Как однажды, когда дедушка, по привычке, лежа в зимней кибитке на пуховиках и под медвежьими одеялами раздетый, проснувшись, громко крикнул: «Малый!» — в то время как кучер и слуга для облегчения лошадей и чтобы самим размяться на морозе, шли в гору за кибиткой; как лошади испугались этого внезапного крика, и вся тройка подхватила, даром что дело
было в гору. К счастию, вожжи лежали на головашках, и дедушка, поднявшись в одной сорочке, остановил лошадей, успевших проскакать с четверть версты.
Неточные совпадения
Так как отец большею частию спал на кушетке
в своем рабочем кабинете, или
был в разъездах по имениям, то я знал, что мама не только одна
в спальне на своей широкой постели, но что за высокими головашками последней под образами постоянно
горит ночник. Когда мною окончательно овладевал восторг побежденных трудностей, я вскакивал с постели и босиком бежал к матери, тихонько отворяя дверь
в спальню.
В церкви среди толпы народа я узнавал и своих крестьян и прифрантившихся дворовых. Много
было густых приглаженных волос уже не белых, а от старости с сильно зеленоватым оттенком. При сравнительно дальнем переходе по холодной ночи
в церковь, нагретую дыханием толпы и сотнями горящих свечей, дело не обошлось без неожиданной иллюминации. Задремавший старик поджег сзади другому скобку, и близко стоящие бабы стали шлепать горящего по затылку, с криком: «Дедушка,
горишь! Дедушка,
горишь!»
Так, на масляной, когда ловкие столяры взвозили на
гору Новосельской усадьбы не салазки, а большие сани и, насажав на них десятки разряженных баб, неслись несколько сот сажень с возрастающей быстротой, мы неизменно
были на головашках
в числе хохочущих седоков.
При страсти отца к постройкам, вся Новосельская усадьба, за исключением мастерской и кузницы, передвинулась выше
в гору и ближе к дому. Во время же, о котором я говорю, около кухни под лесом возникла липовая баня, крытая тесом, расписанная зелеными и темно-красными полосками. Так как, по случаю перестройки дома, матери с меньшими детьми пришлось перебираться во флигель, занимаемый отцом и моею классного, нам с отцом
были поставлены кровати
в самой бане, а Андрею Карповичу
в предбаннике.
В крутой и каменистой соборной мценской
горе будет до ста саженей.
Главное, бросившееся мне
в глаза на другой день, при поездке к профессору Моеру,
было, что извозчик сидел перед нами
в санях
в капоте с коротким многоэтажным воротником, а его парочка лошадок
в дышле
была запряжена
в шоры без всякой шлеи, так что при спуске с
горы шоры всползали лошадкам на самый затылок.
Не меньшее
горе испытал я с игрою на фортепьяно, которой отец положил обучать меня, соображая, что
в каждом значительном доме, куда молодому человеку интересно
будет войти,
есть фортепьяно.
Но спичка, продолжавшая
гореть, зажгла спустившееся на пол платье, и девушка только тогда заметила, что
горит, когда вся правая сторона
была в огне.
Он
был в горе, в досаде, роптал на весь свет, сердился на несправедливость судьбы, негодовал на несправедливость людей и, однако же, не мог отказаться от новых попыток.
— Вообще, mon cher, — снова продолжал граф, — я бы советовал тебе съездить к новой вдовице, — по словам священного писания: «В горе бе, и посетисте мене!» [В горе бе, и посетисте мене! (
Был в горе, и вы посетили меня.) — Здесь искажен евангельский текст: «Был болен, и вы посетили меня» (Евангелие от Матфея, глава 25).]
Неточные совпадения
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках //
В Екатеринин день, // И
горя словно не
было! // Запела, как певала я //
В родительском дому. // Мы
были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Милон. Не могу. Мне велено и солдат вести без промедления… да, сверх того, я сам
горю нетерпением
быть в Москве.
Предстояло атаковать на пути
гору Свистуху; скомандовали:
в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"ради поспешения", черты
были нанесены лишь
в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом
в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
Но тут встретилось новое затруднение: груды мусора убывали
в виду всех, так что скоро нечего
было валить
в реку. Принялись за последнюю груду, на которую Угрюм-Бурчеев надеялся, как на каменную
гору. Река задумалась, забуровила дно, но через мгновение потекла веселее прежнего.
В ту же ночь
в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить
в самом начале.
Сгорел только архив,
в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение
в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька
напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.