Неточные совпадения
— Нет, не
все равно. Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни
одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип.
— Так-с, так-с. Вот как вы изволите шутить. Это вы
все, стало быть, отвергаете? Положим. Значит, вы верите в
одну науку?
Павел Петрович ни
одного вечера не проводил дома, славился смелостию и ловкостию (он ввел было гимнастику в моду между светскою молодежью) и прочел
всего пять-шесть французских книг.
— Вот и изменило вам хваленое чувство собственного достоинства, — флегматически заметил Базаров, между тем как Аркадий
весь вспыхнул и засверкал глазами. — Спор наш зашел слишком далеко… Кажется, лучше его прекратить. А я тогда буду готов согласиться с вами, — прибавил он вставая, — когда вы представите мне хоть
одно постановление в современном нашем быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания.
Стремился к созданию во Франции блока буржуазии с дворянством и к предотвращению революции.] и старался внушить
всем и каждому, что он не принадлежит к числу рутинеров и отсталых бюрократов, что он не оставляет без внимания ни
одного важного проявления общественной жизни…
[Вязь — старославянский шрифт, в котором
все буквы связаны и переходят
одна в другую.])
Он ласкал
всех —
одних с оттенком гадливости, других с оттенком уважения; рассыпался «en vrai chevalier français» [Как истинный французский рыцарь (фр.).] перед дамами и беспрестанно смеялся крупным, звучным и одиноким смехом, как оно и следует сановнику.
Приятелей наших встретили в передней два рослые лакея в ливрее;
один из них тотчас побежал за дворецким. Дворецкий, толстый человек в черном фраке, немедленно явился и направил гостей по устланной коврами лестнице в особую комнату, где уже стояли две кровати со
всеми принадлежностями туалета. В доме, видимо, царствовал порядок:
все было чисто, всюду пахло каким-то приличным запахом, точно в министерских приемных.
— Благодарствуйте, что сдержали слово, — начала она, — погостите у меня: здесь, право, недурно. Я вас познакомлю с моей сестрою, она хорошо играет на фортепьяно. Вам, мсьё Базаров, это
все равно; но вы, мсьё Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, у меня живет старушка тетка, да сосед
один иногда наезжает в карты играть: вот и
все наше общество. А теперь сядем.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда.
Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества
одни и те же у
всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно
одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо
всех других. Люди, что деревья в лесу; ни
один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
— Да, понимаю; у
всех будет
одна и та же селезенка.
Душа ее наполнится внезапною смелостию, закипит благородным стремлением; но сквозной ветер подует из полузакрытого окна, и Анна Сергеевна
вся сожмется, и жалуется, и почти сердится, и только
одно ей и нужно в это мгновение: чтобы не дул на нее этот гадкий ветер.
— Да… я полагаю, что вы постоянно остаетесь на
одном месте потому, что вы себя избаловали, потому, что вы очень любите комфорт, удобства, а ко
всему остальному очень равнодушны.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал
весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в
одном углу стояла сломанная электрическая машина.
Настал полдень. Солнце жгло из-за тонкой завесы сплошных беловатых облаков.
Все молчало,
одни петухи задорно перекликались на деревне, возбуждая в каждом, кто их слышал, странное ощущение дремоты и скуки; да где-то высоко в верхушке деревьев звенел плаксивым призывом немолчный писк молодого ястребка. Аркадий и Базаров лежали в тени небольшого стога сена, подостлавши под себя охапки две шумливо-сухой, но еще зеленой и душистой травы.
Когда же Базаров, после неоднократных обещаний вернуться никак не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших его объятий и сел в тарантас; когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенел, и колеса завертелись, — и вот уже глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич,
весь сгорбленный и шатаясь на ходу, поплелся назад в свою каморку; когда старички остались
одни в своем, тоже как будто внезапно съежившемся и подряхлевшем доме, — Василий Иванович, еще за несколько мгновений молодцевато махавший платком на крыльце, опустился на стул и уронил голову на грудь.
Одни требовали расчета или прибавки, другие уходили, забравши задаток; лошади заболевали; сбруя горела как на огне; работы исполнялись небрежно; выписанная из Москвы молотильная машина оказалась негодною по своей тяжести; другую с первого разу испортили; половина скотного двора сгорела, оттого что слепая старуха из дворовых в ветреную погоду пошла с головешкой окуривать свою корову… правда, по уверению той же старухи,
вся беда произошла оттого, что барину вздумалось заводить какие-то небывалые сыры и молочные скопы.
