Неточные совпадения
— Да
как же мне не знать?..
Быть посредником между любящей робкой девушкой и человеком, может быть, только потому ожесточенным, что ему ни разу в жизни не пришлось любить и быть любимым; сблизить их, растолковать им их
же собственные чувства и потом удалиться, не дав никому заметить величия своей жертвы, —
какое прекрасное дело!
Кистер не мог заснуть до зари. Он с лихорадочным упрямством перевертывал и передумывал одну и ту
же мысль — занятие, слишком известное несчастным любовникам; оно действует на душу,
как мехи на тлеющий уголь.
Маша не отвечала ему и поспешно, радостно удалялась. Ей было легко, несмотря на испуг и волненье. Она
как будто пробудилась от тяжелого сна, из темной комнаты вышла на воздух и солнце… Авдей,
как исступленный, посмотрел кругом, с молчаливым бешенством сломал молодое деревцо, вскочил на лошадь и так яростно вонзал в нее шпоры, так безжалостно дергал и крутил поводья, что несчастное животное, проскакав восемь верст в четверть часа, едва не издохло в ту
же ночь…
— Не говорите, не возражайте мне ничего… Я знаю — он ваш друг; вы в состоянии его защищать. Вы знали, Кистер, знали…
Как же вы не помешали мне сделать такую глупость?
Как вы не выдрали меня за уши,
как ребенка? Вы знали… и вам было всё равно?
— Ну, хорошо… да; я верю вам, — с улыбкой продолжал Кистер, видя, с
какой заботливой настойчивостью она ловила его взгляд. — Ну, скажите
же мне, что вас побудило назначить свидание Лучкову?
— Зачем вы прикидывались таким… безукоризненным созданием, когда вы такой
же человек,
как и все мы, грешные?
— Фу ты, боже мой,
как говорит человек! — заметил вполголоса Авдей. — Самолюбие, — продолжал он, — может быть; да, да, самолюбие во мне,
как вы говорите, уязвлено глубоко, нестерпимо. Но кто
же не самолюбив? Не вы ли? Да; я самолюбив и, например, никому не позволю сожалеть обо мне…
― Ну,
как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он еще года три тому назад не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар наш… ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и спрашивает князь Чеченский у него: «ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал бредить; беспокойная улыбка бродила на его губах. Сквозь возбужденное состояние духа уже проглядывало страшное бессилие. Соня поняла, как он мучается. У ней тоже голова начинала кружиться. И странно он так говорил: как будто и понятно что-то, но… «но
как же! Как же! О господи!» И она ломала руки в отчаянии.
— Ну,
как же! «Не довольно ли света? Не пора ли вам, господа, погасить костры культурных усадьб? Все — ясно! Все видят сокрушительную работу стихийных сил жадности, зависти, ненависти, — работу сил, разбуженных вами!»
Аркадий Павлыч говорит голосом мягким и приятным, с расстановкой и как бы с удовольствием пропуская каждое слово сквозь свои прекрасные, раздушенные усы; также употребляет много французских выражений, как-то: «Mais c’est impayable!» [Забавно! (фр.)], «Mais comment donc!» [
Как же! (фр.)] и пр.
— А я ведь знавал Михея-то Зотыча, — говорил он, подвигая стул ближе к Галактиону. — Еще там, на заводах…
Как же! У него три сына было, три молодца.
Неточные совпадения
Городничий. Да
как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что
же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Ну, слушайте
же, Степан Ильич! Чиновник-то из Петербурга приехал.
Как вы там распорядились?
Хлестаков. Поросенок ты скверный…
Как же они едят, а я не ем? Отчего
же я, черт возьми, не могу так
же? Разве они не такие
же проезжающие,
как и я?
Городничий. Ну что
же,
как вы, Иван Кузьмич?