Неточные совпадения
Она засмеялась, и смех ее
показался мне звонким и чудесным, именно таким, каким умеют смеяться одни только
феи.
Она слушала меня очень внимательно. Все время, пока я говорила, ее тоненькая ручка лежала на моем лбу, и, право же, мне
казалось, что боль в голове утихала, что хорошенькая Ирочка способна унести мою болезнь, как настоящая маленькая
фея.
Она была уже не такая хорошенькая, какою
показалась мне ночью. Утро безжалостно сорвало с нее всю ее ночную фантастическую прелесть. Она уже более не
казалась мне
феей, но ее большие светлые глаза, загадочно-прозрачные, точно глаза русалки, ее великолепные, белые, как лен, волосы и изящные черты немного надменного личика с детски-чарующей улыбкой — невольно заставляли любоваться ею.
И действительно, все
казалось мне теперь пустяками в сравнении с дружбой Ирочки. Институт уже не представлялся мне больше прежней мрачной и угрюмой тюрьмою. В нем жила со своими загадочно-прозрачными глазками и колокольчиком-смехом белокурая
фея Ирэн.
Ирочка засмеялась. Она уже не
казалась мне больше прозрачною лунною
феей, какою явилась мне в ту памятную ночь в лазарете, — нет, это была уже не прежняя, немного мечтательная, поэтичная
фея Ирэн, а просто веселая, смеющаяся, совсем земная Ирочка, которую, однако, я любила не меньше и которую решила теперь «обожать» по-институтски, чтобы и в этом не отстать от моих потешных, глупеньких одноклассниц…
Неточные совпадения
Это дворец невидимой
феи, индийской пери, самой Сакунталы, может быть. Вот,
кажется, следы ее ножек, вот кровать, закрытая едва осязаемой кисеей, висячие лампы и цветные китайские фонари, роскошный европейский диван, а рядом длинное и широкое бамбуковое кресло. Здесь резные золоченые колонны, служащие преддверием ниши, где богиня покоится в жаркие часы дня под дуновением висячего веера.
Доселе наш кандидат никогда не бывал в дамском обществе; он питал к женщинам какое-то инстинктуальное чувство уважения; они были для него окружены каким-то нимбом; видел он их или на бульваре, разряженными и неприступными, или на сцене московского театра, — там все уродливые фигурантки
казались ему какими-то
феями, богинями.
Она была немного выше его — на полголовы, — но заслоняла собою всё — и мать и отца. В ту пору ей было пятнадцать лет. Он был похож на краба, а она — тонкая, стройная и сильная —
казалась ему
феей, под властью которой жил весь дом и он, маленький горбун.
Дуня с восторгом и преданностью глядит в лицо Наташи. Она никогда не говорит ей о своей любви, как Феничка и другие. Ей дико это и стыдно. Но когда Дуня ходит, обнявшись, в короткие минуты досуга между часами занятий с Наташей по зале или слушает ее пленительные рассказы из ее, Наташиного, прошлого житья, сама Наташа
кажется бедной маленькой Дуне какой-то сказочной волшебной
феей, залетевшей сюда случайно в этот скучный и суровый приют.
Она была очень хороша и в эти минуты особенно напоминала одну из
фей Шехеразады: вокруг нее были даже клубы какого-то курения, или это, может быть, только
казалось.