Неточные совпадения
— Ну, вот он и является к князю, и
говорит ему: Ваше сиятельство,
говорит,
вы в таком сане и в таком звании,
говорит,
что вам стоит облегчить мою участь?
Вы,
говорит, не можете не уважать чистоту моих убеждений! И разве можно,
говорит, в наше время преследовать за убеждения? И
что ж,
вы думаете, сделал князь, этот образованный, высокопоставленный сановник?
— Вон! —
говорит, — сейчас!"И
что ж
вы думаете?
—
Что? Будто
вы не знаете? На Вознесенском проспекте всенародно кричал,
что надо, мол, всех либералов в тюрьму; а то еще к нему приходит старый пансионский товарищ, бедный, разумеется, и
говорит:"Можно у тебя пообедать?"А тот ему в ответ:"Нет, нельзя; у меня два графа сегодня обедают… п' шол прочь!"
Какой у него дар слова,
вы сегодня сами судить могли; и это еще слава богу,
что он мало
говорит, все только ежится.
Вот
вы говорите,
что нам следует занимать, перенимать у наших старших братьев; но как же возможно перенимать, не соображаясь с условиями климата, почвы, с местными, с народными особенностями?
— Все так, Созонт Иваныч, — заговорил в свою очередь Литвинов, — но зачем же непременно подвергать нас подобным испытаниям? Сами ж
вы говорите,
что сначала вышло нечто чудовищное! Ну — а коли это чудовищное так бы и осталось? Да оно и осталось,
вы сами знаете.
— Очень
вам благодарен, — перебил его Потугин, вставая и раскланиваясь, — но я уже так-таки многонько беседовал с
вами, то есть, собственно,
говорил я один, а
вы, вероятно, сами по себе заметили,
что человеку всегда как-то совестно и неловко становится, когда он много наговорит — один. Особенно так, с первого раза: вот, мол, я каков, посмотри! До приятного свиданья… А я, повторяю, очень рад моему знакомству с
вами.
— Да, да… Я непременно хочу знать,
что вы делали все это время, какие ваши планы; я все хочу знать, как,
что, когда… все, все. И
вы должны
говорить мне правду, потому
что я предуведомляю
вас, я не теряла
вас из вида… насколько это было возможно.
—
Говорят вам, я ничего не знаю… Но я жду… жду вашего рассказа… Ах, какой этот Потугин умница, —
что привел
вас!
— О да! — Ирина вздохнула. — Тут есть особенные причины…
Вы, конечно, слыхали про Элизу Бельскую… Вот та,
что умерла в позапрошлом году такой ужасной смертью?.. Ах, да ведь я забыла,
что вам неизвестны наши истории… К счастью, к счастью, неизвестны. Оh, quelle chance! Наконец-то, наконец один человек, живой человек, который нашего ничего не знает! И по-русски можно с ним
говорить, хоть дурным языком, да русским, а не этим вечным приторным, противным, петербургским французским языком!
— Потому, — подхватила с внезапною силой Ирина, —
что мне стало уже слишком невыносимо, нестерпимо, душно в этом свете, в этом завидном положении, о котором
вы говорите; потому
что, встретив
вас, живого человека, после всех этих мертвых кукол —
вы могли видеть образчики их четвертого дня, там, au Vieux Chateau, — я обрадовалась как источнику в пустыне, а
вы называете меня кокеткой, и подозреваете меня, и отталкиваете меня под тем предлогом,
что я действительно была виновата перед
вами, а еще больше перед самой собою!
—
Вы говорите,
что наши дороги разошлись, — продолжала Ирина, — я знаю,
вы женитесь по склонности, у
вас уже составлен план на всю вашу жизнь, да, это все так, но мы нестали друг другу чужды, Григорий Михайлыч, мы можем еще понять друг друга.
Я не умею
говорить как следует, но
вы поймете меня, потому
что я требую малого, очень малого… только немножко участия, только чтобы не отталкивали меня, душу дали бы отвести…
Позвольте доложить
вам, — начал я, — с"вьюношами"надо всегда
говорить почтительно, — я
вам, милостивый государь, удивляюсь;
вы занимаетесь естественными науками — и до сих пор не обратили внимания на тот факт,
что все плотоядные и хищные животные, звери, птицы, все те, кому нужно отправляться на добычу, трудиться над доставлением живой пищи и себе, и своим детям… а
вы ведь человека причисляете к разряду подобных животных?"–"
— К
чему вы это
говорите, Валерьян Владимирыч? — как бы с участием заметила она. — Только заряды на воздух тратите… Мы не в России, и никто
вас не слышит.
— Нет, — промолвила она, —
вам надобно правду
говорить. Я знала, я знаю,
что вы меня любите, вот отчего я решилась… — И тут же рассказала ему все.
— Таня, — начал он наконец, — я сказал
вам вчера,
что имею сообщить
вам нечто важное (он в Дрездене наедине с нею начинал
говорить ей"ты", но теперь об этом и думать было нечего). Я готов, только прошу
вас заранее не сетовать на меня и быть уверенной,
что мои чувства к
вам…
—
Вы полюбили другую женщину, — начала она, — и я догадываюсь, кто она… Мы с ней вчера встретились, не правда ли?..
Что ж! Я знаю,
что мне теперь остается делать. Так как
вы сами
говорите,
что это чувство в
вас неизменно… (Татьяна остановилась на миг; быть может, она еще надеялась,
что Литвинов не пропустит этого последнего слова без возражения, но он ничего не сказал) то мне остается возвратить
вам… ваше слово.
— Тетя, тетя, — перебила ее Татьяна, — помните,
что вы мне обещали.
Вы сами мне всегда
говорили: правда, Татьяна, правда прежде всего — и свобода. Ну, а правда не всегда сладка бывает, и свобода тоже; а то какая была бы наша заслуга?
— Григорий Михайлыч, — промолвила она, — не будемте
говорить об этом… Пожалуйста, прошу
вас, если не для
вас, так для меня. Я не со вчерашнего дня
вас знаю и хорошо могу себе представить,
что вы должны чувствовать теперь. Но к
чему говорить, к
чему растравливать…
"Не знаю, больше ли
вы теперь передо мной виноваты,
чем тогда; но знаю,
что теперешний удар гораздо сильнее… Это конец.
Вы мне
говорите:"Я не могу"; и я
вам повторяю тоже:"Я не могу… того,
что вы хотите, Не могу и не хочу". Не отвечайте мне.
Вы не в состоянии дать мне единственный ответ, который я бы принял. Я уезжаю завтра рано с первым поездом. Прощайте, будьте счастливы… Мы, вероятно, больше не увидимся".
"Если
вам вздумается нас посетить, — так кончала она, — милости просим, приезжайте:
говорят, даже больным легче вместе,
чем порознь".
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Что вы!
что вы: Цицерон! Смотрите,
что выдумали!
Что иной раз увлечешься,
говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Аммос Федорович.
Что ж
вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь. Я
говорю всем открыто,
что беру взятки, но
чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому
вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я
вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет того,
что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала
вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла.
Городничий. Ах, боже мой,
вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова
поговорить о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?