К довершению
всего, мужики начали между собою ссориться: братья требовали раздела, жены их не могли ужиться в
одном доме; внезапно закипала драка, и
все вдруг поднималось на ноги, как по команде,
все сбегалось перед крылечко конторы, лезло к барину, часто с избитыми рожами, в пьяном виде, и требовало суда и расправы; возникал шум, вопль, бабий хныкающий визг вперемежку с мужскою бранью.
(Базаров побледнел при
одной этой мысли;
вся его гордость так и поднялась на дыбы.)
— Как тебе сказать? Господин Базаров непочтительно отозвался о сэре Роберте Пиле. [Пиль Роберт (1788–1850) — английский государственный деятель, консерватор.] Спешу прибавить, что во
всем этом виноват
один я, а господин Базаров вел себя отлично. Я его вызвал.
— Я вас понимаю и одобряю вас вполне. Мой бедный брат, конечно, виноват: за то он и наказан. Он мне сам сказал, что поставил вас в невозможность иначе действовать. Я верю, что вам нельзя было избегнуть этого поединка, который… который до некоторой степени объясняется
одним лишь постоянным антагонизмом ваших взаимных воззрений. (Николай Петрович путался в своих словах.) Мой брат — человек прежнего закала, вспыльчивый и упрямый… Слава богу, что еще так кончилось. Я принял
все нужные меры к избежанию огласки…
Виновник
всего этого горя взобрался на телегу, закурил сигару, и когда на четвертой версте, при повороте дороги, в последний раз предстала его глазам развернутая в
одну линию кирсановская усадьба с своим новым господским домом, он только сплюнул и, пробормотав: «Барчуки проклятые», плотнее завернулся в шинель.
Неожиданный поступок Павла Петровича запугал
всех людей в доме, а ее больше
всех;
один Прокофьич не смутился и толковал, что и в его время господа дирывались, «только благородные господа между собою, а этаких прощелыг они бы за грубость на конюшне отодрать велели».
— Я много жила
одна; поневоле размышлять станешь. Но разве я
всех чуждаюсь?
— Я теперь уже не тот заносчивый мальчик, каким я сюда приехал, — продолжал Аркадий, — недаром же мне и минул двадцать третий год; я по-прежнему желаю быть полезным, желаю посвятить
все мои силы истине; но я уже не там ищу свои идеалы, где искал их прежде; они представляются мне… гораздо ближе. До сих пор я не понимал себя, я задавал себе задачи, которые мне не по силам… Глаза мои недавно раскрылись благодаря
одному чувству… Я выражаюсь не совсем ясно, но я надеюсь, что вы меня поймете…
— Да я полагаю, — ответил Базаров тоже со смехом, хотя ему вовсе не было весело и нисколько не хотелось смеяться, так же как и ей, — я полагаю, следует благословить молодых людей. Партия во
всех отношениях хорошая; состояние у Кирсанова изрядное, он
один сын у отца, да и отец добрый малый, прекословить не будет.
Знакомцы наши изменились в последнее время:
все как будто похорошели и возмужали;
один Павел Петрович похудел, что, впрочем, придавало еще больше изящества и грансеньйорства его выразительным чертам…
И не она
одна — другие
все улыбались и тоже как будто извинялись;
всем было немножко неловко, немножко грустно и в сущности очень хорошо.
Николай Петрович попал в мировые посредники и трудится изо
всех сил; он беспрестанно разъезжает по своему участку; произносит длинные речи (он придерживается того мнения, что мужичков надо «вразумлять», то есть частым повторением
одних и тех же слов доводить их до истомы) и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне ни дворян образованных, говорящих то с шиком, то с меланхолией о манципации (произнося ан в нос), ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту мунципацию».
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на
всех разом, вдруг.
Вся группа должна переменить положение в
один миг ока. Звук изумления должен вырваться у
всех женщин разом, как будто из
одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть
весь эффект.
Столько лежит всяких дел, относительно
одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу,
все идет благополучно.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только
одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А
все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А
все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни
один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что
весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом.
Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из
одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».