Ермолай был человек престранного рода: беззаботен, как птица, довольно говорлив, рассеян и неловок с виду; сильно
любил выпить, не уживался на месте, на ходу шмыгал ногами и переваливался с боку на бок — и, шмыгая и переваливаясь, улепетывал верст пятьдесят в сутки.
Неточные совпадения
Арина вернулась с небольшим графинчиком и стаканом. Ермолай привстал, перекрестился и
выпил духом. «
Люблю!» — прибавил он.
Или вы, может
быть, меня не
любите, может
быть, я обманулась… в таком случае извините меня».
— Не стану я вас, однако, долее томить, да и мне самому, признаться, тяжело все это припоминать. Моя больная на другой же день скончалась. Царство ей небесное (прибавил лекарь скороговоркой и со вздохом)! Перед смертью попросила она своих выйти и меня наедине с ней оставить. «Простите меня, говорит, я, может
быть, виновата перед вами… болезнь… но, поверьте, я никого не
любила более вас… не забывайте же меня… берегите мое кольцо…»
Пьяный
был человек и
любил угощать, и как подопьет да скажет по-французски: «се бон» [C’est bon — это хорошо (фр.).], да облизнется — хоть святых вон неси!
Стал он им речь держать: «Я-де русский, говорит, и вы русские; я русское все
люблю… русская, дескать, у меня душа, и кровь тоже русская…» Да вдруг как скомандует: «А ну, детки, спойте-ка русскую, народственную песню!» У мужиков поджилки затряслись; вовсе одурели.
Выражался он необыкновенно изящно и, видимо, щеголял своими манерами; волокита тоже, должно
быть,
был страшный и, по всем вероятиям, успевал: русские девушки
любят красноречие.
Музыку он тоже
любит; за картами
поет сквозь зубы, но с чувством; из Лючии и Сомнамбулы тоже помнит, но что-то все высоко забирает.
— А отчего недоимка за тобой завелась? — грозно спросил г. Пеночкин. (Старик понурил голову.) — Чай, пьянствовать
любишь, по кабакам шататься? (Старик разинул
было рот.) Знаю я вас, — с запальчивостью продолжал Аркадий Павлыч, — ваше дело
пить да на печи лежать, а хороший мужик за вас отвечай.
Как мы
будем любить друг друга!
И точно: в деревне плохо тебе пришлось; в деревне тебе некого
было благоговейно выслушивать, некому удивляться, некого
любить…
— Помнишь Дашу? — прибавил он наконец, — вот золотая
была душа! вот
было сердце! и как она меня
любила!.. Что с ней теперь? Чай, иссохла, исчахла, бедняжка?
Он почти не
пил вина, не знался с женщинами и страстно
любил пение.
Александр Михайлыч никогда женатым не
был и не
любил женщин; общество у него собиралось холостое.
— Я тебя
любил, я
люблю тебя без ума, без памяти — и как подумаю я теперь, что ты этак, ни с того ни с сего, здорово живешь, меня покидаешь да по свету скитаться станешь — ну, и представляется мне, что не
будь я голяк горемычный, не бросила ты бы меня!
— Что Поляков? Потужил, потужил — да и женился на другой, на девушке из Глинного. Знаете Глинное? От нас недалече. Аграфеной ее звали. Очень он меня
любил, да ведь человек молодой — не оставаться же ему холостым. И какая уж я ему могла
быть подруга? А жену он нашел себе хорошую, добрую, и детки у них
есть. Он тут у соседа в приказчиках живет: матушка ваша по пачпорту его отпустила, и очень ему, слава Богу, хорошо.
Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и
любят быть послушными.
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и век
любить буду! — проговорила с внезапною силой Фенечка, между тем как рыданья так и поднимали ее горло, — а что вы видели, так я на Страшном суде скажу, что вины моей в том нет и не было, и уж лучше мне умереть сейчас, коли меня в таком деле подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем…
— На природу все жалуются, и музыка об этом, — сказала Дуняша, вздохнув, но тотчас же усмехнулась. — Впрочем, мужчины
любят петь: «Там за далью непогоды есть блаженная страна…»
Неточные совпадения
Осип. Да, порядок
любит. Уж ему чтоб все
было в исправности.
Хлестаков. Я — признаюсь, это моя слабость, —
люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне кажется, как будто бы вчера вы
были немножко ниже ростом, не правда ли?
Анна Андреевна. Цветное!.. Право, говоришь — лишь бы только наперекор. Оно тебе
будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть палевое; я очень
люблю палевое.
Осип.
Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше всего
любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб
было хорошее.
Хлестаков. Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень
будет приятно. Я, знаете, этак
люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я все позабываю.