Неточные совпадения
Я не знал, что отвечать
на ее вопрос. «Арина!» —
закричал издали мельник. Она встала и ушла.
Кузнечики трещали в порыжелой траве; перепела
кричали как бы нехотя; ястреба плавно носились над полями и часто останавливались
на месте, быстро махая крылами и распустив хвост веером.
Поверите ли, я чуть-чуть не
закричал… бросился
на колени и голову в подушки спрятал.
А то вскочит и
закричит: «Пляши, народ Божий,
на свою потеху и мое утешение!» Ну, ты и пляши, хоть умирай, а пляши.
Кричит: «Нет! меня вам не провести! нет, не
на того наткнулись! планы сюда! землемера мне подайте, христопродавца подайте сюда!» — «Да какое, наконец, ваше требование?» — «Вот дурака нашли! эка! вы думаете: я вам так-таки сейчас мое требование и объявлю?.. нет, вы планы сюда подайте, вот что!» А сам рукой стучит по планам.
Сучок посматривал
на нас глазами человека, смолоду состоявшего
на барской службе, изредка
кричал: «Вон, вон еще утица!» — и то и дело почесывал спину — не руками, а приведенными в движение плечами.
Мы действительно добрались до выселков, хотя правое переднее колесо едва держалось и необыкновенно странно вертелось.
На одном пригорке оно чуть-чуть не слетело; но кучер мой
закричал озлобленным голосом, и мы благополучно спустились.
Даже курицы стремились ускоренной рысью в подворотню; один бойкий петух с черной грудью, похожей
на атласный жилет, и красным хвостом, закрученным
на самый гребень, остался было
на дороге и уже совсем собрался
кричать, да вдруг сконфузился и тоже побежал.
— С прохожим мещанином сбежала, — произнес он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась; ребенок проснулся и
закричал; девочка подошла к люльке. —
На, дай ему, — проговорил Бирюк, сунув ей в руку запачканный рожок. — Вот и его бросила, — продолжал он вполголоса, указывая
на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.
Мужик глянул
на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно
на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены… Девочка улеглась
на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою
на руки. Кузнечик
кричал в углу… дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все молчали.
На разъездах, переправах и в других тому подобных местах люди Вячеслава Илларионыча не шумят и не
кричат; напротив, раздвигая народ или вызывая карету, говорят приятным горловым баритоном: «Позвольте, позвольте, дайте генералу Хвалынскому пройти», или: «Генерала Хвалынского экипаж…» Экипаж, правда, у Хвалынского формы довольно старинной;
на лакеях ливрея довольно потертая (о том, что она серая с красными выпушками, кажется, едва ли нужно упомянуть); лошади тоже довольно пожили и послужили
на своем веку, но
на щегольство Вячеслав Илларионыч притязаний не имеет и не считает даже званию своему приличным пускать пыль в глаза.
— Да ты
на недоуздках так их и выведи! —
закричал ему вслед г-н Чернобай. — У меня, батюшка, — продолжал он, ясно и кротко глядя мне в лицо, — не то, что у барышников, чтоб им пусто было! у них там имбири разные пойдут, соль, барда [От барды и соли лошадь скоро тучнеет. — Примеч. авт.], бог с ними совсем!.. А у меня, изволишь видеть, все
на ладони, без хитростей.
— Подрядчика, батюшка. Стали мы ясень рубить, а он стоит да смотрит… Стоял, стоял, да и пойди за водой к колодцу: слышь, пить захотелось. Как вдруг ясень затрещит да прямо
на него. Мы ему
кричим: беги, беги, беги… Ему бы в сторону броситься, а он возьми да прямо и побеги… заробел, знать. Ясень-то его верхними сучьями и накрыл. И отчего так скоро повалился, — Господь его знает… Разве сердцевина гнила была.
Обалдуй бросился ему
на шею и начал душить его своими длинными, костлявыми руками;
на жирном лице Николая Иваныча выступила краска, и он словно помолодел; Яков, как сумасшедший,
закричал: «Молодец, молодец!» — даже мой сосед, мужик в изорванной свите, не вытерпел и, ударив кулаком по столу, воскликнул: «А-га! хорошо, черт побери, хорошо!» — и с решительностью плюнул в сторону.
Я отвернулся и быстрыми шагами стал спускаться с холма,
на котором лежит Колотовка. У подошвы этого холма расстилается широкая равнина; затопленная мглистыми волнами вечернего тумана, она казалась еще необъятней и как будто сливалась с потемневшим небом. Я сходил большими шагами по дороге вдоль оврага, как вдруг где-то далеко в равнине раздался звонкий голос мальчика. «Антропка! Антропка-а-а!..» —
кричал он с упорным и слезливым отчаянием, долго, долго вытягивая последний слог.
Он умолкал
на несколько мгновений и снова принимался
кричать. Голос его звонко разносился в неподвижном, чутко дремлющем воздухе. Тридцать раз по крайней мере прокричал он имя Антропки, как вдруг с противоположного конца поляны, словно с другого света, принесся едва слышный ответ...
Раз какой-то охотник даже погнался за ним со всей свитой; видит, что уходит от него Чертопханов, и начал он ему
кричать изо всей мочи,
на всем скаку: «Эй ты!
— Лейба! —
закричал вдруг Чертопханов, — Лейба, посмотри
на меня! Ведь я рассудка лишился, я сам не свой!.. Я руки
на тебя наложу, если ты мне не поможешь!
— Я к вам вернусь
на Малек-Аделе, —
крикнул он им
на прощанье, — или уж вовсе не вернусь!
— А! —
закричал Чертопханов, — ты сам, сам за смертью пришел! Так
на же!
Филофей задергал вожжами,
закричал тонким-тонким голосом: «Эх вы, махонькие!» — братья его подскочили с обеих сторон, подстегнули под брюхо пристяжных — и тарантас тронулся, свернул из ворот
на улицу; кудластый хотел было махнуть к себе
на двор, но Филофей образумил его несколькими ударами кнута — и вот мы уже выскочили из деревни и покатили по довольно ровной дороге, между сплошными кустами густого орешника.
— Ребята! —
крикнул он, — два целковых жалует нам господин проезжий! — Те все вдруг как загогочут… Великан взвалился
на облучок…