Неточные совпадения
Усталыми шагами приближался
я к жилищу Николая Иваныча, возбуждая,
как водится, в ребятишках изумление, доходившее до напряженно-бессмысленного созерцания, в собаках — негодование, выражавшееся лаем, до того хриплым и злобным, что,
казалось, у них отрывалась вся внутренность, и они сами потом кашляли и задыхались, —
как вдруг на пороге кабачка
показался мужчина высокого роста, без шапки, во фризовой шинели, низко подпоясанной голубым кушачком.
В этом человеке было много загадочного;
казалось, какие-то громадные силы угрюмо покоились в нем,
как бы зная, что раз поднявшись, что сорвавшись раз на волю, они должны разрушить и себя и все, до чего ни коснутся; и
я жестоко ошибаюсь, если в жизни этого человека не случилось уже подобного взрыва, если он, наученный опытом и едва спасшись от гибели, неумолимо не держал теперь самого себя в ежовых рукавицах.
Я отвернулся и быстрыми шагами стал спускаться с холма, на котором лежит Колотовка. У подошвы этого холма расстилается широкая равнина; затопленная мглистыми волнами вечернего тумана, она
казалась еще необъятней и
как будто сливалась с потемневшим небом.
Я сходил большими шагами по дороге вдоль оврага,
как вдруг где-то далеко в равнине раздался звонкий голос мальчика. «Антропка! Антропка-а-а!..» — кричал он с упорным и слезливым отчаянием, долго, долго вытягивая последний слог.
— Не забывайте
меня, Виктор Александрыч, — продолжала она умоляющим голосом. — Уж,
кажется,
я на что вас любила, все,
кажется, для вас… Вы говорите, отца
мне слушаться, Виктор Александрыч… Да
как же
мне отца-то слушаться…
— А признайтесь-ка, — прибавил он, вдруг взглянув на
меня сбоку, —
я должен вам
казаться большим чудаком,
как говорится, оригиналом, или, может быть, пожалуй, еще чем-нибудь похуже: может быть, вы думаете, что
я прикидываюсь чудаком?
— Однако, — прибавил он, подумав немного, —
я,
кажется, обещал вам рассказать,
каким образом
я женился. Слушайте же. Во-первых, доложу вам, что жены моей уже более на свете не имеется, во-вторых… а во-вторых,
я вижу, что
мне придется рассказать вам мою молодость, а то вы ничего не поймете… Ведь вам не хочется спать?
Сперва
мне показалось, что мы погружаемся, идем вглубь, однако после двух-трех толчков и нырков водная гладь
как будто вдруг понизилась…
Он блаженно улыбнулся, хотя в улыбке его и отразилось как бы что-то страдальческое или, лучше сказать, что-то гуманное, высшее… не умею я этого высказать; но высокоразвитые люди,
как мне кажется, не могут иметь торжественно и победоносно счастливых лиц. Не ответив мне, он снял портрет с колец обеими руками, приблизил к себе, поцеловал его, затем тихо повесил опять на стену.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек,
как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
— Вы-то еще слаб, слава богу! Но, Рахметов, вы удивляете меня. Вы совсем не такой,
как мне казалось. Отчего вы всегда такое мрачное чудовище? А ведь вот теперь вы милый, веселый человек.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам
кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко.
Как бы
я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Хлестаков.
Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста,
мне кажется,
как будто бы вчера вы были немножко ниже ростом, не правда ли?
Хлестаков. А, да
я уж вас видел. Вы,
кажется, тогда упали? Что,
как ваш нос?
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у
меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж,
кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь
какой невзрачный, низенький,
кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у
меня проговоришься.
Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)
Кажется, эта комната несколько сыра?