла смрад.
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила с мещан по алтыну с каждого двора, с купцов же по фунту
чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала в казармы и из собственных рук поднесла солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она встретила
на дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с луга.