Неточные совпадения
— Это твой двоюродный брат, князь Юлико Джаваха-оглы-Джамата, последний отпрыск славного рода, — не без некоторой гордости проговорила бабушка. — Познакомьтесь, дети, и будьте
друзьями. Вы оба сироты, хотя ты, Нина, счастливее княжича… У него нет ни отца, ни матери… между
тем как твой отец так добр к тебе и так тебя балует.
— Сиди смирно, а
то ты скатишься в пропасть, — презрительно оборвала я его, обиженная за моего
друга, отодвигаясь от Юлико в самый угол коляски.
После каждого блюда, заедаемого по обыкновению лавашами и чади [Чади — густая каша кусками вместо хлеба.] или солоноварным вкусным квели, деда поднимался с места и с полной чашей в руке восхвалял
того или
другого гостя. Вина как верующий магометанин он не пил, и каждый раз передавал свой кубок кому-либо из почетнейших гостей.
После обеда
тот же молоденький хорунжий начал рассказывать, как он приехал на диком горном скакуне, не подпускавшем к себе никого
другого.
— Она ушла? — услышала я в
ту же минуту шепот моего
друга.
— Деда, — в исступлении говорила я, вперив взгляд в ее милый образ с печальными глазами и прекрасным лицом, — ты была и останешься моей единственной…
Другой деды не хочет твоя крошка, твоя джаным! И если этого пожелает судьба,
то я убегу, деда! Я убегу в горы… к дедушке Магомету… к княгине Бэлле Израил.
Нам роздали кружки с коричневой жидкостью, очень мало похожей на чай, и порционные булки из невкусного пресного теста. Я не дотронулась ни до
того, ни до
другого.
— И напрасно! — прервала меня Чикунина, быстро доплетая тяжелую косу, — напрасно!.. В
другом институте повторится
то же самое… нельзя же в третий поступать… да и там
то же… Тут, по крайней мере, maman — дуся, а там, в остальных, Бог весть какая. Вот сестра мне пишет из N-ского института, чем их там кормят… ужас!..
Поминутно
то на одной,
то на
другой постели поднимались небольшие детские фигурки, укутанные до пояса в синие нанковые одеяла и, сложив на груди руки, набожно молились, кладя поклоны.
Отец Филимон ходил между партами, поочередно клал свою большую руку на голову
той или
другой воспитанницы и гладил поочередно
ту или
другую детскую головку.
О
том, как я мучилась одиночеством, как недобро обошлись со мною мои одноклассницы и как твердо решила я перейти в
другой институт, — я промолчала.
И почти каждый день
ту или
другую девочку спасал таким образом добрый доктор.
На
другой день, на перевязке, у институток только и разговору было о
том, как княжна Джаваха скальпировала Цаплю. Хохотали в классах, хохотали в лазарете, хохотали в подвальном помещении девушек-служанок. Только одна Цапля не хохотала. Она бросала на меня свирепые взгляды и настаивала на скорейшей выписке меня из лазарета.
В
то время как на уроках
других учителей на кафедре красовались красиво обернутые протечной бумагой мелки с красными, голубыми и розовыми бантиками, — на уроке Церни лежал небрежно брошенный обломок или, вернее, обгрызок мелка, едва умещавшийся в руках. В чернильнице постоянно плавали мухи, а перо клалось умышленно такое, что им едва-едва можно было расписаться в классном журнале.
Счастье мне улыбнулось. Я нашла
то, чего смутно ждала душою во всю мою коротенькую детскую жизнь… Ждала и дождалась. У меня теперь был
друг, верный, милый.
Гнилая петербургская осень по-прежнему висела над столицей, по-прежнему серело небо без малейшей солнечной улыбки, по-прежнему кончались одни уроки и начинались
другие, по-прежнему фея Ирэн, всегда спокойная, ровная, улыбалась мне при встречах, а между
тем точно новая песенка звенела в воздухе, веселая весенняя песенка, и песенка эта начиналась и кончалась одною и
тою же фразой...
Ее все полюбили, потому что нельзя было ее не любить, — такая она была славная, милая. Но я ее любила больше всех. И она мне платила
тем же. Одним словом, мы стали
друзьями на всю жизнь.
Каково же было мое изумление и негодование, когда я увидела мою Люду, моего единственного первого
друга, между Маней Ивановой и торжествующей Крошкой — моими злейшими врагами!.. Я сразу поняла, что они воспользовались нашею ссорою с Людою, чтобы, назло мне, привлечь ее к себе и сделать ее подругою, товаркою. Их я поняла, но Люда, Люда, как она согласилась подружиться с ними?.. Неужели она не догадалась, сколько обиды и горечи нанесла этим поступком моему и без
того измученному сердцу? А я так любила ее!..
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем
другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у
другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на
другую квартиру.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.