— Слушай, Лизочка, что я тебе скажу, — промолвила вдруг Марфа Тимофеевна, усаживая Лизу подле себя на кровати и поправляя то ее волосы, то косынку. — Это тебе только так сгоряча кажется, что горю твоему пособить нельзя. Эх, душа моя, на одну смерть лекарства нет! Ты только вот скажи себе: «Не поддамся, мол, я,
ну его!» — и сама потом как диву дашься, как оно скоро, хорошо проходит. Ты только потерпи.
Неточные совпадения
— А тому назначается, — возразила она, — кто никогда не сплетничает, не хитрит и не сочиняет, если только есть на свете такой человек. Федю я знаю хорошо;
он только тем и виноват, что баловал жену.
Ну, да и женился
он по любви, а из этих из любовных свадеб ничего путного никогда не выходит, — прибавила старушка, косвенно взглянув на Марью Дмитриевну и вставая. — А ты теперь, мой батюшка, на ком угодно зубки точи, хоть на мне; я уйду, мешать не буду. — И Марфа Тимофеевна удалилась.
— Женщина женщине розь, Марья Дмитриевна. Есть, к несчастию, такие — нрава непостоянного…
ну, и лета; опять правила не внушены сызмала. (Сергей Петрович достал из кармана клетчатый синий платок и начал
его развертывать.) Такие женщины, конечно, бывают. (Сергей Петрович поднес угол платка поочередно к своим глазам.) Но вообще говоря, если рассудить, то есть… Пыль в городе необыкновенная, — заключил
он.
—
Ну, а вы? — промолвил
он, — я вам тоже кажусь эгоистом?
— Да, все второй нумер, легкий товар, спешная работа. Это нравится, и
он нравится, и сам
он этим доволен —
ну и браво. А я не сержусь; эта кантата и я — мы оба старые дураки; мне немножко стыдно, но это ничего.
—
Ну, хоть чаю напейся, мой батюшка. Господи боже мой! Приехал невесть откуда, и чашки чаю
ему не дадут. Лиза, пойди похлопочи, да поскорей. Я помню, маленький
он был обжора страшный, да и теперь, должно быть, покушать любит.
—
Ну, сыромолотная дворянка, — проговорил
он наконец, — здравствуй, пойдем к барыне.
Он хорошей фамилии, служит прекрасно, умен,
ну, камер-юнкер, и если на то будет воля божия… я, с своей стороны, как мать, очень буду рада.
— Лизавета Михайловна прекраснейшая девица, — возразил Лаврецкий, встал, откланялся и зашел к Марфе Тимофеевне. Марья Дмитриевна с неудовольствием посмотрела
ему вслед и подумала: «Экой тюлень, мужик!
Ну, теперь я понимаю, почему
его жена не могла остаться
ему верной».
—
Ну, а Лиза, — спросил Лаврецкий, — к
нему неравнодушна?
—
Ну, если не разочарованный,то скептык,это еще хуже (выговор Михалевича отзывался
его родиной, Малороссией). А с какого права можешь ты быть скептиком? Тебе в жизни не повезло, положим; в этом твоей вины не было: ты был рожден с душой страстной, любящей, а тебя насильственно отводили от женщин: первая попавшаяся женщина должна была тебя обмануть.
— А! — промолвил Лаврецкий и умолк. Полупечальное, полунасмешливое выражение промелькнуло у
него на лице. Упорный взгляд
его смущал Лизу, но она продолжала улыбаться. —
Ну и дай бог
им счастья! — пробормотал
он, наконец, как будто про себя, и отворотил голову.
«
Ну, мы еще поживем, — думал
он, — не совсем еще нас заела…»
Он не договорил: кто или что…
—
Ну, и что же вы
ему отвечали? — проговорил
он наконец.
— А! Федя! Милости просим, — промолвила она, — садись, мой батюшка. А мы сейчас доиграем. Хочешь варенья? Шурочка, достань
ему банку с клубникой. Не хочешь?
Ну, так сиди так; а курить — не кури: не могу я табачища вашего терпеть, да и Матрос от
него чихает.
«
Ну, я бы не поверил, — подумал
он, — какая была бы разница?
— Необыкновенно! — подтвердила Марья Дмитриевна. —
Ну, Варвара Павловна, признаюсь, — промолвила она, в первый раз называя ее по имени, — удивили вы меня: вам хоть бы концерты давать. Здесь у нас есть музыкант, старик, из немцев, чудак, очень ученый;
он Лизе уроки дает; тот просто от вас с ума сойдет.
Ну, да: увидал вблизи, в руках почти держал возможность счастия на всю жизнь —
оно вдруг исчезло; да ведь и в лотерее — повернись колесо еще немного, и бедняк, пожалуй, стал бы богачом.
— А, вот ты, вот, — заговорила она, избегая
его взора и суетясь, —
ну, здравствуй.
Ну, что ж? Что же делать? Где ты был вчера?
Ну, она приехала,
ну да.
Ну надо уж так… как-нибудь.
Варвара Павловна бросила на
него быстрый взор, а Марья Дмитриевна воскликнула: «
Ну, слава богу! — и опять потянула Варвару Павловну за руку. — Примите же теперь от меня…»
—
Ну, да ведь и
он — холодный, как лед, — заметила Марья Дмитриевна. — Положим, вы не плакали, да ведь я перед
ним разливалась. В Лавриках запереть вас хочет. Что ж, и ко мне вам нельзя будет ездить? Все мужчины бесчувственны, — сказала она в заключение и значительно покачала головой.
— Пройдет, да когда? Господи боже мой владыко! неужели ты так
его полюбила? Да ведь
он старик, Лизочка.
Ну, я не спорю,
он хороший человек, не кусается; да ведь что ж такое? все мы хорошие люди; земля не клином сошлась, этого добра всегда будет много.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного
его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «
Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Осип. Давай
их, щи, кашу и пироги! Ничего, всё будем есть.
Ну, понесем чемодан! Что, там другой выход есть?
Анна Андреевна.
Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом.
Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками.
Анна Андреевна.
Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где
ему смотреть на тебя? И с какой стати
ему смотреть на тебя?
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «
Ну, — думаю себе, — слава богу!» И говорю
ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.