Неточные совпадения
— Самовар
тебе готов, — сказал он мне с улыбкой, —
пойдем чай пить.
«Да куда
ты, черт,
идешь?
— Что барин? Прогнал меня! Говорит, как смеешь прямо ко мне
идти: на то есть приказчик;
ты, говорит, сперва приказчику обязан донести… да и куда я
тебя переселю?
Ты, говорит, сперва недоимку за себя взнеси. Осерчал вовсе.
— Ну, что ж,
ты и
пошел назад?
— Что ж
ты, теперь домой
идешь?
— Зачем я к нему
пойду?.. За мной и так недоимка. Сын-то у меня перед смертию с год хворал, так и за себя оброку не взнес… Да мне с полугоря: взять-то с меня нечего… Уж, брат, как
ты там ни хитри, — шалишь: безответная моя голова! (Мужик рассмеялся.) Уж он там как ни мудри, Кинтильян-то Семеныч, а уж…
— У
тебя все добрые… А что, — продолжал Овсяников, обращаясь к жене, —
послали ему… ну, там,
ты знаешь…
— Покойников во всяк час видеть можно, — с уверенностью подхватил Ильюшка, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… — Но а в родительскую субботу
ты можешь и живого увидеть, за кем, то есть, в том году очередь помирать. Стоит только ночью сесть на паперть на церковную да все на дорогу глядеть. Те и
пойдут мимо
тебя по дороге, кому, то есть, умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна на паперть ходила.
— Тот самый.
Идет и головушки не подымает… А узнала его Ульяна… Но а потом смотрит: баба
идет. Она вглядываться, вглядываться — ах
ты, Господи! — сама
идет по дороге, сама Ульяна.
— Я
пойду с
тобой… Можно?
— Лучше… лучше. Там места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас, на Красивой-то на Мечи, взойдешь
ты на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и луга, и лес; а там церковь, а там опять
пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно… Смотришь, смотришь, ах
ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят крестьяне; да с меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
— Ну, что, брат Софрон, каково у
тебя дела
идут? — спросил он ласковым голосом.
— Да! (Он почесал свой загорелый затылок.) Ну,
ты, тово, ступай, — заговорил он вдруг, беспорядочно размахивая руками, — во… вот, как мимо леска
пойдешь, вот как
пойдешь — тут те и будет дорога;
ты ее-то брось, дорогу-то, да все направо забирай, все забирай, все забирай, все забирай… Ну, там те и будет Ананьево. А то и в Ситовку пройдешь.
— «Я с
тобой пойду… хочешь?» — «Ладно, — отвечал он и попятил лошадь назад, — мы его духом поймаем, а там я вас провожу.
— А мне что? Все едино — пропадать; куда я без лошади
пойду? Пришиби — один конец; что с голоду, что так — все едино. Пропадай все: жена, дети — околевай все… А до
тебя, погоди, доберемся!
— Да
ты на недоуздках так их и выведи! — закричал ему вслед г-н Чернобай. — У меня, батюшка, — продолжал он, ясно и кротко глядя мне в лицо, — не то, что у барышников, чтоб им пусто было! у них там имбири разные
пойдут, соль, барда [От барды и соли лошадь скоро тучнеет. — Примеч. авт.], бог с ними совсем!.. А у меня, изволишь видеть, все на ладони, без хитростей.
— «А он бы
тебе: бонжур, бонжур, вене иси [Здравствуйте, здравствуйте,
идите сюда (фр.).], — да за хохол, за хохол».
— Мы за лекарем
послали, Максим, — заговорил мой сосед, — может быть,
ты еще и не умрешь.
—
Иди,
иди же! — залепетал он, с усилием поднимая густые брови, —
иди, Моргач,
иди! экой
ты, братец, ползешь, право слово. Это нехорошо, братец. Тут ждут
тебя, а
ты вот ползешь…
Иди.
—
Иду, любезный, — продолжал он, ковыляя в направлении питейного заведенья, — зачем
ты меня зовешь?..
Был у меня щенок от нее, отличный щенок, и в Москву везти хотел, да приятель выпросил вместе с ружьем; говорит: в Москве
тебе, брат, будет не до того; там уж
пойдет совсем, брат, другое.
— Лейба! — подхватил Чертопханов. — Лейба,
ты хотя еврей и вера твоя поганая, а душа у
тебя лучше иной христианской! Сжалься
ты надо мною! Одному мне ехать незачем, один я этого дела не обломаю. Я горячка — а
ты голова, золотая голова! Племя ваше уж такое: без науки все постигло!
Ты, может, сомневаешься: откуда, мол, у него деньги?
Пойдем ко мне в комнату, я
тебе и деньги все покажу. Возьми их, крест с шеи возьми — только отдай мне Малек-Аделя, отдай, отдай!
—
Ты бы хоть замуж за меня
пошла, что ли! — сострил Перфишка, толкнув стряпуху локтем в бок. — Все равно нам барина не дождаться, а то ведь со скуки пропадешь!
—
Ты все одна да одна, Лукерья; как же
ты можешь помешать, чтобы мысли
тебе в голову не
шли? Или
ты все спишь?
— Эти у нас луга Святоегорьевскими прозываются, — обратился он ко мне. — А за ними — так Великокняжеские
пойдут; других таких лугов по всей Расеи нету… Уж на что красиво! — Коренник фыркнул и встряхнулся… — Господь с
тобою!.. — промолвил Филофей степенно и вполголоса. — На что красиво! — повторил он и вздохнул, а потом протяжно крякнул. — Вот скоро сенокосы начнутся, и что тут этого самого сена нагребут — беда! А в заводях рыбы тоже много. Лещи такие! — прибавил он нараспев. — Одно слово: умирать не надо.
Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать — и куды!..
пошел кутить: ездит на извозчике, каждый день
ты доставай в кеятр билет, а там через неделю, глядь — и
посылает на толкучий продавать новый фрак.
Анна Андреевна.
Пойдем, Машенька! я
тебе скажу, что я заметила у гостя такое, что нам вдвоем только можно сказать.
Наскучило
идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и
ты так шмыгнешь, что
тебя никакой дьявол не сыщет.
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все
ты, а всё за
тобой. И
пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит;
пойдешь на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит на небе, так вот как на ладони все видишь.