Неточные совпадения
«Неужели она… она? — подумал
я. — Неужели начинается?» Но
я скоро решил, что она не она и что еще не начинается. «Во-первых, она нехороша, — подумал
я, — да и она просто барышня, и с ней
я познакомился самым обыкновенным манером, а та будет необыкновенная, с той
я встречусь где-нибудь в необыкновенном месте; и потом
мне так
нравится это семейство только потому, что еще
я не видел ничего, — рассудил
я, — а такие, верно, всегда бывают, и их еще очень много
я встречу в жизни».
Сквозь всю эту путаницу и притворство, как
я теперь вспоминаю,
во мне, однако, было что-то вроде таланта, потому что часто музыка делала на
меня до слез сильное впечатление, и те вещи, которые
мне нравились,
я кое-как умел сам без нот отыскивать на фортепьяно; так что, ежели бы тогда кто-нибудь научил
меня смотреть на музыку, как на цель, как на самостоятельное наслаждение, а не на средство прельщать девиц быстротой и чувствительностью своей игры, может быть,
я бы сделался действительно порядочным музыкантом.
Я старался казаться страстным, восторгался, ахал, делал страстные жесты, когда что-нибудь
мне будто бы очень
нравилось, вместе с тем старался казаться равнодушным ко всякому необыкновенному случаю, который видел или про который
мне рассказывали; старался казаться злым насмешником, не имеющим ничего святого, и вместе с тем тонким наблюдателем; старался казаться логическим
во всех своих поступках, точным и аккуратным в жизни, и вместе с тем презирающим все материальное.
«Нехорошо говорю! — думал он, — любовь и дружба не вечны? не смеется ли надо мною дядюшка? Неужели здесь такой порядок? Что же Софье и
нравилось во мне особенно, как не дар слова? А любовь ее неужели не вечна?.. И неужели здесь в самом деле не ужинают?»
Глафира. Ему особенно
понравилась во мне моя кротость. (Бросая Лыняеву шаль.) На, Мишель, подержи шаль! (Мурзавецкой.) Мое смирение. (Лыняеву.) Возьми хорошенько, не мни! (Мурзавецкой.) Моя скромность. А всем этим я обязана вам. (Лыняеву.) Ты все молчишь, Мишель, так уж я за тебя говорю.
Неточные совпадения
Княжне начинает
нравиться мой разговор;
я рассказал ей некоторые из странных случаев моей жизни, и она начинает видеть
во мне человека необыкновенного.
Большой статный рост, странная, маленькими шажками, походка, привычка подергивать плечом, маленькие, всегда улыбающиеся глазки, большой орлиный нос, неправильные губы, которые как-то неловко, но приятно складывались, недостаток в произношении — пришепетывание, и большая
во всю голову лысина: вот наружность моего отца, с тех пор как
я его запомню, — наружность, с которою он умел не только прослыть и быть человеком àbonnes fortunes, [удачливым (фр.).] но
нравиться всем без исключения — людям всех сословий и состояний, в особенности же тем, которым хотел
нравиться.
Кроме страстного влечения, которое он внушал
мне, присутствие его возбуждало
во мне в не менее сильной степени другое чувство — страх огорчить его, оскорбить чем-нибудь, не
понравиться ему: может быть, потому, что лицо его имело надменное выражение, или потому, что, презирая свою наружность,
я слишком много ценил в других преимущества красоты, или, что вернее всего, потому, что это есть непременный признак любви,
я чувствовал к нему столько же страху, сколько и любви.
— Это — плохо,
я знаю. Плохо, когда человек
во что бы то ни стало хочет
нравиться сам себе, потому что встревожен вопросом: не дурак ли он? И догадывается, что ведь если не дурак, тогда эта игра с самим собой, для себя самого, может сделать человека еще хуже, чем он есть. Понимаете, какая штука?
— Алина? — ненужно переспросил Лютов. — Алина пребывает
во французской столице Лютеции и пишет
мне оттуда длинные, свирепые письма, — французы ей не
нравятся. С нею Костя Макаров поехал, Дуняша собирается…