Неточные совпадения
Николай Петрович умолк, а Аркадий, который начал было
слушать его
не без некоторого изумления, но и
не без сочувствия, поспешил достать из кармана серебряную коробочку со спичками и послал ее Базарову с Петром.
Все ее поведение представляло ряд несообразностей; единственные письма, которые могли бы возбудить справедливые подозрения ее мужа, она написала к человеку почти ей чужому, а любовь ее отзывалась печалью: она уже
не смеялась и
не шутила с тем, кого избирала, и
слушала его и глядела на него с недоумением.
— Браво! браво!
Слушай, Аркадий… вот как должны современные молодые люди выражаться! И как, подумаешь, им
не идти за вами! Прежде молодым людям приходилось учиться;
не хотелось им прослыть за невежд, так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать: все на свете вздор! — и дело в шляпе. Молодые люди обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты.
— И этот вопрос, я полагаю, лучше для вас же самих
не разбирать в подробности. Вы, чай, слыхали о снохачах?
Послушайте меня, Павел Петрович, дайте себе денька два сроку, сразу вы едва ли что-нибудь найдете. Переберите все наши сословия да подумайте хорошенько над каждым, а мы пока с Аркадием будем…
Однажды я с покойницей матушкой поссорился: она кричала,
не хотела меня
слушать…
Он имел о себе самое высокое мнение; тщеславие его
не знало границ, но он держался просто, глядел одобрительно,
слушал снисходительно и так добродушно смеялся, что на первых порах мог даже прослыть за «чудного малого».
Он ожидал, что Базаров заговорит с Одинцовой, как с женщиной умною, о своих убеждениях и воззрениях: она же сама изъявила желание
послушать человека, «который имеет смелость ничему
не верить», но вместо того Базаров толковал о медицине, о гомеопатии, о ботанике.
— Слушаю-с, — промолвил дворецкий
не без недоуменья и удалился, скрипя сапогами.
— Слушаю-с, — со вздохом отвечал Тимофеич. Выйдя из дома, он обеими руками нахлобучил себе картуз на голову, взобрался на убогие беговые дрожки, оставленные им у ворот, и поплелся рысцой, только
не в направлении города.
Вечером того же дня Одинцова сидела у себя в комнате с Базаровым, а Аркадий расхаживал по зале и
слушал игру Кати. Княжна ушла к себе наверх; она вообще терпеть
не могла гостей, и в особенности этих «новых оголтелых», как она их называла. В парадных комнатах она только дулась; зато у себя, перед своею горничной, она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал у ней на голове вместе с накладкой. Одинцова все это знала.
—
Послушайте, я давно хотела объясниться с вами. Вам нечего говорить, — вам это самим известно, — что вы человек
не из числа обыкновенных; вы еще молоды — вся жизнь перед вами. К чему вы себя готовите? какая будущность ожидает вас? я хочу сказать — какой цели вы хотите достигнуть, куда вы идете, что у вас на душе? словом, кто вы, что вы?
Василий Иванович его
слушал,
слушал, сморкался, катал платок в обеих руках, кашлял, ерошил свои волосы — и наконец
не вытерпел: нагнулся к Аркадию и поцеловал его в плечо.
— Фенечка! — сказал он каким-то чудным шепотом, — любите, любите моего брата! Он такой добрый, хороший человек!
Не изменяйте ему ни для кого на свете,
не слушайте ничьих речей! Подумайте, что может быть ужаснее, как любить и
не быть любимым!
Не покидайте никогда моего бедного Николая!
— Все у вас благополучно, но
не все здоровы, — проговорил Базаров. — А ты
не тараторь, вели принести мне квасу, присядь и
слушай, что я тебе сообщу в немногих, но, надеюсь, довольно сильных выражениях.
Арина Власьевна тоже
не ложилась и, чуть отворив дверь кабинета, то и дело подходила
послушать, «как дышит Енюша», и посмотреть на Василия Ивановича.
— Что вы! что вы! — твердила Анна Сергеевна; но Арина Власьевна ее
не слушала, а Василий Иванович только повторял: «Ангел! ангел!»
— Прощайте, — проговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. — Прощайте…
Послушайте… ведь я вас
не поцеловал тогда… Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет…
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй,
послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а
не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать:
не содержится ли нем какого-нибудь донесения или просто переписки.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше.
Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Хлестаков.
Послушай, любезный, там мне до сих пор обеда
не приносят, так, пожалуйста, поторопи, чтоб поскорее, — видишь, мне сейчас после обеда нужно кое-чем заняться.
Я раз
слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я
не могу вам сказать, что с ним сделалось.